| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Уходя от Порт-Артура, японский кильватер был развернут к "Аскольду" кормой, не самый лучший ракурс наблюдений. Фактически вице-адмирал Макаров и его офицеры видели только "толстую задницу", замыкающего броненосца, а все остальные скрывались за ним. Так что им не было видно в деталях, что произошло, когда "сверхмины" дошли до своих целей, но фонтаны воды, столбы дыма и пара, не оставляли сомнений, японские броненосцы вполне разделяют судьбу своих броненосных крейсеров. Особенно впечатляла подброшенная высоко в воздух взрывом многотонная башня главного калибра одного из броненосцев. И то, как она, кувыркаясь, будто детская игрушка, шлепнулась в воду, подняв тучу брызг.
— Господи Исусе, всеблагий и всемогущий, спаси нас и помилуй!... — капитан "Аскольда" оцепенело смотрел, как в облаках дыма, пара и пламени гибнет краса и гордость японского флота, секунд сорок спустя докатилось громовое ГР-А-Х-Х, которое еще долго перекатывалось над морем.
А по русским кораблям прокатилась громового УРА. В воздух взлетели офицерские фуражки и матросские бескозырки. Впервые за всю эту бестолковую войну, японский флот сам оказался в роли безнаказанно расстреливаемой жертвы. После гибели "Варяга" и "Корейца", "Енисея" и "Боярина", после повреждения "Ретвизана", "Цесаревича" и "Паллады", военная фортуна повернулась к русским лицом, а к японцам, соответственно, задом.
Макаров повернулся к Дукельскому, — Лейтенант, передайте на броненосцы — отставить выход в море. Господа, теперь там, в принципе, и крейсерам делать нечего, все уже сделано до нас.
— Степан Осипович, — произнес Рейценштейн— глядите, два японских броненосца не утонули, может все таки...?
— Николай Карлович, — ответил Макаров, — обратите внимание на их крен, да они же беспомощны аки младенцы. Если надо их и наши крейсера минами добить смогут, даже того, который вертится как оглашенный. Так что сделаем вот так: "Новик" произведет разведку. Вирену на "Баян" передать — пусть принудит оставшихся на плаву японцев спустить флаг, если откажутся — добить артиллерией. "Аскольд" выдвигается на встречу с этими неизвестными русскими крейсерами. Уж очень мне все это любопытно господа. Тем более что, они и сами идут к нам на встречу.
— Ваше превосходительство, а что мы будем докладывать в столицу, Государю Императору? — Молчавший до этого полковник Агапеев, задумчиво смотрел на приближающиеся неизвестные корабли. На их бортах, размалеванных разноцветными треугольниками в серо-голубой гамме, ярко светились выписанные белой краской крупные цифры полуторасаженной высоты. Пятьсот шестьдесят четыре у головного, и семьсот пятнадцать у замыкающего.
— Александр Петрович, а вот это будет зависеть, от того, ЧТО мы узнаем от командиров этих "индейцев"...
— Степан Осипович, — обратился к адмиралу Дукельский, — с наблюдательного поста на Ляотешане сообщают, что с юго-запада, из-за Ляотяшаня, к Порт-Артуру подходит группа из восьми транспортов.
14 марта 1904 года Утро, Батарея Электрического Утеса
Капитан Николай Васильевич Степанов — командир батареи.
Поручик Борис Дмитриевич Борейко.
Примечание: в сухопутной артиллерии того времени дистанции измерялись в саженях, одна сажень = 2,1336м.
— Эх, Борис Дмитриевич, Борис Дмитриевич. Ну не пойдет днем Того на расстоянии выстрела от нас . Вы его уже столько раз огорчали.
— Ну, а вдруг. Готовым к неожиданностям надо быть всегда. — Поручик Борейко поднял бинокль к глазам, — На дальномере?!
— Восемь тысяч двадцать.
— Вот видите, Борис Дмитриевич. Да и курс его почти чисто на запад, мимо нас идет.
— А вы господин капитан не думаете, что хоть не сам Того, так крейсера его рискнут нас пощупать? Подлетят, дадут пару залпов и сбегут, пока мы возимся. Да и артиллеристам нашим тренировка нужна, пусть в любую минуту готовы будут. На дальномере?!
