— Это будет непросто…она очень напугана же, и хочет сберечь драгоценный цветок от любого обидчика, потому и взрывается от любого шороха же!
— Я верю в твои силы, Суисейсеки и не буду тебе мешать. Надеюсь, ты не откажешь мне теперь…
— Нет, нет, я поговорю с ней же, я же обещала. Но уходи, травы боятся тебя же!
— И не зря боятся, — негромко заметил я, покидая оранжерею.
Суигинто тихонько влетела в мастерскую, когда я уже готовился начать работать без ее сведений. Суисейсеки все еще возилась с разрыв-травой в оранжерее, напевая ей вполголоса какие-то песенки, не замечая новую гостью. Станок тихо жужжал шестернями, пока еще вхолостую — я настраивал его, пока на огне кипели фосфоресцирующие фиолетовым смеси для нанесения удерживающих знаков.
— Медиум, ты хотел знать кое-что о Мегу, — сказала она, — а я не успела рассказать до того, как…
— Хорошо, что ты пришла, Суигинто, — помешивая густую смесь, я делал вид, что очень занят, — Без твоих сведений было бы сложнее.
— Из докторов ей больше всего нравился Сенамура-сан, но он ушел из больницы два года назад. Только он говорил, что есть способ вылечить ее, но ему не разрешили провести эту операцию — поэтому, кстати, он и ушел.
— Отлично! Это даже лучше, чем я рассчитывал. Обещал и ушел, значит… просто идеально. А что до остального?
— О родителях она не слишком много рассказала. Но то, что она не хотела о них говорить, не значит, что я ничего не знаю. Она считает, что утомила их своим долголетием и тратами на ее жизнь. Отец еще пытается переубедить ее, а вот мать уже давно даже не появлялась в больнице. Но и с отцом она ругается часто — не по его вине.
— Этого хватит… одним делом меньше. Ты очень помогла, Суигинто!
— И еще…о сказках мы говорили долго, я даже успела соскучится, но не прерывала. Она их помнит, можешь не сомневаться. Но зачем тебе все это?
— Садись, посмотришь, как я распоряжусь ценными знаниями. Только когда Суисейсеки будет нести траву — не трогай, ладно?
— Она здесь? И зачем мне трогать ее траву? — Суигинто даже удивилась.
— Очень уж она красивой вышла, и не менее опасной. Почти как ты, — улыбнулся я, — но не о том речь. Я готовлю оружие против статуй, необычное, но, надеюсь, эффективное.
— Эту вонючую смесь?
— О нет, это лишь фиксатор мыслей. Сейчас сама все увидишь.
Зачерпывая серебряными нитями вязкую мерцающую субстанцию, я рисовал на металлических шарах станка извивающиеся вензеля знаков, призванные удерживать энергии фиолетового плетения. Затем, повертев немного отладочные винты, я взял со стола небольшой свинцовый слиток и легким усилием придал ему вид собственного лица — в миниатюре, разумеется. Получившийся слепок я покрыл другой пастой изнутри и тоже вставил в крепления станка. Заинтересовавшаяся Суигинто перебралась поближе, усевшись на стопку книг и наблюдая за моими манипуляциями.
Дальше пришлось концентрироваться куда более серьезно, чем раньше, но все же в собственном сне это было вполне возможно. Сперва тускло, а потом все ярче засветились плетения Маски Лжеца, и первые струйки букв выплеснулись с моего лица, притягиваясь к знакам на станке и завиваясь вокруг них тонкими переливающимися перламутром спиралями. Все больше и больше строк лилось наружу, пока, наконец, они не скрыли под собой большинство шариков, тянувшихся из путаных механических глубин на блестящих ножках.
Дождавшись, пока последние буквы присоединятся к своим товаркам в их неторопливом вращении, я отступил на шаг, чтобы полюбоваться своей работой. Мой ткацкий станок был заряжен и готов к работе.
