Наше пребывание в Берлине затягивалось, но и не тяготило особенно. На три дня у нас были расписаны съёмки в рекламе и для двух журналов. Сегодня запись большого интервью на национальном канале. При этом часть интервью планируется снимать в гостинице, чтобы показать зрителям моих уже прославившихся питомцев. А на вторую, более официальную часть, мы поедем с Фредом в студию. Первую часть отсняли буквально за полтора часа. Хрюша всем показала, какая она очаровательная и милая флегма. А Мульча укусила за палец оператора, который ей чем-то не понравился, но скандала не было, оператору забинтовали палец, показали, что котейка у нас привита и никакого бешенства у неё нет и быть не может. И он сам не возникал, видимо сам напросился, вроде бы он начала махать рукой возле малышки и она его тяпнула. Мульча после случая с оператором предпочла залезть мне на плечи воротником, так я и сидел всё интервью. Суд почему-то отложили на два дня, но Карл позвонил и сказал, что это по чисто техническим причинам, что нет поводов для волнения. Зато появилась возможность спокойно съездить к Монсу в издательство и порадовать дядьку, что я писал, пишу и писать буду. Он и вся редакция просто писают кипятком по поводу обеих книг про Алису и очень хотят перевести их на немецкий. Хотят обе книги снабдить иллюстрациями и выпустить как книгу для детей. Самому мне браться стало страшновато, вдруг не получится из-за возможных сложностей с графиком и новым контрактом. Поэтому договорились, что пусть переводчик переведёт примерно половину первой главы, я прочитаю и либо дам добро, либо надо будет сменить переводчика. Заодно смогу дать хорошие советы переводчику по дальнейшему переводу. "Князь Света" в Японии стал хитом, возможно, что две киностудии обратятся по вопросу экранизации романа, при этом одна как кинофильм, а вторая как мультфильм. Японская критика заявила, что это одно из по-настоящему японских произведений в жанре фантастики. Тираж уже дважды допечатывали. А я-то думаю, откуда такие могучие выплаты из издательского дома. Вот уж точно говорит народная мудрость, что деньги к деньгам. А ведь совсем недавно Ниночка отдала мне свои заработанные за лето деньги, потому, что своих у меня практически не было. Даже не верится с высоты сегодняшнего дня. Но на этом разговор с Гюнтером не закончился. Как он мне уже говорил, "Долина смерти" очень впечатлила американцев и с вероятностью процентов в семьдесят получит "Хьюго" этого года. И кроме этого студия "Грин-Таун" (в этом мире это одна из самых больших студий Голливуда, наверно её можно сравнить с нашей "Коламбия пикчерс") уже прислала договор о намерениях по съёмке фантастического боевика по сюжету книги, но пока переговоры отложены, потому, что одно дело экранизация просто фантастической книжки, и совершенно другое — обладательницы премии "Хьюго". До конца года осталось уже совсем немного и наступит ясность с премией и договором с киностудией. Я на всякий случай подписал документы разрешающие Гюнтеру вести переговоры от моего имени и подписать контракт, только попросил внести в договор пункт о том, что автор просит по возможности сделать фильм как можно более близким к тексту. И кроме этого, если их заинтересует, пусть пришлют съёмочные фрагменты, я могу написать им музыку. Ну, это уже совершенно не обязательный пункт. Вообще, почти слышал, как на сюжет о Чёрте Таннере хорошо ложатся басовые аберрации жёсткого тяжёлого рока. А если музыку сделать как бы в несколько слоёв, чтобы сквозная мелодия звучала в совершенно разных вариантах звучания, от тяжёлого давящего рока, до нежного варианта воздушного звучания свирели под сопровождением почти воздушного ксилофона. И таких слоёв сделать сразу четыре штуки, чтобы они при необходимости перетекали из одного в другой. Ну, ладно, это я уже фантазировать начал. Наверно просто соскучился и хочется забабахать чего-нибудь ритмичного и шумного. Заверил Гюнтера, что сделаю всё от меня зависящее, чтобы выполнять заключённый между нами контракт. Вот сверх него обещать не могу, потому, что сейчас моя жизнь меняется, и я ещё сам не очень представляю, какой она станет через некоторое время.
