1. Русь. Кому на Руси жить хорошо

Первые секунд 10 я данной перспективе даже порадовалась. А потом включила мозги. И поняла, что сия перспектива меня вовсе не греет. Почему? Ну, хотя бы потому, что мне придется спать с Мирославом. (Фу!) Ну и потом, где гарантия, что через пару лет, соблазнившись еще более молодой нимфеткой, он и меня в монастырь не отправит? И это еще в лучшем случае. Потому как способов избавления от благоверных на Руси было множество. И заключение в монастырь среди них — один из самых гуманных. Это вам не гнилой запад. Там, для того, чтобы избавиться от опостылевших брачных уз, бедные западные рыцари на коленях умоляли церковь разрешить им развестись, и в 99 случаях из ста получали отказ.

Русские богатыри справлялись с данной проблемой гораздо быстрее. И практичнее. Берется в одну руку меч (не обязательно кладенец), в другую — голова нелюбимой супруги, и, одним движением, отсекается от тела напрочь. Мотивация? "Я отсек ей буйну голову за ее поступки неумильные". Наказание? Да никакого! Мало того, богатырь мог еще поведать и подробности своей акции. Откуда у меня столь душераздирающие сведения? Так Ваня на привале одной историей поделился. Весьма занимательной, кстати.

Байка N 10

Эта история, достойная пера Стивена Кинга, началась с того, что доблестный богатырь уехал из дома на 12 (!) лет воевать с очередным врагом, и приказал жене ждать его дома. Естественно, молодая здоровая баба оказалась на такой подвиг умерщвления собственного тела неспособна. (Можно подумать, вы бы стали мужика 12 лет верно ждать!). Казалось бы — ну что в этом такого? Подумаешь, ну поразвлеклась она с красивым хазарином раз несколько... Можно подумать, богатырь ей верность хранил... Так нет же! Этот тип вернулся из похода, выяснил все подробности похождений жены и тут же ринулся ее наказывать. Быстро, просто и без сожаления. В Ванином пересказе выглядело это примерно так:

Берет он саблю вострую, отсек ей по колен ноги. "А мне те ноги не надобны, с поганым хазарином оплеталися" Отсек по локоть руки "с поганым хазарином обнималися", отсек губы "с поганым хазарином целовалися" — после чего уехал в пещеры великие богу молиться12.

Спрашивается — зачем?! Ни себе, ни людям. Да мало ли кто кому изменил? Ну поскандалили, ну разбили пару тарелок, ну, на худой конец, повыдирали друг из друга перья... но убивать-то зачем?! Нда. "Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам". Особенно, если это касается России. И охота после этого за стареющего князя выходить? А вдруг он тоже ускачет куда-нибудь на энное количество лет? И что? Я должна буду хранить ему верность всю ночь напролет? На фиг!

Однако не успела я избавиться от любвеобильного Мирослава, (деликатно, конечно, чтоб он не отправил меня в Сибирь снег убирать), как ко мне пристал ошивавшийся в княжеском дворце Чурила. Да, да, тот самый красавец-плейбой, по которому сходило с ума все женское население Роси. Боже, неужели моя внешность стала настолько впечатляющей, что даже прославленный бабник клюнул? И не просто за ради заведения романа, а с дальними перспективами. Типа "я холост хожу, неженат слыву". Мне даже стало искренне любопытно, сколько раз этот нахальный тип, говорил какой-нибудь бедной доверчивой женщине, что любите ее? И сколько было этих самых доверчивых женщин? Не то, что бы вообще, а так, хотя бы в этом году? То, что не одна сотня — это точно. Потому что очарование Чурилы действовало даже на меня. Весьма практичного и не шибко доверчивого человека. Раньше я даже искренне считала, что имею иммунитет против сексапильной внешности. Однако мои гормоны, попавшие под Чурилино обаяние, похоже, не разделяли этой уверенности. И им очень хотелось принять предложение переночевать с комфортом в удобном тереме.

