Уже в начале 1586 года Филипп поручил составление плана формирования такого флота маркизу де'Санта-Крус, который при Лепанто командовал резервом и немало способствовал победе; Санта-Крус еще в 1583 году рассматривал, по поручению короля, приблизительно такой же план, но те цифры, которые он тогда приводил, были настолько громадны (он требовал армию в 94 тыс. человек и флот свыше 550 судов, в том числе 150 больших кораблей и 40 галер), что Филипп на них не согласился.

В 1587 году, после казни Марии Стюарт, вопрос об экспедиции был окончательно решен, и приготовления немедленно начались. Все подходящие суда в испанских и португальских гаванях были задержаны и собраны; взяты были, кроме испанских кораблей, еще и португальские, неаполитанские, и венецианские суда, как парусные, так и гребные; среди них оказалось и несколько ганзейских судов. Сборным пунктом был назначен Лиссабон. Первоначально предполагался двойной удар: вышедший из Лиссабона военный флот высаживает десант в южной Ирландии, а герцог Александр Фарнезе Пармский (командующий испанскими войсками в Нидерландах) в это же самое время совершаете внезапное нападение на Кент. Предполагалось, что армия Фарнезе беспрепятственно переправится в Англию на небольших транспортных судах, ибо военно-морской флот Елизаветы отправится защищать Ирландию. Впоследствии в план внесли коррективы — флот из Лиссабона должен плыть не в Ирландию, а в Нидерланды, чтобы ускорить и облегчить переправку в Англию Фламандской армии.

Известия об этих приготовлениях возбудили большую тревогу в Англии. Как впоследствии, в реальной истории, писал об это английский историк, автор увидевшей свет в 1614 году ''Мировой истории'' сэр Уолтер Рейли: ''Англичане не располагали силами, способными противостоять армии принца Пармского, сумей тот высадиться в Англии''. И действительно, испанское войско, с 1572 года почти непрерывно сражавшееся с голландцами во Фландрии, за это время приобрело несравненные боевые качества. Некоторые ветераны находились в строю по тридцать лет, все они служили под командованием опытных, заслуживших свои чины на поле боя офицеров. Фарнезе разработал подробнейший план вторжения, определил порядок действий каждого подразделения и дважды провел тренировочные учения. Во Фландрии строились небольшие плоскодонные суда, на которых предполагалось перебросить войска на корабли "Армады". Был прорыт канал из Сас-ван-Гент в Брюгге и углублен фарватер Иперле от Брюгге до Ньюпорта, чтобы подходящие к берегу суда не попадали под огонь голландского флота или пушек крепости Флиссинген. Из Испании, Италии, Германии и Бургундии перебрасывались войска и стекались добровольцы, желавшие принять участие в экспедиции против Англии.

В то время, как очень немногие замки и города юго-восточной Англии могли бы устоять при осаде, поддержанной тяжелой артиллерией. Во все крае, пожалуй только замок Эпнор на реке Медуэй, построенный для защиты верфей Чатэма, мог похвастаться выступавшими за линию стен и прикрытыми широкими рвами бастионами, необходимыми для успешной обороны. Крупные города Кента (Кентербери и Рочестер) по прежнему полагались на давно устаревшие средневековые стены. Между береговым плацдармом Маргейт и Медуэем оборонительных сооружений не было вовсе, а один Эпнор едва ли мог остановить герцога Пармского и его войско. Даже столица страны не могла считаться хорошо укрепленной, ибо ее защищали устаревшие оборонительные сооружения, оставшиеся неизменными как минимум с 1554 года. Тогда сэр Томас Уотт поднял мятеж, протестуя против брака Марии Тюдор, сводной сестры и предшественницы Елизаветы, с принцем Филиппом — будущим Филиппом II. Повстанцы прошли маршем через весь Кент, у Кингстона (к западу от столицы) переправились через Темзу, беспрепятственно вступили в Вестминстер и, лишь спустившись по Флитстрит, уперлись в крепостные стены. Эти стены и остановили Уотта, поскольку он не располагал артиллерией.

Кроме того, Александр Фарнезе располагал еще одним немаловажным средством, способствующим покорению враждебных городов. Как писал один служивший на стороне голландцев английский офицер, ''всем известно, что золото короля Испании проделывает в сердцах изменников бреши побольше, чем осадная артиллерия''. В этом отношении войска Елизаветы, воевавшие в Нидерландах, имели не слишком воодушевляющий опыт. В 1584 году английский гарнизон Аальста продал Фарнезе ключи от города за 10 тыс. фунтов, а в 1587 году сэр Уильям Стэнли и Рональд Йорк сдали вверенные им опорные пункты (Девентер и форт Зутфен), причем многие из англичан сами перешли к врагу и впоследствии сражались на стороне Испании против бывших товарищей по оружию.

