Очевидно, Иглицын думал также. Во всяком случае, на его тщательно выбритом, хотя и изрядно потрёпанном лице застыло выражение вежливого отвращения, которое возникает у вышколенного дворецкого при виде гадящей на парадный ковёр любимой собаки хозяина. И вроде придушил бы сволочь, да должность не позволяет. Дилеону Святитовичу должность не позволяла и так смотреть на своего Главу, но с такими мелочами приходилось мириться, поскольку так просто снимать с поста Старшего Мастера-Боя без созыва представителей отделения было уже как-то слишком. Впрочем, старого чародея вполне можно было понять: после Артэмия Важича, он был первым Мастером-Боя на отделении и здраво полагал в случае чего занять место своего начальника в Совете, а уж никак не прислуживать его младшему сыну-самодуру.
— Глава! — несчастного едва не перекосило от этого слова, казалось, мужчину сейчас вырвет. — Представители Совета требуют ответить на запрос в пятой форме с обязательными картосхемами на предмет заявленных претензий при передвижении группы.
Араон Артэмьевич провернулся на кресле, пытаясь уйти из-под перекрещивающихся пристальных взглядов, не теряя достаточно вдумчивого выражения лица, и уткнулся носом в приколотые прямо к стене графики энергетических скачков общего фона.
"А с какой это радости я вообще решил, что от двух до шести? Может, их больше? Может, папа вообще единственным на всю ватагу адекватный был? А может тут никто не в курсе! Э-э-э, нет, это я, пожалуй, загнул. По рожам же видно, что в курсе! ... ! Нельзя же их расчленить только по подозрению, да личному недоверию. Нельзя... а жаль..."
Неожиданно карта сменилась встревоженным лицом Анэтты:
— Кофейка, может, сварганить, Араон Артэмьевич? Как вы любите, с зефиром. Мне аккурат поставили замечательный лумбийский кофе. Ваш папенька, помнится, его очень уважал. Попробуйте, а то во всех этих навороченных кофейнях неизвестно что подают.
Иглицын забегать вперёд не стал, но ближе подошёл и, судя по звукам, с любопытством изучал разложенные на столе бумаги. Делал он это, конечно, со всем возможным достоинством и, наверняка, сейчас чрезвычайно косил и старался нечаянно сдвинуть ещё что-нибудь из уже прочитанного. Не дождавшись вразумительного ответа, Ризова побежала к себе за порцией кофе, конечно, далеко не лумбийского, зато горячего и своевременного. Задетый её крутым бедром Старший Мастер отшатнулся и обрушил на себя вторую башенку отчётов.
— Необходимо подтвердить проведённые в трупярне опознания тел Ваших подопечных, — всё тем же невозмутимым тоном продолжил перечислять он, ползая возле стола на коленках и собирая редкие документы, — и дать официальные объяснения, поскольку Главе не пристало иметь на своём счету подобные инциденты.
Дилеон разогнулся, сжимая в каждой руке по документу, в совершенной растерянности, как сочетаются между собой списки проваливших выпускные экзамены в Академии и координаты поставщиков серой специализированной материи. Очевидно, сочетание презрения, гордости, удивления и подозрительности на его длинноватом, не слишком интеллигентном лице окончательно оконцелярившегося чародея выглядело настолько необычно, что не выдержал даже безучастно сидящий в углу Воронцов. Грозный бывший чернокнижник с едва сдерживаемым раздражением отложил в сторону подшивку княжеских указов относительно распределения молодых чародеев и резко поднялся:
— Арн! Чтоб твой отец в гробу ворочался! Какого ... ты распустил Совет!?! Ты хоть понимаешь, какими последствиями это грозит, если кто-нибудь из этого сухостоя нажалуется князю!?!
Новый Глава Замка Мастеров продолжал рассматривать график, будто это было единственным залогом выживания человечества, а заодно и сохранения хотя бы призрачного спокойствия.
"Если не отправлять в пыточную, то что? Отправить туда их Старших Мастеров из помощников? — Арн тяжело вздохнул. — Тоже не вариант. Двух-трёх ещё за казнокрадство и превышение полномочий запру, но со всеми же не сладишь? Ещё не факт, что нужных запру, да и не в курсе они могут быть всех внутренних перипетий своих Советников..."