— Семь тысяч девятьсот двадцать.
— Да, Николай Васильевич, этот подлец пройдет от нас примерно в тринадцати верстах, а потом и отвернет мористее. Наша эскадра уже выходит на внешний рейд. Но следить за ним надо, конечно, чтобы не учинил какой каверзы.
— Ваше благородие, господин капитан, — крикнул наблюдатель. — У япошек легкий крейсер горит, крайний в колонне.
Офицеры одинаковым движением вскинули к глазам восьмикратные цейссовские бинокли.
— Не вижу причины пожара? — недоуменно проговорил Степанов, — Разве что... ага, да они под накрытием, родимые... Но кто же их?
— Николай Васильевич, — окликнул командира Борейко, — гляньте, мористее, прямо за японцами, почти у самого горизонта. Видите? Там вроде корабли, но их очень трудно обнаружить, они как-то сливаются с морем.
— Ну и глаза у вас, Борис Дмитриевич, как у орла! — отозвался Степанов, — Но до чего же хитро придумано, ни за что не увидишь, а увидишь — не прицелишься, мелькает все время.
Затаив дыхание, офицеры наблюдали, как вроде бы из пустого места засверкали вспышки выстрелов.
— А ведь концевой японец-то утоп! — с удивлением протянул поручик Борейко, ну дела-а! Что это у них там за пушки, молотят как из картечницы, а снаряды как бы и не восьмидюймовые... Интересно было бы глянуть, хоть одним глазком. Смотрите, Николай Васильевич, опять накрытие. Вот окропил, так окропил! И как кучно! Ох! Что это там горит, неужто в пороховой погреб гостинец засадил? — офицеры молча наблюдали как заживо сгорает японский крейсер.
— Эй, на дальномере, — поручик достал из кармана свой блокнот и секундомер, — братец, замерь-ка мне дистанцию до концевого японца, а потом вон до того пятнистого.
— До японца, вашбродь, семь тысяч пятьсот... до этого, который в пятнах, примерно двенадцать тысяч.
— Почему примерно, болван? — вспылил поручик...
— Расплывается, вашбродь, дистанцию точно не ухватишь. — извиняющимся голосом ответил солдат, уже предчувствуя огромный кулак поручика.
— Сейчас посмотрим, чего у тебя там расплывается! — разозлился тот, — А вы, Николай Васильевич, не сочтите за труд, засеките время между выстрелами и попаданием. — и передав командиру секундомер, поручик Борейко широким шагом направился в сторону дальномера.
— Э, Борис Дмитриевич, вы не очень там свирепствуйте, может оно и в самом деле расплывается... — молча махнув рукой, да так что было не понять, соглашается поручик с капитаном или наоборот, Борейко подошел к дальномеру.
— Николай Васильевич, а ведь действительно, до этой шельмы дистанцию точно не ухватишь! Ну ладно, братец, не серчай, вот тебе полтинник выпьешь за наше с капитаном Степановым здоровье. А как там у вас, Николай Васильевич, время засекли?
— Пятнадцать секунд, Борис Дмитритвич, у меня получилось четыреста тридцать саженей с секунду... а это почти вдвое от скоростей снарядов наших пушек
— Дела-а!
— Николай Васильевич, думаете сунется Того?
— Да навряд ли, — вяло пожал плечами Степанов, — вон их головной броненосец уже в открытое море отвернул. Бегут они, Борис Дмитриевич, меня сейчас другое интересует, кто это там такой дерзкий вцепился им в хвост? Ведь они сейчас и четвертый бронепалубник приговорят, сами же видели, два залпа и на дно, а некоторым и того много было. Считайте, что эскадра Того остаётся совершенно без легких крейсеров....
— Николай Васильевич, вы думаете это союзники... французы или может немцы?