— Я усыпила их же, медиум! — довольная Суисейсеки вбежала в комнату и не замечая Суигинто, затараторила, — Они совсем-совсем не хотели успокаиваться же, но я спела им песни ночного леса же, а они совсем не утихали! Таакие непослушные цветы же! Только лунная колыбельная помогла, иначе же никак…
— Продолжай, нам всем очень интересно, — язвительным тоном ответила Суигинто, заметив, что Суисейсеки замолкла, увидев ее.
— Ну вот и все же, в общем…они спят же…как ты и просил… — почему-то стушевалась Суисейсеки.
— Ты молодец, быстро справилась с ними, — подбодрил ее я. — Принесешь сюда один, или тебе помочь?
— Нет, нет, Суисейсеки сама справится же, ты можешь его напугать!
— Хорошо, тогда неси его вон туда, на подставки и садись смотреть.
— Быть может, я помогу, сестра? — Соусейсеки тоже пришла ко мне в гости, что не могло меня не обрадовать.
— Да, Соусейсеки, тебя цветы не испугаются, а ящики тяжелые, пойдем же!
После того, как ящик со склонившимся во сне цветком разрыв-травы занял свое место, я снова принялся за работу. Выдергивая из тихо гудящих мотков текстов ниточки фраз, мои покрытые холодящим составом пальцы деловито сновали, сплетая из них узорчатое тело воплощенного обмана.
Идея моя была безумна и проста одновременно. Если Мегу удалось наделить части своего сна личностями, то наделить часть сна примитивным сознанием еще проще. Фактически, я плел из энергий Маски незамысловатого чат-бота, наполняя его провокационными и лживыми мыслями и текстами с одной-единственной целью — отвлечь статуи от их сводящего с ума шепота. Но смысл моего причудливого создания был не только в этом — заставляя личности статуй вступать с ним в бессмысленный спор, раздражая и провоцируя их, оно должно было подобраться поближе и по моему приказу сунуть в их открытый рот спящую разрыв-траву. Подобное угощение точно никому не пошло бы на пользу, и я злорадно улыбался, красочно представляя себе последствия.
Постепенно мне все меньше приходилось двигать пальцами — механизм успешно справлялся с задачей, и мой гомункулус, напоминающий пустой изнутри клубок фиолетовых лент текста, завертелся, дернулся, выпуская из себя «шею» из самых широких лент и приложил ее к свинцовой заготовке, слегка оплавляя металл в месте соприкосновения.
Я поежился, когда странное существо повернуло ко мне свое — или мое? металлическое лицо и медленно, с трудом растянуло свинцовые губы в пугающей улыбке. А затем оно протянуло вниз ленты — ручонки и с величайшей осторожностью вырезало из ящика с землей круг с прячущимися в нем корнями разрыв-травы, поднимая его и пряча в своем полом животе. Крохотные ладошки четырех меньших рук нежно поглаживали листья и лепестки, словно успокаивая спящую траву. Наконец, цветок скрылся в переплетении фиолетового и существо снова посмотрело на меня — и я прочел гордость в его мертвых глазах.
Взяв на руки свое творение, я повернулся к затихшим куклам, поглаживая гомункулуса по лысой свинцовой голове.
— Знакомьтесь со старшим из братьев, крошкой Цахесом. Он не слишком красив, и честностью не страдает, но кое-чем сможет нам помочь. В его маленьком теле спит большая сила, и этот храбрый малый одолеет злого каменного великана, став настоящим сказочным героем. Правда, Цахес? — и существо заурчало, ластясь ко мне холодной головой.
— Что это за дрянь, медиум? — первой заговорила Суигинто, которой явно не слишком понравилось увиденное.
— Эта дрянь, как ты говоришь, снесет голову самой большой статуе во сне Мегу без особых усилий, а его братья, еще не родившиеся, уничтожат остальных.
— Обязательно было делать его…таким?
