— Фред, есть! — Синти без стука ворвалась в кабинет Фреда и застыла. Да... Надо было постучаться... Именно об этом даже не говорили, а кричали два крайне недовольных взгляда. — Я потом зайду? — пробормотала она, начав тихо отступать за порог.

— Стоять! — Босс вытащил руку из прорези блузки и спустил Мередит с колен. — Иди займись делом, крошка.

Синти посторонилась, пропуская разъяренную фурию, и виновато потупила глаза.

— Так... — Фред деловито застегнул три верхние пуговицы на рубашке, придал пятерней подобие порядка своей шевелюре и привычно потянулся за скрепкой. — Садись рассказывай.

— Вот... — Синти выложила на стол кассету с пленкой. — Здесь я его сфотографировала.

Подтянула лист, уверенно начертила "хуа юань" и повернула к Фреду:

— Сам понимаешь, случайно такое не нарисуешь... Он появился на крыше, на печной трубе дома напротив. Поверхность расположена так, что видна только с четвертого и пятого этажей. Вчера еще не было.

— Что означает? — Фред стремительно поборол скрепку и начал использовать один из обломков в качестве зубочистки.

— Сад, парк.

— Хм... Вариантов не много, верно?

Синти кивнула. Поблизости есть только один парк — детский городской, который русские по старинке называют Таврическим. Когда остаются силы, она бегает в нем трусцой, босс это знает.

— Ну что ж, — довольно потянулся Фред, — значит, в первый раз было не глупое совпадение и тебе не привиделось. Ты в игре. Пора сообщать об этом Роберту, пусть начинают рыть во Флориде...

Тот же день, вечер

Москва, площадь Дзержинского

— Здравия желаю, товарищ председатель Комитета государственной безопасности.

Андропов не торопясь рассмотрел вытянувшегося в струнку полковника — выбрит, коротко стрижен, отутюжен и, как слышно даже с такого расстояния, обильно надушен.

— Здравствуйте, Владимир Павлович. — Он наконец выбрался из-за стола и показал рукой в сторону кресел: — Садитесь.

Полковник присел на краешек и, создав между телом и бедрами идеальный прямой угол, замер, преданно поедая глазами высокое, выше некуда, начальство.

— Как идет развертывание института? — максимально благожелательным тоном поинтересовался Андропов.

— В точном соответствии с планом. Руководители города, Политехнического института, командование Военно-медицинской академии оказывают максимальное содействие. Блок паранормальных исследований, — Кравченко выговорил название осторожно, прощупывая реакцию начальства, — растворен в ряде научно-исследовательских лабораторий и кафедр Военно-медицинской академии. Направления, связанные с развитием прогнозирования социально-политических процессов, — в Политехе. Прочие разбросаны по ряду закрытых учреждений города.

Юрий Владимирович покивал, с интересом разглядывая начавший поблескивать лоб полковника.

— Сейчас заканчиваем оборудование рабочих мест: монтируются экранируемые камеры, проводятся работы по заземлению аппаратуры, устанавливается и настраивается вычислительная техника.

— Хм... Хорошо. Меня, Владимир Павлович, интересуют два вопроса, — Андропов испытующе посмотрел на собеседника, — и мне бы хотелось получить максимально честный ответ. Первый вопрос такой: вам удалось хоть раз достоверно зафиксировать наличие какой-то... э-э-э... экстрасенсорной активности?

— Пока нет. — Ответ прозвучал без малейшей задержки. — Никаких доказательств биополя, как и способности каких-нибудь людей с ним взаимодействовать, не обнаружено.

— Как вообще организована работа в этом направлении?

— В общем виде так. Комитет, — Кравченко почтительно наклонил голову в сторону председателя, олицетворяющего этот комитет в умах советских людей, — или Генеральный штаб направляют нам людей, в отношении которых есть подозрения о наличии экстрасенсорных способностей. Иногда мы находим таких сами — по слухам или публикациям в газетах. За эти годы через нас прошло восемьдесят четыре таких... э-э-э... экземпляра. Мы пытаемся найти объективные доказательства способностей. Пока не нашли.