И, наконец, состоялся суд по запросу Кореи в Интерпол по задержанию корейской гражданки Пак Юн-Ми, которая скрывается от корейского правосудия под сценическим именем Аюна Саган. В суде мы считались стороной ответчика, а Интерпол с Чжу-Воном обвиняющей стороной, хотя сам суд организовал и обеспечил мой адвокат. Но таковы юридические пляски и не мне тут что-нибудь менять. И хоть корейская сторона категорически настаивала на максимальной закрытости процесса. Мне-то это было как раз совершенно не нужно и чем громче будет дело, тем меньше шансов у корейцев провернуть свою авантюру. Словом, они добились только того, чтобы ограничить допуск зрителей в зал заседания и съёмки были разрешены только двум телекомпаниям, правда Фишер добился, что бы съёмки были ничем не ограничены, так, что число телеканалов фактически никак на ситуацию не повлияет. Накануне в сопровождении судебного исполнителя меня свозили в одну из старейших в Берлине клинику Шарите,
* * *
куда пригласили ещё пятерых пластических хирургов, двое из Берлина, третий из Бремена, где он открыл собственную клинику, один из ведущих пластических хирургов Германии, все трое и двое их клиники Шарите имеют звания профессоров. Оставшиеся двое приглашённых — профессор из Брюсселя и доктор медицины из Копенгагена. Им предоставили кучу фотографий Пак Юн-Ми и моих до аварии и после неё, в том числе кадры из кинофильмов и форографии кинопроб с указанием на них дат проведения съёмок, а также заключение корейских пластических хирургов, что по их мнению было сделано с их Пак Юн-Ми. Всю процедуру осмотра и консультации тоже снимало телевидение. Для полной уверенности мне сделали рентген костей носа и нижней челюсти. Далее по пунктам. Выбранный выступать от имени всех остальных дядька, тот самый владелец клиники в Бремене, начал с того, что...
— ...обвинять коллег из Кореи я не буду, потому, что перед ними стоял вопрос, можно ли из одного лица с помощью пластической хирургии сделать другое, на который они и отвечали. На это я могу сказать, что сам бы взялся с помощью хирургии сделать пациентке лицо Пак Юн-Ми или наоборот, технически это вполне возможно сделать. Правда потребовалась бы не одна операция и возможно ещё и повторные операции. Но такие операции невозможно сделать, чтобы не осталось следов от вмешательства. Имеется разная форма глаз и разные размеры глазной щели. При этом нет никаких следов от хирургического вмешательства, на глазах. Более того, если предположить рассечение и удлинение глазной щели, то в зоне рассечения по краю глазной щели не будет ресниц, здесь ресницы имеются по всей длине края глазной щели. Имеется нос другой формы и размеров. Пациентка не скрывает, что во время автомобильной аварии из-за сработавшей подушки безопасности у неё был повреждён нос, и привлекались пластические хирурги, которые восстанавливали форму носа по имеющимся фотографиям. По представленным фотографиям можно утверждать, что хирурги со своей задачей справились неплохо. Форма носа до аварии и после изменилась очень мало, хотя мне как специалисту разница всё-таки видна. При этом для того, чтобы у Пак Юн-Ми стал нос нашей пациентки, кроме коррекции костей спинки носа нужно ещё иссечь излишки хряща в области кончика и крыльев носа. Это можно сделать доступом из носа или из ротовой полости, избежать этих разрезов при такой операции невозможно. Но у нашей пациентки нет никаких следов от такого хирургического вмешательства, а восстанавливали форму носа ей без разрезов и удаления избытков тканей. Третье, изменение формы нижней челюсти. На снимках отлично видно, что нижняя челюсть нашей пациентки более острая и изящная. Это довольно часто проводимая операция — гениопластика, которую часто называют Мандибулопластикой, от латинского названия нижней челюсти — Mandibula, потому, что главное воздействие именно на эту кость, ведь здесь не стоит вопрос увеличения челюсти и вживления разных имплантов. По имеющейся ситуации требовалось воздействовать на углы нижней челюсти, иссекать излишки жевательных мышц не требуется. Здесь для получения нужного результата требовалось удалить костную ткань в зоне углов подбородка. Не буду смаковать подробности, уточню только, что воздействие на кости не может не оставить следов, которые скрыть невозможно как и следы операционных разрезов. Здесь, как и в предыдущем пункте никаких следов разрезов и хирургического вмешательства ни во рту, ни на шее не обнаружили. Более того, на сделанных специально по нашему требованию рентгенограммах нет никаких следов того, что с нижней челюстью нашей пациентки что-нибудь когда-нибудь делали, нигде нет следов нарушения целости кортикального слоя кости. Из всего сказанного следует, что наша пациентка не подвергалась пластическим операциям, которые бы позволили изменить ей лицо из бывшего Пак Юн-Ми в то, которое у неё есть сейчас...