— Он наг и слаб, как и все младенцы, не вини его. Чтобы он обрел полную силу, я попрошу у тебя кое-что.
— У меня? Что же?
— Пёрышко. Он птенчик, а не клубок лжи, просто еще неоперившийся.
— Что ж, держи, — и она вытряхнула на нас ворох перьев, закружившихся вокруг черным дождем.
— Цахес внимательно наблюдал за ними, а затем вдруг схватил одно и вставил себе в затылок, глядя на меня, словно искал одобрения. Я благосклонно улыбнулся и кивнул ему.
Спустя пару минут вместо неприятного фиолетового клубка по полу мастерской бегал пушистый комок перьев, из которого поблескивало улыбающееся металлическое лицо. Теперь куклы уже не смотрели на него с неодобрением, а даже улыбались, глядя на его смешные ужимки. Я слегка напрягся, когда Соусейсеки взяла его на руки, но крошка Цахес знал своего будущего врага в лицо и лишь мурлыкал, когда она чесала ему спинку.
Мы еще долго работали в тут ночь. Пушистый выводок Цахесов резвился под ногами, и я даже засмотрелся, как трогательно старший заботился о том, чтобы меньшие не выбегали наружу, на неизведанные пространства сна.
С помощью удивительных способностей Суисейсеки я изготовил и некоторые другие предметы для нашего похода — два могучих зелья-снотворных, где соки мака и дурмана смешались с эссенцией колыбельных, утренней дрёмой, лекциями некоторых моих бывших профессоров и теплыми лучиками весеннего солнца; хрупкие стеклянные шарики с горстями благословенного терновника внутри и особую рукавицу с символами подчинения, которая могла бы помочь с этим терновником справиться.
Когда мы закончили, в мире снаружи только-только вставало солнце. Кажется, все шло по плану.
Шагая по коридорам больницы в поисках нужной палаты, я недоумевал, почему окружающие так подозрительно на меня косятся. Они должны были видеть знакомого им Сенамуру, не более, а когда одна из медсестер выронила при моем появлении бокс с инструментами и юркнула в ближайшую дверь, я понял, что где-то прокололся. Впрочем, никто не пытался меня остановить и этого было достаточно.
Если бы не дурацкое стечение обстоятельств, мое появление вообще осталось бы незамеченным — но кто мог знать, что Сенамура не ушел с больницы, а умер два года назад. Мегу, естественно, не стали волновать такими известиями, сочинив для нее историю про операцию и отъезд, а теперь моими стараниями по больнице ходил призрак, распугивая персонал.
Но это было удобно — никто не спешил здороваться или задавать какие-либо вопросы, а когда я, наконец, нашел нужную палату, сиделка просто сбежала от моей лучезарной улыбки. Я прикрыл за ней дверь, сломав замок, чтобы избежать преждевременных посетителей. Просто так ломать двери вряд ли стали бы, а вот реаниматологи уже не станут жалеть их и подстрахуют наше мероприятие — на всякий случай.
Мегу лежала на широкой кровати, спящая и беззащитная, опутанная проводами и трубками, с прозрачной кислородной маской на бледном и исхудавшем лице. Я тихо подошел и сел рядом, входя в роль старого профессора.
— Мегу-тян, вы спите, Мегу-тян?
— Кто здесь…Сенамура-сан?! Вы вернулись? — Мегу говорила тихо, но видно было, что она обрадовалась.
— Спокойней, Мегу-тян, не волнуйтесь так. Непросто было добиться разрешения на то, чтобы снова лечить вас — а вы молодец, дождались все-таки.
— Снова будете тут работать, Сенамура-сан? Я как раз рассказывала о вас…подруге…
— Не просто буду. Сегодня же я вас вылечу — способ найден.
— Не может быть! Это… как же так, ведь говорили…
— Все случается впервые, Мегу-тян. Я сделаю вам укол и вы крепко заснете, а когда проснетесь — все будет позади.