— Опишите, как организована проверка.

— В три этапа. На первом этапе испытуемым предлагается биологический образец в виде изолированной клетки с введенными в нее микроэлектродами, позволяющими фиксировать мембранные токи. Это — простейший биообъект. Испытуемому предлагают осуществить бесконтактное дистанционное воздействие на мембранные токи. Никому это не удалось, причем в качестве причины многие говорят одно и то же: "Объект слишком мал".

Андропов внимательно вслушивался не столько в то, что говорит полковник, сколько в то — как. Темп речи, эмоциональная окраска, движение глаз и появившаяся жестикуляция — все указывало на то, что полковник искренен.

— Тогда мы переходим ко второму этапу — просим изменить частоту сердцебиения у децеребрированной лягушки, как у сложноорганизованного биообъекта. Опять безрезультатно. Говорят: "Фу, лягушка, мне бы что посложнее". Далее наш профессор-биофизик садится напротив и предлагает: "Ну вот он я, измените мою энцефалограмму". Естественно, безрезультатно...

— Я смотрю, вы сами не очень верите в этих экстрасенсов? — приподнял бровь Юрий Владимирович.

— Пока не увижу, сам руками не пощупаю — не поверю, товарищ Андропов. Я убежденный материалист, мне нужны твердые доказательства.

— Это хорошо, что вы так мыслите, Владимир Павлович. Хорошо... Нам здесь тоже нужны не подозрения и догадки, а твердые знания. Но многие-то верят, даже у нас... Вон сколько уважаемых людей ходатайствовало, чтобы создать исследовательское подразделение такой направленности.

— Эх... Смотрю я на это и вспоминаю фильм "Праздник святого Йоргена". — Кравченко окончательно освоился в кабинете. — Помните, как толпа кричит: "Чуда, чуда!"? Есть такие, кому хочется верить в возможность чуда в нашей жизни. Им часто достаточно намека на него, остальное они сами домыслят. Вот, кстати, характерный пример на днях случился, на последней проверке. Из штаба ВМФ доставили одного чудака в сопровождении целого адмирала. Якобы может лоцировать в Мировом океане подводные лодки США, просят проверить. Ну на тестах испытуемый ожидаемо провалился. Я адмиралу говорю: "Понятно, что, где точно американские подводные лодки в океане находятся, вы не знаете и перепроверить его не можете. Но наши-то подводные лодки вы же знаете, в каком квадрате? Какая разница для экстрасенса, чьим мясом набиты железные коробки под водой — американским или советским? Проверить-то на советских лодках его — час работы. А вы его год кормили-поили за счет флота, чуть не в попу целовали".

— И что адмирал? — ухмыляясь, поинтересовался Андропов.

— А! — Кравченко раздосадованно взмахнул рукой. — Налился злобой и молча убежал с этим "экстрасенсом" в обнимку.

— Значит, все пустышки, — задумчиво протянул Андропов. Постучал подушечками пальцев друг об друга и привычно уткнулся подбородком в сцепленные ладони.

Полковник застыл, страшась смешать неловким движением ход начальственной мысли. Сидящий напротив волен в любой момент закрыть секретный институт, сказав лишь: "Я тебя породил, я тебя и убью".

— Ладно, — наконец прервал затянувшееся раздумье Андропов, — пока оставим эту тему. Давайте поговорим об успехах в прогнозировании применительно к двум областям — климату и движению цен на биржах. Достиг ли кто-нибудь в мире успехов в прогнозировании климатических аномалий?