К всеобщему счастью зарождающуюся нравоучительную, а, возможно, в перспективе и членовредительную тираду прервало бодренькое звяканье чашек на подносе, сопровождавшее появление Ризовой. Никто особого ликования по поводу её возвращения не выказал, но обычно более понятливую Анэтту это не смутило.
— А может, Вам обед прямо сюда принести? — расплылась в широкой и даже вполне себе красивой улыбке секретарша, настойчиво пододвигая начальнику пышущую паром литровую кружку с густым ароматным варевом. — В нашей обеденной сегодня говяжий бульон с расстегаями, тушеная редька в мясной подливе, яичные чипсы и тыквенный пирог! Если хотите, могу с повара вчерашних маринованных маслят с картошечкой наскрести.
Раздосадованный тем, что к приходу женщины так и не успел подняться и привести себя в надлежащий вид, Иглицын недовольно нахмурился и продолжил рапорт с такой неудобной позиции, будто так и было задумано, а он терпит выходки малолетнего идиота:
— К приезду княжеской проверки отделение Нежитеводства подготовило выступление специально выведенных монстров вегетативного типа и Вам, как Главе, необходимо присутствовать на открытии сезона выставки.
Неизвестно чем (хоть догадаться было не так уж и сложно), настолько не нравился Воронцову Иглицын, только было заметно, что находиться в его обществе старому чародею до зубного скрежета неприятно. Говоря по чести, уважаемому и внушающему трепет Лелю Мисакиевичу вообще крайне редко кто-либо приходился по нраву или просто не слишком раздражал. Мастер-Накопитель слегка брезгливо одёрнул воротник своего чёрного пиджака:
— Ты хоть удосужился выяснить, кто послал убийцу или тебе нечисть совсем мозги отшибла? Такое ощущение, что меня одного беспокоит твоя безопасность.
Воронцов тяжело вздохнул, пытаясь сдержать крепкое словцо, и бросив последний, весьма неприязненный взгляд на слегка расплескавшийся кофе, вышел из кабинета. Ожидалось, что недовольный Мастер хлопнет дверью, но он её вполне цивилизованно притворил, что вызвало неподдельный ужас. Деликатного Воронцова со времён его появления в Академии видеть ещё не приходилось.
"Пыточная, конечно, хорошо, — Араон и сам невольно вздрогнул от тихого щелчка, но виду не подал и смысли не сбился, — только не самолично же с ними висеть. У меня ещё с пяток отчётов не прочитано. Демон задери этих треклятых чинуш! С ними же совершенно невозможно иметь дело! Как можно в таком бардаке ещё и в чём-то разбираться!?!"
Дилеон быстро отошёл от потрясения. Как ни крути, а Воронцова побаивались не только из-за его тёмного прошлого, но и за вздорный весьма мстительный характер, но Старший Мастер-Боя не был бы Старшим, если бы не мог держать себя в руках. Поднявшись на ноги и невозмутимо отряхнув колени, он продолжил свой устный отчёт, больше напоминающий личный выговор, не изменяя первичному голосу и выражению лица:
— К ежегодным смотрам Мастеров-Боя необходимо выставить десятку лучших бойцов и поскольку Вы из графика точно выпадаете утверждение Редольфа Шматкевского на Ваше место необходимо провести через всех Старших Мастеров отделения, поскольку они могут выдвинуть другую кандидатуру.
Неизвестно какую кандидатуру захотело бы предложить честное собрание (если судить по выражению лица Иглицына, то и кардинально отличную), только в этот момент прикрытая было дверь с грохотом отворилась, и в кабинет, сияя всем своим великолепием, вломилась госпожа Важич. Из траурного на почтенной вдове была только тёмная сетчатая вуаль, ныне лихо откинутая на маленькую причудливую шляпку, и большая бесформенная сумка по последнему воплю привередливой моды. Несмотря на экстравагантность, вид Альжбетта Важич умудрялась поддерживать торжественно-печальный с налётом благородного горя и естественного отчаянья. Даже бледная опухшая от слёз и недосыпа Дилия, которую почтенная вдова буквально волокла за собой за руку, не слишком портила общий вид.
