Квинт Лициний 1

— Хорошо. Определите, какие вам нужны данные, попросим польских товарищей.

Завершив встречу, Андропов еще какое-то время заносил записи в ежедневник, затем отложил "паркер", привезенный Громыко из Нью-Йорка, и вызвал порученца:

— Так, опять тебе путь-дорога в "Красную звезду". Вот, отвези главреду...

Вторник 19 апреля 1977 года, день

Ленинград, проспект Москвиной

Порывистый южный ветер бросил в лицо несколько мелких брызг. Недовольно отвернувшись от пустынной проезжей части проспекта, мазнул взглядом по газетному щиту на стене. О, "Красная звезда", а рядом — "Советский спорт"... Мгновение поколебавшись, покрутил головой и, не заметив ничего подозрительного, приблизился к первой странице спортивной газеты. Старательно скосил глаза влево, на рядом наклеенную полосу армейской, и тихо прихрюкнул: аж все четыре фамилии в одной статье, эти фантомы становятся популярны... Ладно, дома в спокойной обстановке вчитаюсь в текст, вдруг какие намеки есть. А что у нас интересного в "Советском спорте?" Ага, таблица чемпионата страны по футболу. Странно, половину команд не знаю. А, это первая лига... Потеряв интерес, начал отворачиваться, но тут глаз вычленил в тексте под таблицей фразу:

"Нистру" Кишинев — "Спартак" Москва 3:2".

Моргнул — нет, не показалось, все верно. Первая лига, московский "Спартак", проигрыш. Кто-то хлопнул меня по плечу:

— Что, первую лигу изучаешь?

— А, привет, Димон. Да, за "Спартак" переживаю. Надеюсь, они смогут там все же закрепиться, жалко ведь будет, если во вторую съедут. Такая команда, — я восторженно покачал головой, — без нее в первой лиге будет чего-то не хватать.

— Правильно понимаешь политику партии, молодец. Тут ведь как все устроено: кто болеет за "Спартак", у того стоит не так. А кто болеет за "Динамо", у того стоит не прямо!

— А кто болеет за "Зенит?"

— Народная мудрость гласит, — Димон торжественно поднял палец к небу, — кто болеет за "Зенит", у того всегда стоит!

— А еще? — заулыбался я.

— Еще девчата хором вот такое кричат: "Хочу ребенка от Казаченка! Хочу второго — от Желудкова! Хочу третьего — от Клементьева!"

— Здорово... А матерные есть? — Я заинтересовался всерьез.

— Мы что, идиоты? — обиделся Димон и, зябко передернув плечами, добавил на полтона тише: — Да нам мужики на трибунах за матерные кричалки вмиг головы пооткручивают... Там все серьезно, козлов тут же учат.

Тут мой взгляд остановился на незнакомом значке на лацкане Димона. Серп и молот, а под ними надпись... Я не поверил своим глазам и перечитал, потом еще раз... Потом согнулся в пароксизмах хохота.

— Ты что? — осторожно спросил Димон. — Эй, Дюха, ты что?

— "Голубой патруль", — простонал я, размазывая слезы. — Держите меня...

— Ну да, а что? Я пол-лета в "Голубом патруле" провел, с парнями из местного клуба "Юный натуралист".

Меня согнуло еще раз. Димон с опаской посмотрел на меня и на всякий случай отошел на шажок.

— Извини, — выдавил я из себя, вытирая выступившие слезы. — Все нормально. К счастью, этот юмор здесь никто не поймет.

— А в чем юмор-то? — полюбопытствовал Димон.

— Западный сленг... Непереводимая игра слов. Хорошо было?

— Конечно, здоровски, — с воодушевлением откликнулся Дима. — Мы даже одного настоящего браконьера выследили, его инспекторы рыбоохраны с поличным взяли — сети в нерестовой зоне закидывал. Почти неделю по утрам и вечерам выслеживали. После этого значком и наградили.

— Завидую...

Димон ушел, а я прищурился на подползающий одновагонный трамвайчик высматривая цвета стекол в верхних углах кабины вагоновожатого. Отлично, слева синий, а справа красный — мой, "одиннадцатый".

