| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Еще такие штуки умею делать, — тихо сказал Саен.
— Дери меня зменграхи... — потрясенно произнес Дайн.
— А еще что умеешь? — тут же высунулся из-за плеча брата Лейн и точно также, как Дайн, шмыгнул носом.
— Ну, что пристали, репейники противные? — тут же с хозяйской деловитостью возмутилась Лиса и хлопнула одного и другого брата по затылкам. — Будут вам тут чудеса показывать, на ночь глядя!
— Как ты это делаешь? — приподнялся со своего места Галиен и с интересом прищурился.
— А ты не двигайся лишний раз, — напомнил ему Саен, — тебе сейчас покой нужен. Я много чего умею делать, только вам все знать не надо.
— Откуда у тебя сила для исцеления? — уточнил библиотекарь. — Я так понимаю, что своей жизнью обязан тебе?
— Создателю. Вся жизнь принадлежит Создателю. Я лишь перенаправляю ее, вот Птица знает. Чтобы сохранить жизнь тебе, я забрал энергию у здешних ручьев. Завтра можете глянуть — остался только один водопад в здешних местах, остальные иссякли. Возможно, к весне они и появятся, а возможно и нет. Река обмелеет, отступит от берегов. Рыбы станет меньше, да и лес станет более сухим. Но зато ты, Галиен, остался жить. Вот и весь фокус.
— Ничего себе... — пробормотал Дагур.
— Откуда у тебя такие способности? Как ты стал магом Моуг-Дганом? — снова спросил Галиен.
— Не на ночь глядя говорить об этом. В конечном итоге все равно все от Создателя и по Его воле. Давайте спать.
На этом чудеса Саена и закончились.
Заскрипели лавки, на которых устраивались братья. Завозилась Лиса — из-за перегородки ее фигура казалась бархатно-черной и совсем легкой. Что-то нежно говорил ей Галиен, и она отвечала ему. В голосе чудилась улыбка, полная глупого, спокойного счастья. Целая ночь рядом с любимым человеком — это казалось очень большим счастьем.
Птица улеглась на лавке, прижалась к теплой деревянной стене и, глядя, как пляшут по потолку еле заметные пятна света от огня в печи, очень тихо спросила сидящего рядом Саена:
— Лиса любит библиотекаря. Да?
Зачем спросила — и сама не поняла. Это ведь и так было ясно, как божий день. Просто хотелось поговорить об этом.
Саен обернулся на нее, провел указательным пальцем по щеке — теплое и ласковое прикосновение — и согласился:
— Похоже, что так.
— Значит, и я тоже люблю тебя так, как Лиса?
— Значит, так и есть.
— А ты?
Птица не договорила. Она не смогла произнести всю фразу, целиком. Любишь ли ты меня, Саен, так же, как Галиен любит Лису? Слова остались в голове, тяжелые, невысказанные, путанные.
— Люблю, — коротко ответил Саен.
Саен жил по правилам суэмцев, и его любовь была как... Птица даже не знала, как объяснить для самой себя, какой была любовь хозяина. Как старое, выдержанное вино, которое с каждым глотком обретало все новый и новый вкус. Как драгоценный алмаз, в гранях которого можно было видеть новые и новые отражения. Как суэмское золото, не имеющее примесей.
Птица больше чувствовала, чем понимала, и не могла выразить словами то, что чувствовала.
Саен ее жалеет, ей помогает. Ему нравится с ней говорить, нравится дотрагиваться до нее. Нравится смотреть в глаза, нравится подшучивать. Но это еще не все.
Ему просто хорошо рядом с Птицей. Как Птице хорошо рядом с ним. Он может молчать о важном и сокровенном, но Птица его поймет и без слов. А если не поймет — то угадает настроение и не станет задавать лишних вопросов.
И это тоже любовь. Наверное. Грани любви, то, что ее составляет.
Уже почти засыпая, Птица пробормотала:
— Я давно передумала и не хочу уже быть жрицей Набары...
— Я знаю, — кивнул головой Саен.
— Я хочу служить Создателю. Потому что Ему служишь ты...
— Я знаю.