— Где ты пропадал? — с порога закричала несчастная вдова и по совместительству мать нового Главы, не скупясь на силу голоса и яркость выражения эмоций. — Почему я должна страдать в одиночестве в эти тяжёлые для всех дни, когда мой единственный оставшийся сын прохлаждается демон знает где? Как ты мог бросить меня одну? А если бы у меня от горя разорвалось сердце? А если бы на дом напали разбойники? А ты всё в своём Замке отсиживаешься! Вон Атри всё сидел... и досиделся....
В этом месте Альжбетта отпустила, наконец, несчастную невестку и разразилась потоком бессвязных и безудержных рыданий, рухнув в единственное незанятое кресло.
— А больше ничего не хотите? — Ризова впервые на памяти присутствующих проигнорировала стенания своей сердечной подруги и вновь обратилась к замершему в кресле чародею. — Тут же не далеко за лавочником послать. Вон Вы какой потрёпанный. Может, какого зелья выпьете или хоть артефакт нацепите, а то выходцем из Подмирного Пекла выглядите.
"Ихвора бы сюда... — печально думал молодой человек, с болезненной настороженностью ощущая присутствии посторонних в комнате и с трудом подавляя растущее раздражение. — Он так любит все эти бумаженции, бюрократические расшаркивания и закидоны. Он бы уже всех пощипал на подходе... Н-да, а пощипали-то его и пощипали так знатно. Поэтому, видать, и пощипали, что слишком хорошо в этом супе плавал. Может, его всё-таки вытянуть на свет? Счастливое возвращение блудного сына? Э-э-э, нет. Пользы с крысиное ухо, а пафосу наведёт на три должности вперёд, карьерист проклятый! Пусть мозговое полушарие пока в безопасности отлежится..."
— Чего молчишь? — прервала рыдания несчастная вдова и гневно уставилась на затылок непослушного чада. — Не смей игнорировать мать, когда я тут вся плачу! Совсем распустился в своём Совете! Никакого уважения! У тебя недавно отец умер, а ты сидишь здесь как ни в чём не бывало! Как ты мог забыть про свою семью! Я тебя спрашиваю!
С последним криком Альжбетта Важич резко вскочила на ноги и с завидной резвостью и пылом рванула спинку хозяйского кресла, разворачивая его к себе вместе с сидящим в нём боевым чародеем. Как ни крути, а более четверти века в законном браке с практикующим Мастером-Боя не прошли бесследно для и без того не слишком робкой особы.
— Ох, Араон Артэмьевич! — тут же вскричала Анэтта, даже руками всплеснув от избытка чувств. — Отдохнули бы лучше! Совсем замаялись, бедненький, с этими Советниками старыми. А ведь опять толком не выспались. Не бережёте Вы себя, совсем не бережёте!
Выглядел молодой человек действительно жалко и даже слегка убого, если учитывать, что парадный пиджак валялся где-то на полу, а рубашку не меняли ещё с времён просветительной попойки. Измученное болезнью, недосыпом и постоянным неврозом лицо посерело, чернота под глазами углубилась похоронной маской, а покрасневшие глаза могли вызвать приступ острой зависти у бешеного вурдалака.
— Вот и я о том же! — приободрилась госпожа Важич, вернув себе хоть и опосредованную поддержку своей давней товарки. — Ребёнка нужно срочно вернуть в семью! В уют и благодать родного дома! Даже если он будет сопротивляться! Это же уму непостижимо, бросить нас ради каких-то там бумажек... и вообще...
" Мрак! — тяжело подумал Арн, глядя на воодушевлённое лицо матери и из последних сил пытаясь игнорировать накаляющуюся обстановку. — Пока это болезный будет отлёживаться, мне же одному всё разгребать! Я ведь тоже не слишком здоровый тут! С утра же рёбра ноют, а регенерация едва не в минус ушла. Тут ещё и убийцы... Как просто всё было с умрунами и вурдалаками! Теперь ещё и думай, как в живых этого придурка оставить, чтобы обезвредить нанимателя или нанимателей..."
Из раздумий его вырвал совсем уж хамский тычок под рёбра, пришедшийся аккурат по затянувшемуся разрезу. Согнувшись от боли, Арн едва подавил стон, чтобы окончательно не выдавать своё состояние.