Три копейки нырнули в прорезь плексигласа и разлеглись на черной ленте транспортера — "вот, глядите все, он заплатил". Сидящая у окна бабуля благосклонно кивнула, и я открутил билет. Несчастливый, увы. "Но это еще ни о чем не говорит, — постарался убедить себя. — Все будет хорошо".

А тут, на северной стороне Гостинки, неожиданно людно. Я начал неторопливо просачиваться сквозь на первый взгляд хаотично разбросанные группки людей, прислушиваясь к негромким разговорам.

— ...тудей у шайбы чухню с баса отбомбил, наченчил пух и тапки, — чуть возбужденно рассказывает цыганистого вида мужичонка, хищно поблескивая по сторонам глазами. — Уже сбросил Гришке на хазе, по гланды хеппи.

— ...настоящая фирма?, "Вранглер" из Америки! — Представительный фарцовщик, упакованный в темно-синий костюм и белую сорочку с галстуком в полоску, уверенным голосом впаривает лоху из провинции колом стоящий самострок. — Клепки, лейбл, двойная строчка. Вместе с пакетом за двести двадцать отдам.

— ...Кен, бумагу отченчишь? — Ага, а это валютообменные операции... Я скосил взгляд, запоминая действующих лиц, вдруг пригодятся.

— ...а деньги в этот конвертик положите, я специальную отметку на нем поставлю, что вы от меня. С конвертом в синюю секцию зайдете, я скажу, где вход... — Похоже, ломщики работают.

Останавливаюсь, боковым зрением наблюдая за шоу. Точно, пока растерянный "купец" оглядывался, ища, кто его подтолкнул в спину, конверт заменен. Ловки, чертяги...

— ...зря сомневаетесь, смотрите, сейчас спичку о шовчик потру...

Поднимаюсь на второй этаж и выхожу на галерею Перинной линии. Здесь народу поменьше, в основном любители винила. Подхожу к перилам и любуюсь взлетающей в синее небо башней Думы, одновременно продолжая впитывать густую атмосферу торга.

— Чем богат? — долетает басок слева.

— Новые демократы есть, нулевые, с супером, по шестьдесят пять. Юги по двадцать пять. — А этот характерно картавит.

— Список есть? Давай...

— ...биксы клевые будут, — лезет в другое ухо быстрый говорок с неистребимым малоросским акцентом.

— Хм... А меня и старенькое тоже интересует. "Дорз" покажи-ка, "Моррисон Отель".

— Жора, спецов секи, — бросает носатый продавец помощнику и бережно вытягивает диск из дерматиновой сумки.

— ...досвидос, фраер! Самопал форева! — ликующе несется снизу.

Перегибаюсь через перила, разглядывая толкучку под ногами. Точно, это темно-синий костюм возбужденно празднует очередной удачный кидок.

Гляжу сверху на копошение галеры: к днищу моего корабля налипла большая колония полипов. Наивные инфантилы — фрондирующие по кухням интеллигенты, совсем не берут их в расчет, когда грезят о роли властителей умов. "Ха-ха" три раза. В лучшем случае этим мечтателям светит роль интеллектуальных сервитуток при новых хозяевах жизни. Вот кому они сейчас прокладывают дорогу — этим опасным, как ласка, маленьким и изворотливым зверькам, готовым в стремительном броске прокусить затылок любому, кто легкомысленно повернется к ним спиной.

Седоватый любитель рока тем временем тщательно изучил диск на отсутствие запилов и деформаций и приступил к ритуальному торгу:

— Давай за полтинник?

У фарцы четкая специализация, мне явно нужен посредник. Еще раз внимательно оглядываю течение жизни внизу. Вон у водосточной трубы пара парней демонстративно закуривает "Мальборо". Похоже, можно начать с них. Спускаюсь, выхожу на улицу и еще раз оцениваю ситуацию. Да, явно из местных, вид уверенный, глаза быстро зыркают вокруг.

— Парни, вы тутошние? Подскажите, кто здесь на передвижке живет?

С удивлением посмотрели на меня, потом быстро проконтролировали взглядами окрестность. Судя по всему, на автомате, так летчики-истребители времен войны каждые сорок секунд оглядывали заднюю полусферу.