Утро не торопилось. Зависло где-то за деревьями, внизу, в той стороне, где находился Тханур, и темное небо уходило вверх высоким холодным куполом. Только звезды побледнели, и опустилась к самым деревьям грустная половинка маленькой Аниес.
Птица придержала рукой дверь, чтобы та не хлопнула за спиной, и ступила на присыпанные снегом доски перед входом. Крыша домика, поддерживаемая столбиками, опускалась до самой Птициной макушки и неловко топорщилась дранками и соломой.
Саен седлала лошадей.
— Мы уже едем? — зачем-то уточнила Птица, хотя и так было ясно, что едут. Прямо сейчас. И даже было ясно, то хозяин надеется купить продуктов в ближайшей деревеньке.
-Да, — не оглядываясь, ответил Саен.
Ну, и славно. В Зуммийский песках, по-крайней мере, не холодно. Там они, хотя бы, согреются. И оттуда, из Зуммы так легко будет добраться до Каньона Дождей — несколько ночей в подземных переходах — и вот, они окажутся дома.
Дома.
Слово "дом" — теплое и приятное. Раньше оно не принадлежало Птице, раньше она никогда не говорила так. "Я хочу вернуться домой"...
Потому что раньше у нее не было дома. А теперь есть. От этих неожиданных мыслей Птица остановилась. Наклонилась, всматриваясь вниз, туда, где тропа довольно круто огибала скалу и спускалась к говорливым ручьям.
Теперь у нее есть дом, есть любовь Саена и есть удивительные способности. Ее жизнь действительно стала — как три улыбки солнца. Теперь не стоит думать о богине судьбы. Это не она постаралась для Птицы, у этой богини для нее были только ритуальные браслеты жрицы Набары, да золотое колечко в нос.
Это Создатель щедрой рукой отсыпал Своих благословений. Это Он вмешался, послал Саена и сделал так...
Мысль, которая пришла ей в голову, удивляла. Она казалась необычной, странной и даже неправильной. Но она проступила ясной вязью, графическим рисунком, что Птица не раз видела в старой и ужасной дорогой книге, которую время от времени открывала мама Мабуса.
Создатель, возможно, тоже любит Птицу. Не так, как любят в Линне. По-другому, по-суэмски. Любит, заботиться, жалеет. Саен говорил, что любовь невозможна без жалости. И еще говорил, что только любовь освобождает. Вот Создатель и сделал Птицу свободной. Послал к ней Саена...
Но тогда почему не послал к остальным девушкам Линна? Новая Нок, Малышка, что осталась у мамы Мабусы, когда-нибудь обязательно станет жрицей храма Любви. В ее носу появится золотая сережка, на руках и ногах — золотые браслеты. И она вовсе не детей будет рождать — жрицам не положено иметь детей. И не садик поливать, и не хозяйством своим заниматься. Она будет отдавать и отдавать свою плотскую любовь мужчинам, ничего не получая взамен.
Всю плату жриц забирает храм Набары и настоятели храма. Жрицы получают одежду, кров и пищу, и они — собственность храма. У них нет свободной воли...
У них нет свободной воли...
Птица схватилась за ветку дерева и моргнула. Перед глазами на мгновенье мелькнуло такое страшное и такое знакомое видение. Голова мужчины с черепом зменграха, яростные глаза его, обращенные на Птицу и проникающие в самую душу, низкий голос, окутывающий и поглощающий, протянутые ладони, в которых извивается узкая, золотистая змейка. И барабанный гул, бьющийся в ушах неприятной болью.
У тебя нет свободной воли...
У тебя нет свободной воли...
Вот что говорил этот жрец с черепом зменграха! Птица вспомнила! И это было взаправду, по-настоящему. Так и было, только неясно — когда и где. И почему эти воспоминания приходят именно сейчас? Почему Птица вдруг вспомнила что-то, о чем и понятия не имеет? Что это такое?
Хорошее настроение как рукой сняло. Осталась только горечь да холод. И неприятно поскрипывающий под ногами снег.