Особенно меня пленили предложенная "расписная горница" и спальное место "кроватка — рыбий зуб под одеяльцем соболиным". Нет, я, конечно, не знаю, может, вы всю жизнь на таких кроватях спали, но лично я ничего подобного никогда не видела. И даже не слышала. И даже, честно говоря, слабо себе представляла. Нет, а как себе это можно представить? Закидывает мужик невод в море, вылавливает рыбу и ну выбивать ей зубы? Работенка, прямо скажем, не сахар. Во-первых, не у всех рыб эти самые зубы есть, а во-вторых, вы представьте, сколько зубов нужно повыбивать, чтоб собрать из них целую кровать? Мне стало до такой степени интересно посмотреть на данное чудо света, что я поддалась на уговоры и пошла в гости. Однако (как и следовало ожидать) была горько разочарована. Меня опять нагло обманули. Нет, кровать действительно была не из дерева. Но и не из рыбьего зуба. На ее сотворение явно пошли чьи-то бивни. Ну и как верить после этого людям? Даже если эти бивни были нагло отняты у моржей, это ситуацию не исправляло. Потому что нельзя же всерьез считать данных морских обитателей рыбами! Хотя... судя по тому, что население верило в птицу Симург и Бабу-Ягу... почему бы нет.

В общем, слиняла я от Чурилы сразу же после ужина. Ну на кой черт мне этот красавец нужен? Всю жизнь баб от него отгонять? Да и потом... ладно бы он мне нравился хоть немного... а то... оказавшись вне досягаемости его обаяния, я тут же заскучала, захандрила и захотела уехать. Впрочем... это я захотела сделать сразу же, как выяснила, что Данжер свободен. Благо, обиженный моим отказом Мирослав никакой службой меня не озадачил. Так что поеду-ка я, послужу василевсу. Тем более, что дело это как нельзя более выгодное и (главное!) приятное.

Когда Старот произнес имя Фьяны, Данжер вздрогнул. Побледнел, невольно смял лежавшие перед ним на столе чертежи и потрясенно уставился на своего воеводу. Это что, шутка? Бред? Недоразумение? Что за чертовщина?

— Фьяна жива? — хрипло переспросил василевс, панически боясь, что ослышался. — Но как?! Ее же так и не нашли на поле боя!

— Не нашли, — согласился Старот. — Так она, вишь, сама отыскалась. И Врангель с Иродом с ней. Хотя, правду молвить, личину она так сменила, что я ее и не опознал сперва. Так что...

— Зови! — перебил воеводу Данжер. Тот фыркнул, вышел за дверь, а василевс почувствовал, как слабеют колени. Неужели Фьяна действительно жива?!

Знакомая сущность шаровой молнией буквально влетела в комнату, и василевс, наплевав на все церемонии, подскочил к Фьяне и сжал ее в объятиях. Это была она. И она была жива. Дьявол, а что она с собой сделала?

Я надеялась, что Данжер будет мне рад. Очень надеялась. Но я даже не рассчитывала, что он будет мне рад до такой степени. Василевс порывисто обнял меня и так сжал, что кости буквально захрустели.

— Пусти, задушишь, — просипела я, и Данжер слегка ослабил хватку.

— Что ты с собой сделала? — тут же требовательно поинтересовался он.

— Это ты о моей новой внешности? — ехидно уточнила я. — Издержки производства. Оживившим меня силам показалось, что я была недостаточно красива. Кстати, как это ты так сразу во мне меня признал? Мало ли кто моим именем назваться мог.

— Так я сперва сущность твою узрел, а уж опосля внешность, — пояснил Данжер. — Но скажи мне, что означают слова твои об оживлении?

— То и означают. Какая-то сволочь меня пристрелила, а Врангель озеро нашел с живой водой.

— Слыхивал я про это чудо, но веры у меня сей сказке до сих пор не было. Однако, вижу я и то, что не обманываешь ты меня.

— Опять ты меня "читаешь"?! — возмутилась я. — Будешь продолжать, нарочно врать тебе стану. Ты знаешь, я такая...