— Чего надо, малой? — с пренебрежением поинтересовался один.

Я ухмыльнулся:

— Передвижника. Много чего надо. В том числе шмотье на меня.

— Щаз... — Парень, пристав на цыпочки, завертел головой. — Эй, Гагарин! Подь сюда.

С проезжей части к нам начал пробираться еще один завсегдатай галеры, с длинной растрепанной шевелюрой ржаво-рыжего цвета, длиннющий и нескладный, похожий на слегка деформированный шест.

— Малой кого-нить с передвижки ищет, погутарь, — пояснил позвавший.

Шест с сомнением окинул меня взглядом. Понимаю, фирмы? на мне нет, ну совсем.

— Че надо? Жвачку, презики, журналы?

Я мотнул головой на свободный пятачок у стены, отзывая в сторону.

— Прикид новый. Штаны сорок второй размер, шоб фирма?, — цежу лениво, акцентированно акая. — Тапки тридцать девятый посмотрю, "Адидас" или "Найк". Бэг от фиников. Блок жвачки с нормальным сроком годности. "Дабл бабл" желательно, можно "Ригли" — мяту или цитрус. Шоколад бельгийский или французский. Ну и что еще интересного из хавчика надыбаешь.

— Пацан, бабки-то есть или посмотреть пришел?

— Не боись, Гагарин, усё есть. Понравишься мне — будем дальше работать. У меня предка из Москвы бросили ваш регион поднимать... Теперь в провинции тусить буду.

— Ага. — Он еще раз с сомнением осмотрел меня.

— Да не парься, космонавт. Переезжали в темпе, два чемодана только взять успели, поэтому я и не прикинут. Давай работай, я здесь жду.

Длинный повертел головой и целенаправленно ввинтился в толпу.

В голову пришла еще одна идея — у Томы скоро день варенья, нужен подарок.

— Стой! — кричу в спину. — Иди сюда, я еще забыл сказать.

Быстро прокручиваю в голове желания. Французские духи или туалетную воду? Ага, диадему с бриллиантами еще подари... Закатай губу обратно, вопросов не оберешься. Огорченно вздохнув, заказываю:

— Еще поищи набор фломастеров, знаешь на двенадцать — шестнадцать штук такие? В общем, чем больше набор, тем лучше. Только чтобы нулевые и западные, венгров и чехов не надо.

Понятливо кивнув, Шест слинял, а я остался размышлять. По большому счету, мне без разницы, что сегодня брать, главное — выстроить отношения с кем-то из фарцы. В начале сентября для рывка в Финляндию мне надо будет собрать полный комплект одежды и обуви скандинавского производства, вплоть до трусов и носков — на случай если в полицию попаду и придется изображать местного неблагополучного подростка, сбежавшего из семьи. Сейчас такой набор покупать рано, за это лето я вытянусь сантиметров на десять — двенадцать. Стану с Томой одного роста...

На сердце неприятно заныло, и волевым усилием я постарался выгнать из головы все мысли о будущем. Однако как глупо опять все складывается: или Тома, или страну спасать...

Минут через двадцать, когда я уже начал подмерзать в тени, с тоской поглядывая на солнечную сторону улицы, из неторопливо шевелящейся толпы вынырнул Шест и, по-прежнему косясь на меня с некоторой долей сомнения, начал докладывать:

— Твоего размера есть "Монтана" и "Супер Райфл", за двести. Если берешь, буду искать остальное.

Я молча кивнул, и он повел меня по переходам, как оказалось, к туалету. Я было напрягся, но зря — вонючие туалеты здесь выполняют роль примерочных кабин.

— "Монтана" — штатовская, — веско сказал продавец, предъявляя товар. — Модель "сто сорок", самый писк моды.

Я взглянул на вполне себе качественный самопал и с презрением фыркнул:

— Убери и не позорься. Давай фирму?.

Он молча скатал подделку и предъявил следующие джинсы.

— Угу, — пробормотал я под нос. — Деним нормальный, уток не окрашен. По крайней мере, саржа правильная... Нитки... Цвет правильный... — Вывернул брючину. — Угу... оверлочная строчка восьмеркой, равномерная. Похожи на настоящие.