— Ты вообще слышишь, что я тебе говорю!?! Ты обязан немедленно жениться на Дильке!!! Я не потерплю, чтоб моя внучка сиротой родилась!?! Ты меня понял? — в порыве чувств Альжбетта Важич трясла за плечи своё великовозрастное чадо, но натолкнувшись на тяжёлый взгляд золотистых с хищно вытянувшимся зрачком глаз, осеклась и даже руки отпустила.
— Так, — Араон медленно, но оттого ещё более внушительно поднялся со своего места и вальяжно опёрся о заваленный бумагами стол. — Давайте сразу проясним ряд моментов. Этот кабинет принадлежит Главе Совета Замка Мастеров? — кивки получились с запозданием и вразнобой. — Я являюсь временным Главой Замка Мастеров, на установленный традицией полугодовой срок? — кивки вышли значительно слаженнее, видимо, из-за угрозы в голосе. — Как какого хрена вы все здесь забыли без моего разрешения и непосредственного вызова!?!
Первым сообразил Иглицын, всё же недаром он был боевиком и умел разбираться в энергетических плетениях и течении потоков силы, что сейчас начинали клубиться вокруг молодого Мастера настоящими маленькими торнадо. Впрочем, в дверях его вполне ловко обогнала Альжбетта Важич, совершенно не имеющая чародейских способностей, но зато не стремящаяся сохранить чинный и самодостаточный вид, заменив его глубокой обидой и приближающейся истерикой. Дольше всех в кабинете задержалась Анэтта Ризова, испокон веков считавшая этот кабинет своей законной территорией и теперь пытавшаяся переварить обиду так, чтобы новое начальство в приступе самодурства не попросило с хлебного места и смогло проникнуться виной за собственную несправедливость. Не прониклось. Взгляд был всё таким же диким и суровым, и неумолимой секретарше пришлось ретироваться к себе.
— Алло! — раздражённо рявкнул чародей, выхватывая из заднего кармана давно дребезжащий болтун и продолжая сверлить недобрым взглядом дверь, за которой притаился рассыльный.
— Арн! Арн! Скорей сюда! Тут эти из орнитологов! Ну, с плащами по лесу! Страшный такой и мясо брать не хотел! А-а-а-рн! Ты представляешь, они на нас, а...
Артефакт в руке Мастера опасно затрещал...
* * *
* * *
*
* * *
*
* * *
*
* * *
**
— и вот почуял тогда старый Крив, что смерть его близонько... — хорошо поставленным, хотя и слегка надломленным от старости и нехватки нескольких зубов голосом тянул старик свою очередную байку.
В полумраке небольшой задней комнатки было тепло и уютно. Закатный пионовый свет косыми лучами процеживался в узкое длинное окно над потолком, что раньше, вероятно, служило просто воздуховодом или было плодом стараний недобросовестных строителей. В закатных полнах сказочными парусами трепетали слишком длинные для этого оконца кружевные занавески. Их движения, подвластные сквознякам и порывам ветра, притягивали взгляд и наводили дрёму, что вдоволь плескалась в богатой на ароматы густой духоте. В ней сплетались и доносящийся с заднего двора кисловато-пряный душок, и насыщенный, смолистый запах кедра, витающий над свежей стружкой, устилавшей угол стола и край добротной самодельной лавки, и непередаваемый дух старых пыльных половиков и матрасов, создающий какой-то неуловимый уют. Из небольшого давно расколупанного бочонка с облезлыми, покрытыми детскими художествами боками сладко тянуло квашеной капустой с яблоками и клюквой. Жар большой, покрытой серебристой краской плиты разносил аромат соснового дымка и подгоревшего на поде жира. Однако самым насыщенным был запах свежей сдобы. Крепкий, волнующий, он разносился по комнате, поднимаясь от румяной надтреснувшей корочки тончайшими нитями, заботливо обволакивал каждый уголок, забиваясь в каждую щёлку. Казалось, им пахнет большой широкий стол, чья поверхность была любовно застлана самодельными ткаными полотенцами; и крепкая массивная лестница с толстопузыми редкими балясинами, и бесчисленные ленточки и обережки, забавными гроздьями свисающие с белёных потолочных балок. Некоторые птички, выполненные с особой тщательностью и любовью, висели так низко, что почти задевали рыжую макушку суетящейся возле плиты девушки. Свисающие с их крыльев бубенчики задорно позвякивали стоило юной хозяйке пронестись мимо, от чего каждое движение наполнялось какой-то особой торжественностью.