— Да уж ведомо мне, какая ты! — тоже завелся Данжер. — Кому велено было в бой не вмешиваться? Кто божился, что в пекло лезть не будет? Верно делает Тугарин, что женщин своих в строгости держит! Ни одна из них сего не сделала бы! Фьяна, ну почему твои родители не воспитали тебя в послушании и смирении? Откуда в тебе столько строптивости? Да разве ж бывают такими женщины? Ты храбра, умна, горда, отчаянно дерзка, непослушна... Но благоразумием, кое является достоинством женщины, увы, не отличаешься!

— Да начхать! — хмыкнула я. — В моей стране благоразумие вовсе не возглавляет список женских достоинств.

— Непонятно мне сие... что же тогда достоинство? И ужели с этим согласны мужчины, коим женщины себя вручают?

— Ну, во-первых, это еще большой вопрос — кто кому кого вручает. А во-вторых,... мужчина, которому я отдам себя, должен меня любить. И принадлежать только мне. Ну, это мы с тобой уже обсуждали.

— Мужчина, которому я отдам себя?! — практически взревел окончательно вышедший из себя василевс. — Запомни, Фьяна, мужчиной, которому ты себя отдашь, буду я! Или ты вообще не достанешься никакому мужчине!

— Что?! — впала я в ступор от такого поворота событий. Однако Данжер, похоже, уже был не в состоянии ни объяснять что бы то ни было, ни контролировать свои поступки.

Бесцеремонный василевс, который, как оказалось, довольно тяжело пережил факт моей смерти, больше не хотел ждать. Он снова заключил меня в объятия и начал осыпать поцелуями. И этот мощный, полный жизни, неукротимый порыв заставил меня забыть обо всем. Данжер подхватил меня на руки и, открывая пинком двери, потащил в спальню.

Василевс действительно не хотел терять времени. Находившаяся в его руках жизнь была слишком коротка, хрупка и непредсказуема. Известие о смерти Фьяны оказалось для него чересчур болезненным. И тяжелым. И еще раз испытать такое Данжер отнюдь не горел желанием. Василевс просто не мог допустить мысли о том, что Фьяна может снова исчезнуть из его жизни. И пусть она больше не рассказывает ему о своих дурацких традициях! Фьяна будет принадлежать ему, и точка!

Прикосновения Данжера стали более страстными, более собственническими, жадными, они призывали Фьяну уступить ему с безраздельной страстностью, и она уступала. "Может, мне нравится проводить время в одной постели с Фьяной именно потому, что хоть здесь она не сопротивляется и не считает слабостью уступить", — ехидно подумал Данжер. И это была его последняя внятная мысль. Безумное наслаждение подхватило его на своих волнах, и он поддался ему, тоже уступая, взлетая и шепча невнятные ласковые слова на разных языках. Видимо, такая уж это была сумасшедшая ночь. Ночь для колдовства, когда феи водят свои магические хороводы и нимфы выходят из водных глубин ручьев и озер, чтобы околдовать неосторожных смертных. Ночь для любви, когда чувства обнажаются до предела и не опасаются собственной незащищенности. Это была ночь, когда было можно все. И даже чуть-чуть больше.

— Ты останешься в Фотии? — тихо спросил Данжер, когда все закончилось.

— Останусь, — пообещала Фьяна.

— А как же Мирослав?

— А Мирослав, между прочим, узрев мою сногсшибательную красоту, клеиться ко мне начал, старый пень. Я, естественно, ему отказала, и князь просто послал меня к чертям собачьим

— Мыслю я, вряд ли собачьи черти тому обрадовались, — съехидничал Данжер.

— Ах, вот ты как!... Ну, держись!...