Саен оказался прав — хотя когда он ошибался? Остался только один слабый ручеек, который срывался с обрыва тонкой прозрачной нитью и уходил вниз, к реке, текущей в ущелье. Пришлось держаться рукой за ствол кривой сосны, чтобы не свалиться. Подставив ведро, Птица слушала, как звонко и весело стучит вода о деревянное дно и изо всех сил старалась заглушить в себе страх и тревогу. Казалось, что в собственной душе наступила сумрачная зима и выпал снег.
С полным ведром она поднялась вверх, умылась студеной водой, разливая ее на снег, после зашагала к хижине. Ничего, этот страх пройдет. Саен рядом с ней, и он знает, что с этим делать. И даже если Птица не найдет слов, чтобы ему все рассказать, он все равно поймет.
На пороге хижины стояла Лиса. Волосы растрепаны, глаза блестят. Большие, карие глаза под четкими, черными бровями. Одно ухо чуть оттопырено у Лисы, и пряди волос убраны за него. И неровная челка над глазами, и еле заметная ямочка на подбородке. Лицо живое, улыбчивое. Вся Лиса порою казалась быстрой рекой, бегущей по камням, преодолевающей пороги — шумной и беспокойной. У этой реки было свое очарование, своя прелесть, и Птице временами нравилось наблюдать за тем, как проворно и резко успокаивает Лиса братьев, как быстро подкидывает дрова в печь и ловко вытирает стол.
Птица поняла, что ей нравится наблюдать за людьми. Их движения, взгляды и манера говорить раскрывали внутреннюю их суть гораздо лучше, чем даже мысли, что водились у них в головах. Саен когда-то сказал, что мысли — это часть энергии. Чем их больше и чем они глубже — тем больше энергии у человека.
Вот Лису сейчас занимало многое, но в первую очередь она переживала за Галиена. И переживала за дорогу до Суэмы. И за братьев тоже переживала. И страх — тот самый, что владел ею, когда библиотекарь лежал без сознания — все еще клубился где-то на самом дне души.
— Значит, сейчас едите? — спросила Лиса.
Птица только кивнула в ответ.
— Ну, давайте я хоть супа какого сварю на дорожку. Сейчас быстренько.
Птица оглянулась на Саена и пояснила:
— Мы не будем ждать. Еду купим в ближайшей деревне. У нас есть деньги. И Саен вам тоже оставит немного. Только вам надо быть осторожными в этих местах. И уходить по бездорожью.
— Это я знаю. Я выведу всех. Главное, чтобы Галь поправился.
— Поправится.
Приблизился Саен, коротко бросил:
— Хвала Создателю, утро доброе. Давай попьем горячего чаю, Птица, и двинемся.
И вот, вода уже кипит в котелке, а утреннее воспоминание уползло куда-то на самые задворки души и не напоминает о себе никак.
Поднялся Галиен. Лиса поддерживал его и постоянно приговаривала, что зря он встал, что надо лежать и нечего расхаживать по горнице. Галь только улыбался в ответ. Ему хотелось посидеть за общим столом и поговорить с Саеном. Вообще хотелось рассмотреть как следует знаменитого Знающего с Каньона Дождей и задать ему свои вопросы. Только Птица знала, что рассказывать о себе Саен не намерен и потому будет отмалчиваться.
— Значит, мы расстаемся и встретимся только в Такнаасе, куда вы привезете карту? — уточнил Галь.
— Должно быть так, — согласился Саен.
Он не спеша налил чаю себе, после Птице. Вытряхнул из небольшого бумажного мешочка остатки изюма, открыл баночку с медом. Двумя руками взялся за горячую кружку, отпил глоток — запах меда растекался по комнатке, напоминая о тепле и цветах.
— Если Игмагена уже не будет, то ты, Саен, станешь правителем его удела? — осторожно уточнила Лиса.
Саен не стал отвечать, а девчонка не стала переспрашивать.
Птица уже знала, что ему не нравится этот разговор, что возращения в Нижние королевства он не желает, и что каждый лишний день, проведенный на этих землях, только раздражает и злит хозяина. Возможно потому, что напоминает прошлое. Как знать, какие воспоминания одолевают его, когда он двигается по здешним местам?