За это представление я удостоился уважительного взгляда от продавца.

— О'кей, ждите, парни, сейчас примерю.

А ничего так сели, жаль, зеркала нет. Клеш... слава богу, небольшой. Ну мода сейчас такая. И вдвойне жаль, что не поносить мне их, никак не залегендировать появление.

— О'кей, — повторил я, выходя из кабинки. — Пакет?

— Пакет — пятера.

— Брось, они в комплекте идут.

— Сказки не рассказывай — пятера, — набычился продавец.

— Ну лады, лады...

Отсчитал фиолетовыми четвертаками двести двадцать пять рублей, получил честную сдачу и с облегчением вздохнул. Во всяком случае, постоянный состав галеры силовыми акциями не занимается, даже с такими шкетами, как я.

— Тебя как звать-то? — обратился к Шесту, выходя из туалета.

— Иван, — прокашлявшись для солидности, ответил тот.

— Давай, Вань, дуй за остальным.

Прислушивающийся к нам продавец приглушенно фыркнул. Что-то подсказывает, что подсунули мне местного дурачка...

Завершив последний расчет и уложив две банки кока-колы в пакет, я покрутил головой, ища своего Вергилия.

— Космонавт! — окликнул я длинного.

Продавец неприлично громко заржал:

— Гы-гы... Мелочь тебя тоже раскусила, Кор-р-ролев.

Подошедший на оклик фарцовщик густо покраснел и нарочито грубо спросил:

— Ну че забыл, мелочь?

Я качнул головой, снова отзывая его в сторонку.

— В "Балканы" вхож?

— Ну... Бываю...

— Пошли перекусим, угощаю. Заодно перетрем, как дальше контачить будем.

Заметно повеселевший Ванек пристроился сбоку и начал бубнить мне в темя:

— Ты, если что надо, меня обязательно ищи. Я честно работаю, у меня никого из "купцов" еще не кинули. И уже давно здесь, за год со всеми познакомился, хочешь — диски, хочешь — аляску, все есть.

— Угу... год — это, конечно, круто, — кивнул я. — Здесь срок, наверное, один за шесть идет, как у постоянного офицерского состава штрафбатов во время войны.

— Че, было такое? Год за шесть?

— Да. Хотел бы?

Немного подумав, отрицательно затряс головой:

— Не, ну на фиг. Там от своего пулю словить легко.

Ну слава богу, не совсем дурак.

Швейцар взглянул сквозь нас, и мы беспрепятственно прошли в полутемный зал. Сев за столик у окна, я преувеличенно внимательно изучил следы пятен на белой скатерти, четыре разорванные салфетки, небрежно воткнутые в давно не мытый граненый стакан, помятость одежды халдея и громко спросил, неопределенно очертив рукой круг:

— Ваня, а в этом городе вообще есть приличные заведения? В этом, к примеру, блюда из фарша я брать не рискну и тебе не рекомендую... Не, я понимаю, что это не "Прага", — я брезгливо провел пальцем по вилке, — но жирные приборы — это перебор даже для ресторана города трех революций.

Официант, скривившись, сунул нам в руки по черной коленкоровой папочке с вытертым тиснением "Меню".

— Тэк-с, — протянул я, разглядывая машинописные листы. — Давайте по языку с горошком... Ваня, шурпу будешь?.. Значит, две шурпы, только передайте повару, чтобы не забыл баранину положить. — Я строго взглянул на официанта. — И... а давайте баранину же с рисом. Тебе тоже? Две баранины. Вино будешь?

Ваня с некоторой робостью изучил винный раздел меню и попросил рислинг.

— Э-э-э... ты уверен, что хочешь к баранине именно белое сухое? — уточнил я и, увидев, как он замялся, повернулся к официанту: — Красное сухое какое есть?

Хмыкнув и закатив глаза к потолку, тот перечислил:

— "Медвежья кровь", "Саперави" и "Каберне".

— "Каберне" — молдавское?

— Мм... Да.

— Вот его, — я оценивающе посмотрел на своего вероятного агента на галере, — двести грамм ему. А мне — чай с лимоном.