В целом, в клинике пришлось провести больше трёх часов. Пока сделали снимки, пока их проявили, для суда потребовали снимки на фотоплёнке, а не в электронной форме, как сейчас делают большинство снимков. Потом меня осматривали профессора, причём каждый в отдельности, светили в нос, в рот, заставляли то высовывать язык, то поднимать его к нёбу, оттягивали губы и щёки, думал рот порвут, звери такие. Разглядывали шею и мои послеоперационные рубцы на груди. Всё фотографировали и обсуждали между собой. Фотографии мою и Юн-Ми на компьютере совместили, чтобы было видно разницу и где именно есть отличия. Всё это распечатывали и складывали в папку, где всё будет подшито и проштемпелёвано в виде заключения для суда. Потом они писали заключение, а перед этим каждый написал результаты своего осмотра. Я бОльшую часть времени просто сидел и болтал с Алей, которая жутко нервничала, и приходилось болтовнёй её отвлекать. Я не нервничал, здесь мне бояться было нечего, я знал, что меня не оперировали, а лицо мне подправила Богиня, как сделала когда-то ещё с Юн-Ми, если вспомнить каким страхозавром была девочка. Они бы ещё школьные, до аварии, фотографии принесли, вот потеха была бы. Меня гораздо больше напрягала дактилоскопия. Хотя, Карл заверил, что для суда заключение хирургов перевесит совпадение каких-то отпечатков с моими. Про себя я верил, что Богиня — дама ответственная и не должна упустить из вида папиллярные узоры на моих руках. Но, кто их Богов разберёт?
Сегодня в зале суда присутствовали только два из вчерашних профессоров. Дядька из Бремена уехал домой, а эти местные, вот и пришли. Начался суд. Кореец оказался совсем не адвокатом, как нам его представили у Фишера, а следователем по особо важным делам Министерства юстиции Кореи. Он тут же выступил с требованием удалить всех лишних из зала и запретить съёмку, ссылаясь на какие-то инструкции и процессуальные нормы Кореи. Но судья заткнул ему рот, что здесь не Корея и он не видит причин делать из этого разбирательства тайну. И вообще такие настойчивые просьбы о соблюдении тайны заставляют думать о том, что сторона обвинения не уверена в своих обвинениях и пытается что-то скрыть от общественности. Кореец заткнулся и сел. Чжу-Вона представили, как свидетеля и жениха Пак Юн-Ми. Да и сидел он сегодня не вместе с остальными, а в зале, как другие свидетели. Ещё со стороны обвинения выступал глава немецкого Бюро Интерпола. Думается, что зря он это сделал, наверно не разобрался толком в ситуации и понадеялся на то, что ему напели его подчинённые. А если вспомнить его старшего следователя из Мюнхена, то можно представить, как они отмазывались от своих ляпов. Решил по лёгкому заработать себе на мне популярности, так и кто тебе тогда злобный Буратино? Потом зачитали официальное обращение министерства юстиции Кореи в Интерпол. Дальше снова выступал кореец с теми же тезисами, что были раньше у Фишера. Затем дали слово свидетелю обвинения Чжу-Вону.