Таким образом, Елизавете и ее советникам приходилось полагаться на не слишком надежных людей, ведь основу сил, призванных воспрепятствовать вторжению, тоже должны были составить 4 тыс. солдат из английского экспедиционного корпуса в Голландии. Генерал-квартирмейстер Елизаветы доводился Рональду Йорку родным братом, а сэр Роджер Уилямс в 1570-х годах сам служил в Нидерландах под знаменами Филиппа. Нельзя было исключать, что эти вояки продали бы испанцам английские твердыни так же, как их товарищи продавали нидерландские крепости. Однако у Елизаветы попросту не было выбора. Она зависела от ветеранов голландской компании, поскольку практически не располагала другими обученными войсками. Возможно, городская милиция Лондона, отряды которой муштровались по два раза в неделю, и годилась для настоящего боя (хотя многие сомневались и в этом), но от ополчений графств многого ожидать не приходилось. Огнестрельное оружие имелось далеко не у каждого. На тех, у кого оно было, приходилось всего по четыре заряда, а сами ополченцы, по отзывам их же командиров, представляли собой неорганизованный сброд, способный скорее ''перебить друг друга, нежели нанести урон врагу''. При этом королеве приходилось держать 6 тыс. солдат на границе с Шотландией, из опасения, что король Яков VI Стюарт (мать которого она казнила) выступит против нее одновременно с испанцами.

Единственной надеждой Английской короны был флот. Это понимали и в Испании. В день отплытия армады папский представитель в Лиссабоне послал Его Святейшеству рапорт о состоявшемся накануне разговоре с одним из офицеров флота, который сказал следующее:

"Всем прекрасно известно, что мы сражаемся за Божье дело, так что, когда мы встретимся с англичанами, Господь без сомнения устроит так, чтобы мы могли взять их на абордаж — вызвав для того резкую перемену погоды или, что вероятнее, попросту помутив разум англичан. Если мы сможем сойтись с ними борт-о-борт, то испанская доблесть и испанская сталь (а также огромная масса солдат, которая будет на борту) обеспечат нам верную победу. Hо если Господь не поможет нам чудом, англичане, поскольку их корабли быстрее и маневреннее наших и пушки бьют много дальше, и о преимуществах своих они осведомлены не хуже нашего, не подойдут к нам на ближнюю дистанцию, а просто будут стоять на расстоянии и разносить нас в щепки огнем из своих кулеврин — а мы не сможем нанести им мало-мальски серьезного вреда. Так что мы выступаем против Англии в твердой надежде на чудо".

Но вот как раз с флотом, у Англии, в отличие от реальной истории, были проблемы. Тогдашнее слабое развитие английской промышленности приводило к тому, что товары и изделия Англии не находили большого спроса у окружающих стран и народов (T.S.Willan. The Early History of the Russia Company). Ситуация изменилась к лучшему в 1553 году, когда первый английский корабль случайно добрался до устья Северной Двины, где он пристал к монастырю св. Николая — ''в 24 день прииде корабль с моря на устье Двины реки и обослався: приехали на Холмогоры в малых судех от английского короля Эдварда посол Рыцарт а с ним гости''. Чанслер был вызван в Москву Государем и представил ему грамоту, экземпляры которой были даны каждому кораблю ко всем владетелям стран, в которые они могли бы попасть. ''Мы предоставили почтенному и храброму мужу Гугу Вилибею и прочим с ним находящимся — говорится в ней — нашим верным и любезным подданным идти по их усмотрению в страны, им прежде неизвестные, чтобы искать того, чего у нас нет, и привозить из наших стран то, чего нет в их странах. И таким образом произойдет выгода и для них и для нас и будет постоянная дружба и ненарушимый союз между ними и нами''.

Чанслер был милостиво принят Иваном IV, желавшим установить сношения с Англией, в особенности для получения с Запада вооружения, которого поляки и шведы не хотели пропускать: государь, царь и великий князь — говорится в той же Двинской летописи — королевского посла Рыцарта и гостей аглинские земли пожаловал, в свое государство российское с торгом из-за моря на кораблях им велел ходить безопасно и дворы им покупать и строить невозбранно. Чанслер во время своего пребывания в Московском государстве собирал сведения о торговле, как это известно из записки его к дяде своему Фронтингэму, а находившийся при нем Иоган Гассе описал для английского купечества русские монеты, меры и весы, указал производимые в России товары и советовал устроить складочное место для английских товаров не только в Москве, но и в Вологде. После этого Чанслер благополучно ''отошел в свою землю''.

После таких успешных результатов, открывавших для английской торговли новое поприще и подготовивших все для нее необходимое, образовалась уже новая компания, во главе с губернатором, 4 консулами и 24 ассистентами, получившая в 1555 году у короля Филиппа и королевы Марии хартию на исключительное право торговли с Московским государством, как и с другими странами, которые она откроет на севере, северо-востоке или северо-западе от Англии; всякая попытка посторонних лиц нарушить монополию компании, торгуя с этими странами, наказывается конфискацией товаров.

Результаты не замедлили сказаться. Уже в 1555 году Иваном IV была выдана компании первая привилегия, в которой установлена беспошлинная торговля англичан, свободный приезд в Россию и обратный выезд, а также было гарантировано, в случае кораблекрушения, возвращение компании всего спасенного имущества. В знак особого благоволения царя, она получила в Москве дом на Варварке.