— Запомните, Борис Дмитриевич, на всю жизнь. Никому мы русские не нужны и не интересны, кроме нас самих. Все хотят с нас только чего-нибудь взять, а вот что-то дать взамен, так извините. Так, что для меня несомненно — команда этого корабля русская, или как минимум на русской службе. Меня другое волнует, откуда они взялись? Ведь здесь их никто их не ждал. Иначе бы нас уж наверное предупредили, чтоб сдуру не обстреляли своих. А тут не было ни гроша и вдруг алтын. Вот, глядите, и четвертая "собачка" тоже утопла, как я вам и говорил, остался Того без легких крейсеров... — и как раз в этот момент взорвался, разломился пополам и затонул японский трехтрубный броненосный крейсер
— Интересно, что это было, Николай Васильевич? Если это самоходная мина, то сколько взрывчатки надо чтоб вот так, напополам, разломить крейсер? В минном пироксилине, к примеру?
— Борис Дмитриевич, минный пироксилин не предел мечты, вы о тротиле что-нибудь слышали? А это в четыре раза мощнее. У японцев шимоза, или мелинит что в три раза мощнее по отношению к пироксилину. На глаз, взрыв должен был быть, пудов двести пироксилина, или пятьдесят — тротила. Но это все теория, Борис Дмитриевич, ни одна мина не пройдет такую дистанцию.
— Теория?! Вон, глядите, Николай Васильевич, эта ваша теория уже второй крейсер топит непонятным способом. Или вы думаете тут нечистая сила?
— Свят, Свят Свят, Борис Дмитриевич, бог с вами!
— Шучу я, Николай Васильевич, был бы у вас отец священник, вам бы тоже черти под каждой кроватью мерещились. Иван! — Медведем заревел Борейко, — бутылку водки и две стопки, тут такое деется, а мы с господином капитаном тверезые до неприличия. Чую я, Николай Васильевич, что эти наши таинственные друзья уже оставили нас без работы. Того сломя голову мчится отсюда на свою базу, портки стирать. Ибо запах от них уже непереносим.
— Борис Дмитриевич, готов с вами поспорить на месячное жалование, что Того никуда не убежит, просто не дадут ему убежать. Что помешает использовать то, что утопило броненосные крейсера против броненосцев. После такого впечатляющего первого акта драмы, обязательно будет второй, короткий, но решающий!
— Ваше благородие, — оторвал их от беседы крик наблюдателя, — господин капитан, во-о-он те два крейсера заворачивают к нам.
— Не заворачивают, а ложатся в циркуляцию, балда! — проворчал Борейко, — Похоже расходятся с японцами на контркурсах. Эх, сейчас бы, минами, только вот дистанция великовата. Только сейчас заметил, вроде ход хороший, а дымов не видно. Даже самый хороший уголь не может гореть без дыма. Интересно, Николай Васильевич, что это за корабли.
— Знаю не больше вашего, Борис Дмитриевич, — капитан Степанов пожал плечами, — наверное, еще чуть-чуть и все будет ясно. Они уже завершили разворот.
— Николай Васильевич, гляньте, вроде моряки говорили, что от самоходных мин на воде остаются следы, но не такие же. Это СЛЕД будто черт хлыстом по воде ударил. Да и между этим кораблем и самым близким японцем никак не меньше десяти верст.
— Шесть следов, Борис Дмитриевич. Каждой твари по паре, и как быстро идут! Сейчас, сейчас! Сдается мне, вот они — настоящие КОЗЫРНЫЕ ТУЗЫ!
— Поздно, Николай Васильевич, по крайней мере, для двух броненосцев, им уже не увернуться.
На батарее все замерло, даже несчастный, забитый Заяц понимал, что именно приближается к японским броненосцам. Шесть козырных тузов, СМЕРТЬ! Ахнуло почти одновременно. Броненосцы взрывались и тонули по очереди, будто догорал некий бикфордов шнур. Правда, два последних остались на плаву, но у одного был оторван кусок кормы, а другой бессмысленно кружил на месте, к тому же сильно накренившись и осев в воду.
— Вот и постреляли! — Прошептал наводчик первого орудия, вытирая вспотевшее лицо, когда последний из затонувших японский броненосец исчез под водой, — конец адмиралу Тогову.
— Не знаю что это было, и кто это был — поручик встряхнулся, приходя в себя. — Но, братцы. Ура, тому, кто это сделал. Морякам, богу, черту, сатане, не важно. Ура!
— Ура! — высыпавшие на бруствер солдаты кричали и подбрасывали вверх шапки.