— Уважаемый суд! Я надеюсь, что ваше сегодняшнее решение позволит установить истину и преступница понесёт заслуженное наказание на Родине в Корее. Я очень хорошо знал обвиняемую, когда она ещё носила имя Пак Юн-Ми, и даже был её официальным женихом и проходил вместе с ней службу в вооружённых силах Кореи. Хоть сейчас она изменила документы, внешность и гражданство, но не возможно изменить жесты, походку, общий облик, рост и комплекцию...
— Сомнительные утверждения, свидетель. Если кушать по двадцать гамбургеров в день и запивать тремя литрами пива через год будет совершенно другая комплекция, походка и жестикуляция. Так, что не нужно голословных и надуманных утверждений под видом истины. Из перечисленного вами условно можно принять только рост, но и его тоже вполне можно изменить. В дальнейшем выступлении прошу придерживаться фактов, а не ваших измышлений. Продолжайте, свидетель. — Какой красава судья. Взял и так жёстко срезал этого мажора. Ишь, привык языком молоть, зараза. Истину он хочет и чтобы я наказание понесла! Облезешь! Урод.
— Когда я впервые увидел подсудимую, сразу узнал её, не смотря на то, что она изменила имя, гражданство и внешность. Но даже это она сделала кое-как. Имя она практически оставила прежнее Аюна без первой буквы — Юна — уменьшительная форма от имени Юн-Ми. В Корее она выступала под сценическим псевдонимом Агдан, которое удивительно созвучно с нынешним Саган. В России она попала в детский дом через пару месяцев после того как инсценировала свою гибель в реке, то есть как раз время, чтобы добраться и устроиться в России. В больнице она заявляет об амнезии, но через несколько месяцев сдаёт вместе со всеми итоговый экзамен по курсу средней школы. Естественно, ведь она окончила одну из лучших школ Кореи Кирин, и там дают великолепные знания. В Корее она прославилась как композитор и автор фантастических произведений. Здесь она тоже пишет книги фантастического содержания, пишет музыку, играет на тех же инструментах — синтезаторе и гитаре. В Корее не принято держать кошек, тем более чёрных, их называют Тодук-Кояньи, и считают, что они напрямую связаны с миром мёртвых. Поэтому факт, что у Юн-Ми была чёрная кошка, известен всем, она даже брала её с собой на гастроли по Японии, где кошек наоборот очень любят. У подозреваемой тоже есть чёрная кошка, которая была с ней с первых дней в России. Да и любящее сердце не обманешь. Кроме этого есть ещё достоверные и абсолютные доказательства у представителя министерства Юстиции Кореи.
Чжу-Вонище сел. Скотина! Любящее сердце! Урод. Чтобы я ему песни писала, а он бы их блеял голосом кастрированного козлика. Но судья зачитал заключение пластических хирургов из Кореи, объявил, что его представила сторона обвинения и что вчера была проведена экспертиза, чтобы проверить достоверность озвученного документа. Затем он рассмотрел материалы экспертизы, то есть моего осмотра и обследования. Потом показали выступление на камеру профессора из Бремена. Следом судья пригласил выступить одного из присутствующих профессоров, который бодренько выступил с иллюстрацией слов слайдами с компа проецируемыми на экран сбоку зала. И в конце повторил вчерашнее заключение. Дали слово корейцу, он встал и заявил, что он не согласен. Судья даже рассмеялся, что быть несогласным с заключением семи авторитетных профессионалов, шестеро из которых имеют профессорское звание, к тому же подтверждённым объективными рентгенограммами без следов проведённых операций — это очень необычная позиция в суде...