— Тут, товарищ Андропов, на мой взгляд, следующая ситуация. Принципиальных препятствий для построения таких прогнозов на не очень большом временном горизонте, скажем на год вперед, нет. Все упирается в разработку моделей и вычислительные мощности. Разработка моделей, в свою очередь, упирается в объем собранной информации об истории объекта. Таким образом, с точки зрения материализма решение таких задач — вопрос времени, рано или поздно мы это сможем делать. Но насколько мне известно, пока ни в СССР, ни в мире реальными успехами в этой области похвастаться не может никто.

— То есть никто в СССР не может построить прогноз, скажем, об аномально теплом лете в Бурятии в этом году?

— Нет, товарищ Андропов, нет таких центров.

— Хм... хорошо. А движение цен на биржах? Их принципиально можно предсказывать?

— Как раз этот вопрос мы предметно изучали в течение нескольких последних лет. Ответ — твердое "нет". На коротких временных интервалах цены движутся случайным образом, на длительных — являются результатом реакции игроков на поток слабо прогнозируемой информации. Причем здесь дело даже не в этой слабой предсказуемости новостей, но в том, что паттерн реакций игроков динамически меняется за счет их самообучаемости. Даже на два одинаковых сочетания событий, но разделенных парой лет, они могут отреагировать принципиально по-разному, поскольку имеют уже иной опыт. Таким образом, сочетание слабой предсказуемости информационного потока и непредсказуемости реакций на них делают прогнозирование цен занятием бессмысленным. В лучшем случае можно добиться только более-менее верного прогноза направлений движений, но не достигаемых при этом ценовых уровней.

Андропов извлек из папки листок и передал полковнику:

— Что вы скажете об этом?

Кравченко, похмыкивая и время от времени скептически выгибая бровь, изучил документ, потом в задумчивости пожевал нижнюю губу, словно пытаясь распробовать прочитанное на вкус, и начал осторожно рассуждать:

— Написано в целом профессионально, я сужу об этом по расставленным ограничениям на прогнозы. Вот это, — он ткнул пальцем, — "с высокой степенью вероятности" или особенно вот — "не учитывают влияние, которое может оказать на рынок информированный о прогнозе крупный спекулянт". Однако... из перечисленных прогнозов мы можем попытаться проверить только один, о закредитованности Польши. Относительно всего остального я остаюсь при своем мнении — сейчас делать такие прогнозы никто не в состоянии. Ни у нас, ни на Западе.

Андропов помолчал, разглядывая подчиненного.

— Ну что ж... Я вашу позицию понял, спасибо. Возьметесь за перепроверку по Польше?

— Да, товарищ председатель. — Кравченко с энтузиазмом наклонился вперед, всем своим видом выражая готовность вскочить и прямо сейчас побежать заниматься этим вопросом.

— Хорошо. Определите, какие вам нужны данные, попросим польских товарищей.

Завершив встречу, Андропов еще какое-то время заносил записи в ежедневник, затем отложил "паркер", привезенный Громыко из Нью-Йорка, и вызвал порученца:

— Так, опять тебе путь-дорога в "Красную звезду". Вот, отвези главреду...

Вторник 19 апреля 1977 года, день

Ленинград, проспект Москвиной

Порывистый южный ветер бросил в лицо несколько мелких брызг. Недовольно отвернувшись от пустынной проезжей части проспекта, мазнул взглядом по газетному щиту на стене. О, "Красная звезда", а рядом — "Советский спорт"... Мгновение поколебавшись, покрутил головой и, не заметив ничего подозрительного, приблизился к первой странице спортивной газеты. Старательно скосил глаза влево, на рядом наклеенную полосу армейской, и тихо прихрюкнул: аж все четыре фамилии в одной статье, эти фантомы становятся популярны... Ладно, дома в спокойной обстановке вчитаюсь в текст, вдруг какие намеки есть. А что у нас интересного в "Советском спорте?" Ага, таблица чемпионата страны по футболу. Странно, половину команд не знаю. А, это первая лига... Потеряв интерес, начал отворачиваться, но тут глаз вычленил в тексте под таблицей фразу:

"Нистру" Кишинев — "Спартак" Москва 3:2".