Когда я прикидывала, сколько мне понадобится времени, чтобы собрать вещи и перевезти их из своей избушки без курьих ножек к Данжеру, то (учитывая скорость полета ступы) получалось в общей сложности максимум три часа. Угу. Счаз-з-з! Три часа я потратила только на то, чтобы уговорить переехать Нафаню. Мало того, что домовой дулся на меня за то, что я слишком долго дома не была (причем всякие мелочи типа смерти в оправдательные аргументы не принимались), менять место жительства он категорически отказывался! Дескать, в княжеских теремах домовые не водятся. Кто это сказал? Пришлось пускать в ход самую грязную лесть и жаловаться на бардак в замке. "Сломался" Нафаня на моем нытье про пропадающие постоянно ложки, наглых крыс и ленивых слуг, оставляющих в углах мусор. После чего я еще час уговаривала домового залезть в ступу. Так что когда мы, наконец, добрались до Фотии, Данжер уже нервничать стал. Пришлось мне его успокаивать, целовать и опять отвлекать от дел насущных.

Впрочем... с насущными делами и Старот неплохо справлялся. Правда, заставить василевса соблюдать хотя бы элементарные правила приличия не мог ни он, ни я, ни кто-либо другой. Честно говоря, я и сама плохо представляла, как мне удастся совместить должность личной ведьмы василевса с положением его же любовницы, но мне и в голову не приходило, что Данжер поселит меня в своем замке официально. Он даже слышать не хотел ни о каких тайных связях! В его замке я стала полноправной хозяйкой. Кстати, первое, что я сделала в данной роли — избавилась (от греха подальше) от гарема, раздарив его особо отличившимся подчиненным василевса. Вторым пунктом стал поиск себе подходящего занятия (благо, в восстанавливающейся Фотии работы было выше крыши и навыки по бытовой магии я могла оттачивать без особых проблем). Каждое утро Старот притаскивал мне целые списки подобных первоочередных дел. Причем делалось это не столько потому, что народ не мог без магии обойтись (обходились же до сих пор!), сколько затем, чтоб убрать меня с глаз василевса. Ибо в моем присутствии серьезными делами Данжер заниматься был просто не в состоянии. Мне кажется, дай ему волю, мы вообще из постели не вылезали бы.

— Хозяйка, я это, вона чего нашел, — отвлек меня от глобальных дум Нафаня. — Вещи старые перебирал, значится, и нашел, — пояснил он, протягивая мне какой-то свернутый в трубочку предмет.

Первые секунд несколько я непонимающе смотрела на него, пытаясь определить, что это собственно такое и зачем оно мне надо, а потом вспомнила спасенную между делом кикимору и ее неожиданный подарок. Ну конечно! Кажется, это называется коврик-перевертыш.

— Спасибо, Нафаня! — искренне поблагодарила я домового. — Сделаю-ка я сюрприз Данжеру, превращусь на пару дней в себя прежнюю! А то больно уж он по моим разноцветным волосам и глазам скучает!

— Дык эта... сей коврик в другого человека тебя не перекинет, — разочаровал меня Нафаня. — Токмо в другую сущность. В нелюдь там, али в зверя какого.

— Ну... так неинтересно, — надула я губы.

— Мыслю я, хозяйка, не понимаешь ты счастья своего, — покачал головой Нафаня. — Уберу-ка я энтот коврик с завидущих глаз подальше. Может, сие волшебство еще жизнь тебе спасет...

— Умеешь ты подбодрить, Нафаня, — фыркнула я. — Может, конечно, ты и прав, сумеет мне этот коврик жизнь спасти... только неизвестно, чем это потом кончится. Вон, живая вода, тоже пользу людям приносит. И меня с того света сумела вытянуть. А итог? Ты посмотри, на кого я похожа стала? Думаешь, мне нравится эта внешность?

— В живой воде древнее волшебство скрыто, языческое. Любит оно людей на прочность пытать. И краса сия тебе во испытание дана, — пояснил домовой.

— Какое еще испытание? — озадачилась я.

— А коли будешь ты при жизни ею кичиться, так после смерти покоя тебе не будет. Станешь служанкой сестер-лихоманок. Уж они-то сполна заставят расплатиться и за спесь, и за гордыню, и за презрение к людям.

— Это когда это я людей презирала? — возмутилась я. — Кого?

— Дык я разве ж о тебе? — искренне удивился Нафаня. — Ты-то красу свою и красой не считаешь. И ни спеси, ни презрения в тебе тоже нет. А что перечлива ты больно, так то не от красы, то от силы твоей магической.