Однако победа в Ливонской войне кардинально изменила ситуацию. Возможность прямого, без посредников, торга привлекло внимание, как русских, так европейцев. Результатом стал массовый наплыв в русские порты не только английских, но и нидерландских, французских, датских и германских купцов, кипение деловой жизни и масштабное строительство в городах. Отчего сильно пострадали англичане, у которых рухнула приносящая им до этого большие доходы практически монопольная торговля — теперь, как русские, так иноземные купцы предпочитали торговать в Ругодиве и Колывани. Попытки англичан исправить ситуацию путем распространения своих привелегий и на балтийские порты не имела успеха. Напрасно английские послы, ссылались на выгоды для Москвы от британской торговли, на жертвы, которые несут англичане, завязывая сношения с Россией. В ответе Ивана IV указывалось, что англичане на Руси не ''великие убытки терпели'', а наоборот, ''торгуючи беспошлинно много лет, многие корысти себе получили''.

А в 1570 году, возмущенный тем, что Англия находится в дружественных отношениях с Турцией, Иван IV лишил англичан всех их торговых привилегий, обязав их торговать на общих основаниях с другими иноземными купцами. Что стало настоящей катастрофой для английской промышленности, продукция которой не могла успешно конкурировать с более дешевой и качественной продукцией из других стран. Англо-русские торговые обороты резко упали, что сказалось на английском флоте, который в реальной истории, как отмечает шведский историк Артур Аттман: ''построенный в эти годы и победивший испанскую Непобедимую Армаду в 1588 году был оснащен преимущественно русскими материалами''.

С этим мнением согласен и английский историк Уиллан, который отмечает, что в XVI веке ''Русские канаты и снасти для тогдашнего английского флота имели такое же значение, как нефть для современного''.

В результате, для противодействия испанцам англичанам удалось собрать только 12 галеонов принадлежащих королеве, еще 10 галеонов было предоставлено частными лицами, и еще около 70 гораздо более мелких кораблей, включенных в состав флота скорее для численности. Кроме того английская казна испытывала огромные финансовые трудности. Государственный долг достиг суммы в 40 тыс. фунтов стерлингов, и, как докладывал королеве государственный казначей: ''нет ни малейшей возможности раздобыть денег, чтобы их оплатить''. Елизавета не могла получить денежных займов — ни дома (в силу того, что война с Испанией окончательно подорвала английскую торговлю), ни за границей (поскольку банкиры на континенте в большинстве своем не сомневались в победе Испании), и это вынуждало ее в целях экономии средств откладывать все оборонительные мероприятия до последней возможности.

В результате, когда весной 1587 года Елизавете Дрейк вместе с Хоукинсом предложили ей организовать нападение на испанцев, она после долгих колебаний, не желая рисковать и без того дефицитными кораблями, ответила отказом на этот авантюрный и кажущийся фантастическим план (Даже в реальной истории, где Елизавета имея больший по численности и силе флот согласилась на эту авантюру с большим трудом. Причем, эту экспедицию сами англичане считали настолько безумно смелой, что капитан одного из самых крупных кораблей, участвовавший в ней, со страху вернулся с дороги назад, и сама Елизавета отдала приказ о возвращении экспедиции, но приказ этот застал Дрейка уже в пути).

Как следствие нет апрельского нападения 1587 года Дрейка на Кадис, гибели около 30 испанских кораблей, и захвата испанской каракки с богатым грузом на сумму в 114 тыс. фунтов стерлингов. Нет задержки выхода ''Счастливой Армады'' (название ''Непобедимая'' ей дали в реальной истории позднее английские памфлетисты), которая насчитывая 160 кораблей (103 военных и 57 транспортных — благодаря сохранению эскадры в Кадисе и отвлечению турецкого флота на крымскую проблему, из-за чего испанцы смогли снять со средиземноморского региона часть своего военного флота, количество боевых кораблей в составе Армады было увеличено) как и планировалось, в октябре 1587 года вышла в поход на север под командованием маркиза Санта-Крус.

Тут надо заметить, что Филипп II и не собирался завоевывать Англию и тем более присоединять ее к своей империи (будучи ранее женат на Марии Тюдор, он мог претендовать на английский престол). В его планы входило либо свергнуть Елизавету и посадить на престол своего ставленника-католика, либо заставить ее выполнить все прежние требования Испании, которые сводились к следующему: Англия должна была: а) вывести английских солдат из Испанских Нидерландов, особенно из Флашинга, блокировавшего гавань отвоеванного испанцами Антверпена; б) прекратить поддержку нидерландских повстанцев; в) прекратить пиратские действия против испанских судов и признать монополию Испании на торговлю с Вест-Индией; г) возместить Испании расходы по снаряжению Армады и убытки, нанесенные ей действиями английских пиратов; д) восстановить в правах английскую католическую церковь и прекратить преследования католиков.