— Не богохульствуйте, Борис Дмитриевич. Кстати бог и дьявол здесь не причем.
— А ход без дымов?
— Ну, тут все просто, слышали про германского изобретателя и инженера Рудольфа Дизеля? Прапор наш рассказывал, что по Волге уже ходит танкер с его машинами внутреннего сгорания. Жаль, нет его сейчас на батарее, не видел всего. А так, наверняка это пробный корабль с такими машинами, построенный, где-нибудь, в Сан-Франциско. В Америке это так — плати деньги, и строй что хочешь. А как война началась, вооружили, чем было, и к нам. Это же надо, такая громадина, а скорость как у миноносца. Точно наш, Николай Васильевич, андреевский флаг прямо на кормовой надстройке нарисован. Так что, ура — морякам. Так ведь, Борис Дмитриевич, — развеселился Жуковский, — нет больше у Японии броненосцев, да и адмирала Того больше нет. Теперь война совсем другая пойдет.
— Это вы, Николай Васильевич, совершенно правы, а за это не грех и выпить. Иван!
— Слушаю, вашбродь?
— Давай, ишшо что есть, за упокой души адмирала Того.
— Вы, это, Борис Дмитриевич, не увлекайтесь. Остаетесь за старшего, а я поеду в управление артиллерии, доложу генералу. Пусть Василий Федорович тоже порадуется, это надо же — моряки разом утопили весь японский флот.
— А Стессель, пусть подавится, он флотских крайне не любит, и такая их громкая победа будет ему поперек горла.
А русские крейсера, "Аскольд", "Баян" и "Новик" уже неслись на всех парах к тому, что осталось от японской эскадры.
— Ну, Борис Дмитриевич, победа-то, какая! Смотрите, японцы белые флаги выкинули, два броненосца теперь наши. Теперь мне непременно надо ехать, пусть все управление артиллерии порадуется.
К вечеру 14-го Артур возбужденно гудел. В ресторане, забыв былую неприязнь, морские офицеры сидели за одними столами с армейскими. Очевидцев с береговых батарей заставляли по несколько раз повторять свои истории. Все сходились во мнении, что таинственные корабли, с новейшим вооружением, был заказан и построен в Америке, но не успели к началу войны.
— Господа! Господа! — вскочил из-за стола молоденький артиллерийский подпоручик, — мы, на двадцать первой батарее все видели своими глазами. Это было... — не находя слов он сделал паузу и поднял вверх рюмку, — значит, выпьем за здравие наших моряков и упокой японских. Ура!" Господа, ура!
14 марта 1904 года 10-15 по местному времени.
Окрестности Порт-Артура, 10 миль южнее Золотой Горы.
Боевая рубка БПК "Адмирал Трибуц"
— Ну вот и все, Пал Палыч, отвоевались. — Карпенко повернулся к Одинцову. — Как мы и договаривались, я свою работу сделал. Что дальше?
— Дальше как положено, Сергей Сергеевич, медленно прогулочным ходом сближаемся с "Аскольдом", на нем кажется адмиральский вымпел. Да, сойдись с ним правыми бортами, так потом проще будет. Когда ляжем в дрейф, Иванова сюда, пора снова делать из него дипломата и выдвигать на исходные. Да, пора дать команду на "Вилков", чтобы выходили на сцену, только на "Бутоме" пусть триколор вместо андреевского флага подымут, чтоб не было лишних вопросов. — сказал Одинцов, а про себя подумал, — А чтоб я знал, что делать?! Будем неизбежно импровизировать и прорвемся, не зря же говорят, что нахальство второе счастье. Но об этом пока помолчим.
— Сергей Викторович, — обратился Карпенко к командиру БЧ-4, передайте на "Вилков", чтоб выполняли план "А", уже пора. Да и насчет "Бутомы" Павел Павлович, прав, так что пусть меняют флаг на торговый. — он взял в руки микрофон, — Михаил Владимирович, как только ляжем в дрейф будьте добры при полном параде прибыть на "Трибуц". Намечается маленький саммит, ваше присутствие обязательно, — после этого командир "Трибуца" переключился на внутреннюю связь, — Степан Александрович, с победой тебя....
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