Я достал из-за полы иллюзорного халата один из двух шприцов со снотворным и аккуратно, почти нежно ввел зелье в вену. Навыки в медицине тут не имели значения, как и форма доставки вещества — но так ей легче было поверить. Как и ожидалось, смесь подействовала мягко, но почти мгновенно. Окно с легким скрипом открылось и три куклы появились в палате.
Все было расписано по нотам и сейчас никто не проронил и слова. Несколькими жестами Суисейсеки призвала своего духа и спустя несколько минут рядом с кроватью раскрылась уже знакомая воронка. Одна за другой мои спутницы нырнули в сон Мегу, а следом отправился и я.
Лес изменился с тех пор, как мы его видели в прошлый раз. Там, где раньше было просто сыро, теперь стояла вода — мутная, темная, кажущаяся бездонной гладь болота. Туман слегка поредел, но все же оставался и неприятно ограничивал обзор.
Только направление теперь выбрать было непросто, ведь единственный ориентир в виде ракушек был для нас потерян.
— И куда же нам идти? — спросила Суисейсеки, разглядывая ставший еще более унылым пейзаж.
— Туман стелется по земле. — ответил я, — Если ты вырастишь достаточно высокий побег, с его вершины можно будет увидеть холм, до него и раньше туман не доходил.
— Не переусложняй, медиум, — вмешалась Суигинто, — просто взлетим и посмотрим.
— А сможем? В тот раз мы…
— В тот раз мы не знали, что ищем, — нервно возразила она, — хватит сомневаться, времени нет!
До чего же все-таки просто было говорить это ей, крылатой! Впрочем, и другие не слишком мучались с взлетом…а вот мне пришлось постараться, чтобы не отставать. Вершину с истуканами действительно было видно издалека, и лететь было гораздо комфортней, чем шлепать по туманному болоту в неизвестном направлении. Спустя несколько минут мы уже были у подножия, и здесь нам предстояло разделиться.
Суисейсеки отправилась дальше, к дереву души — по нашему плану, она должна была позаботиться о нем и дожидаться нас уже в яви. Она немало протестовала, желая остаться со всеми, но нам нужен был кто-то снаружи, способный вытащить нас из сна, если мы не справимся за двадцать минут. Соусейсеки же нужна была здесь, и только на ее боевые таланты я мог рассчитывать в защите спящего духа Мегу от порождений Моря.
Наклонившись, я вытряхнул из-за пазухи угревшийся там выводок Цахесов, закружившийся у наших ног черными шариками. Старший, в отличие от других, не резвился попусту, а вытянул свинцовое лицо на длинной шее и принюхивался, словно чуя свою законную добычу.
Позади нас из болота поднимались скользкие порождения Моря, все еще не рискующие приближаться, но уже гораздо более настоящие. Хотя стоит ли называть настоящим нечто подобное — изменчивое порождение бессознательного, плоть от плоти сна?
Во время подъема к вершине Маска Лжеца нагрелась до того сильно, что пришлось гасить боль красным плетением. Но и поработала она на славу, что и говорить.
Черный бархатный плащ с серебряным узором заметал следы высоких сапог, серебром был расшит и черный кафтан, словно гусарский мундир…или ребра скелета, погасший факел в руке — все казалось настоящим даже мне, быть может, оттого, что сон был пластичнее реальности. Только нарисованный уголок рта все стремился растянуться в улыбке и приходилось его сдерживать, ведь я играл серьезную роль — старшего из братьев Оле-Лукойе.
Истуканы на этот раз отреагировали на наше появление куда быстрей, пытаясь повернуться и посмотреть на незваных гостей. Отвратительно въедливый шепот снова заставил нас зажимать уши, но кое-кто был ему рад. Семеня множеством ножек, Цахесы кинулись к своей добыче, словно к желанному лакомству и быстро преодолев разделявшее их и истуканы пространство, начали карабкаться на них.