Моргнул — нет, не показалось, все верно. Первая лига, московский "Спартак", проигрыш. Кто-то хлопнул меня по плечу:

— Что, первую лигу изучаешь?

— А, привет, Димон. Да, за "Спартак" переживаю. Надеюсь, они смогут там все же закрепиться, жалко ведь будет, если во вторую съедут. Такая команда, — я восторженно покачал головой, — без нее в первой лиге будет чего-то не хватать.

— Правильно понимаешь политику партии, молодец. Тут ведь как все устроено: кто болеет за "Спартак", у того стоит не так. А кто болеет за "Динамо", у того стоит не прямо!

— А кто болеет за "Зенит?"

— Народная мудрость гласит, — Димон торжественно поднял палец к небу, — кто болеет за "Зенит", у того всегда стоит!

— А еще? — заулыбался я.

— Еще девчата хором вот такое кричат: "Хочу ребенка от Казаченка! Хочу второго — от Желудкова! Хочу третьего — от Клементьева!"

— Здорово... А матерные есть? — Я заинтересовался всерьез.

— Мы что, идиоты? — обиделся Димон и, зябко передернув плечами, добавил на полтона тише: — Да нам мужики на трибунах за матерные кричалки вмиг головы пооткручивают... Там все серьезно, козлов тут же учат.

Тут мой взгляд остановился на незнакомом значке на лацкане Димона. Серп и молот, а под ними надпись... Я не поверил своим глазам и перечитал, потом еще раз... Потом согнулся в пароксизмах хохота.

— Ты что? — осторожно спросил Димон. — Эй, Дюха, ты что?

— "Голубой патруль", — простонал я, размазывая слезы. — Держите меня...

— Ну да, а что? Я пол-лета в "Голубом патруле" провел, с парнями из местного клуба "Юный натуралист".

Меня согнуло еще раз. Димон с опаской посмотрел на меня и на всякий случай отошел на шажок.

— Извини, — выдавил я из себя, вытирая выступившие слезы. — Все нормально. К счастью, этот юмор здесь никто не поймет.

— А в чем юмор-то? — полюбопытствовал Димон.

— Западный сленг... Непереводимая игра слов. Хорошо было?

— Конечно, здоровски, — с воодушевлением откликнулся Дима. — Мы даже одного настоящего браконьера выследили, его инспекторы рыбоохраны с поличным взяли — сети в нерестовой зоне закидывал. Почти неделю по утрам и вечерам выслеживали. После этого значком и наградили.

— Завидую...

Димон ушел, а я прищурился на подползающий одновагонный трамвайчик высматривая цвета стекол в верхних углах кабины вагоновожатого. Отлично, слева синий, а справа красный — мой, "одиннадцатый".

Три копейки нырнули в прорезь плексигласа и разлеглись на черной ленте транспортера — "вот, глядите все, он заплатил". Сидящая у окна бабуля благосклонно кивнула, и я открутил билет. Несчастливый, увы. "Но это еще ни о чем не говорит, — постарался убедить себя. — Все будет хорошо".

А тут, на северной стороне Гостинки, неожиданно людно. Я начал неторопливо просачиваться сквозь на первый взгляд хаотично разбросанные группки людей, прислушиваясь к негромким разговорам.

— ...тудей у шайбы чухню с баса отбомбил, наченчил пух и тапки, — чуть возбужденно рассказывает цыганистого вида мужичонка, хищно поблескивая по сторонам глазами. — Уже сбросил Гришке на хазе, по гланды хеппи.

— ...настоящая фирма?, "Вранглер" из Америки! — Представительный фарцовщик, упакованный в темно-синий костюм и белую сорочку с галстуком в полоску, уверенным голосом впаривает лоху из провинции колом стоящий самострок. — Клепки, лейбл, двойная строчка. Вместе с пакетом за двести двадцать отдам.