Птица взялась за свою кружку, подхватила несколько изюминок. Рот наполнился сладким, горячий чай согрел и прогнал озноб. Впереди дальняя дорога, и Создатель только знает — увидят ли они с Саеном еще раз Лису и Галиена.
Библиотекарь говорил, что будет ждать их в Такнаасе, обещал молиться и переживал, как бы Саен с Птицей не заблудились в песках Зуммы. Дайн периодически спрашивал — как же они найдут Игмагена и постоянно раскачивался на лавке. Лейн стучал печной заслонкой. Один Дагур, только что поднявшийся, сонно таращился на Саена, и лицо его совсем ничего не выражало. Ему было все равно, потому что он еще не успел окончательно проснуться.
Наконец продукты были поделены, одеяла свернуты, спальный мешок, тот, что поменьше, оставили Лисе и братьям. Последняя молитва — и гостеприимная, хотя и темная, хижина осталась за спиной. Лошадка, чуя дорогу, мотала головой и нетерпеливо перебирала копытами.
Вперед, в теплые песка Зуммы. Убить Игмагена — это должно быть несложно. Птица уже пробовала убивать, и у нее это очень хорошо получалось. А Саен — так вообще проделывает такие вещи быстро и умело.
— Да хранит вас Создатель, — прозвучали последние напутствия, и белый склон полетел навстречу, захрустел снежком, задышал холодом.
Саен знал здешние места, очень хорошо знал. Потому даже не сомневался — куда двигаться. В первой же деревне — довольно большой, с двумя десятками дворов, ровными заборами и широкими улицами — купили продуктов. И сыра купили, и яиц, и муки, и яблок и даже пирогов с горохом, которые показались Птице очень вкусными. Она ела их прямо на ходу, и ей, почему-то, было радостно от мысли, что совсем скоро холодные и мрачные земли останутся позади.
Пять дней пути на юг — именно столько понадобилось, чтобы добраться до Круглых гор — границы между Нижним Королевством и Верхним. Едва завидев начало отрога, Птица сразу поняла, почему горы называются именно так. Невысокие вершины закруглялись, точно каждую гору прилизал и пригладил неугомонный ветер.
Вот до самых этих гор путешествие было легким и спокойным. Ни разбойников, ни темных духов. Даже Нас, кажется, оставил их в покое. Иногда что-то тревожное снилось Птице по ночам, но к утру сновидения рассеивались, и оставалась лишь горечь. А Саен заверял, что это ерунда, и надо выкинуть все из головы.
Выросшие из тумана круглые вершины почему-то показались суровыми ликами великанов — глаза под нависшими ветками деревьев, рты — пещерные провалы. Здесь, в предгорной долине, было гораздо теплее, и жухлую траву не прикрывал даже иней. На кустах все еще сохранялись остатки листьев — побуревшие, съежившиеся. А на склонах гор поднимались раскидисты дубы, такие огромные, что можно было не сомневаться — они знали времена еще до открытия Проклятой Двери. Шумел в ветвях неприветливый ветер, и тянуло дымом.
— Здесь надо быть осторожными. Верхние маги вряд ли нас пропустят по-доброму, — заметил Саен, спрыгивая с коня.
Он внимательно осмотрел землю и пояснил:
— Тут совсем недавно проехал отряд. Чувствуешь их присутствие?
Птица помотала головой.
— А они совсем рядом. И нам их не объехать — только в этих отрогах удобный перевал, через который мы сможем попасть в пески Зуммы. Мы почти у цели.
— Думаешь, Игмаген где-то недалеко?
— Я не знаю, каким путем он отправился. Мы следуем самым коротким, а есть обходные, которые минуют Круглые горы и Верхнее Королевство. Игмагена тоже вряд ли пропустят в этих местах.
Птица больше не спрашивала ни о чем. И так было ясно, что Саен планирует добраться до Храма Стихий первым и встретить там Праведного Отца. Что ведет его сейчас интуиция, и что он пытается не допустить ошибки. Птица понимала хозяина все больше и больше. Эти пять долгих дней пути, когда они преодолевали могх за могхом, между ними установилась особая близость, и порою даже не требовались слова для объяснений. Достаточно было взглянуть в глаза хозяина — и все становилось простым и понятным.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
