— Очнулся! — услышал я мужской голос.
Эльфийка в этот момент рта не раскрывала, поэтому я, превозмогая боль, повернулся на бок, чтобы понять, кто еще толчется вокруг меня. Лицо мужика в доспехах, но без шлема показалось мне определенно знакомым. Хорошее такое лицо, красивое, волевое, с синими глазами и короткой русой бородкой.
— Вы... кто? — выдавил я из себя.
Мужик удивленно взглянул на меня, зато подал голос мой щит, валяющийся рядом:
— Разуй глаза да посмотри! Валиса не узнал?
— Ва... лиса?
Я со стоном опустил голову на мой мешок, заботливо подложенный кем-то для моего удобства.
— Ну-ка, повернись, я закончу перевязку, — скомандовала эльфийка.
Только тут я заметил, что раздет до пояса и лежу на собственном халате, расстеленном на мелких камнях у кромки воды.
Пока девушка обрабатывала мои раны, Асаль-тэ-Баукир со смехом рассказал, что же произошло:
— Твой зверь все же нацеплял эманаций Хаоса, поэтому чуть не взбесился. Бросился на тебя, словно им управлял кто-то, очень на тебя обиженный. Однако ты сделал единственное, что возможно, — воздействовал на пораженное Хаосом существо силой Следа Создателя...
— Чего? — не понял я. — Какой силой?
— Какой-какой, приличной такой силой! От всей души ты щитом врезал! Но пока ты бил Мане морду, размахивая кулаками и заодно — твоим «воплощателем», заклинание продолжало действовать на все, до чего касался световой поток. В результате проявленными в этом мире оказались не только силы Хаоса, но и Хозяева земель...
— Все? — с испугом спросил я, представив толпу призраков.
— Нет, только некоторые, — съехидничал Асаль-тэ-Баукир. — Им теперь придется прожить еще одно воплощение в этом мире.
— А что с Маней? Я теперь его бояться буду, наверное...
— Да ничего с твоим зверем не случилось! — расхохотался щит. — Ты вышиб из него всю заразу, навернув по башке Следом Создателя. Нет, я слышал о самых разных способах борьбы с начавшимися изменениями, но чтобы так... В общем, он теперь совершенно нормален и чувствует себя виноватым. Пока ты его не простишь, не появится...
Эльфийка закрепила пропитанный зельем компресс и презрительно спросила:
— Оденешься сам, зеленокожий?
— Попробую, — пожал плечами я.
Движение вызвало боль, но все-таки не такую сильную, как можно было ожидать. Поэтому я добавил:
— Вроде рукой двигать уже могу.
Натянув рубаху и халат, я сел на валун и осмотрелся. Мани нигде не было видно, зато у берега озерца скромно сидели еще четыре незнакомые фигуры.
— Эй, Маня! — позвал я. — Иди сюда, чудо в перьях!
Не знаю, как ему это удавалось, но оказалось, что зверь прятался среди валунов, которые, когда он встал, оказались ему хорошо, если по колено. Теперь он всем своим видом демонстрировал то, что жутко извиняется: башка опущена, нос чуть по камням не скребет, хвост — между ног...
— Иди сюда! — повторил я.
Маня подполз ко мне на брюхе и улегся кверху пузом, заглядывая мне в лицо.
— Ладно, забыли, — примирительно сказал я. — С кем не бывает...
Зверь тихонько заскулил и осторожно лизнул мне руку.
— Дурик, — сказал я, потрепав его по ушам.
— Ну, вот и хорошо, мир заключен, — прокомментировал происходящее Асаль-тэ-Баукир.
Глава 27
В урочище Шерик-Ше пришлось задержаться.
Маня умудрился очень неудачно меня пожевать. Или, если судить с точки зрения того, кто был бы рад сжить меня со свету, — весьма удачно. Я едва шевелил рукой, так что в ближайшие дни о путешествии по горам не могло быть и речи.
И это мне еще фантастически повезло. Так фартит только полным идиотам.
Одной из воплощенных оказалась светлая эльфийка. Да не просто светлая, а жрица Матери-Земли, то есть умелая целительница. Тысячу лет назад Миллинитинь жила на берегу реки Борисы — одного из крупных притоков Неры. Когда Темный Властелин захватил эти земли, гордая эльфийка предпочла плену омут под обрывом — и стала духом реки.
Орков Миллинитинь по старой памяти не любила, но мне помочь согласилась. Подозреваю, что по ходатайству моей «пациентки», той самой Земли-Матушки. Однако, несмотря на божественное покровительство, Миллинитинь не спешила менять свое отношение к «зеленокожему зверю».
— Кости я срастила, мышцы собрала, а дальше — пусть сам разбирается, — ворчливо отчиталась она перед Валисом и демонстративно ушла к берегу озера.
Я с удивлением взглянул на красавицу.
Если верить ей, то у меня были раздроблены ключица и лопатка, сломано несколько ребер, клыки Мани зацепили легкое... При этом после битвы с легионами Хаоса прошло от силы несколько часов — солнце только начинает садиться. Но я уже могу шевелить рукой! Вот это возможности! За что же мою родную Землю лишили магии? Если бы хоть что-то из местных рецептов удалось заставить работать дома!
Я тяжело вздохнул.
Рыцарь Валис — единственный среди воплощенных, философски отнесшийся к произошедшим с ним изменениям и активно заботившийся обо мне, пока я пребывал в виде полутрупа, подумал о другом:
— Миллинитинь — хорошая Хранительница. Добрая. Если бы она не была доброй, она убила бы тебя, пока ты был без сознания.
— Ее племя воевало с орками? — полувопросительно произнес я.
В принципе о причинах того, почему красавица воротит от меня нос, догадаться не сложно. Вся история — это обычно череда набегов и войн. На Земле за пару сотен лет, когда умрут внуки внуков тех, кто убивал друг друга, враждовавшие когда-то народы могут стать лучшими друзьями. Но если представить, как бы чувствовал себя в современной мне России, например, темник из войска Чингис-хана, возроди его кто-нибудь к жизни... Он небось будет рад обратно в могилу закопаться. А эльфийка просуществовала в виде духа больше столетий, чем прошло с Батыева нашествия.
Валис подтвердил мои догадки:
— Да. Орки для нее — не просто враги. Всех ее сородичей уничтожил Темный Властелин. Те, кто остался жив, — потомки предателей. Поэтому она — одна на целом свете.
— Да, не позавидуешь...
Я приподнялся и посмотрел на притулившиеся у берега фигуры:
— Рыцарь Валис, а остальные ненавидят меня так же сильно, как Миллинитинь?
В ответ он не очень уверенно покачал головой:
— Нет... но им нужно привыкнуть.
— Понятно.
О том, что духи-хранители иногда могут принимать вид материального существа, я знал еще от Апа-Шер. Однако это стоит им большой потери энергии. Поэтому духи предпочитают общаться с видящими их шаманами, а к непосвященным обращаются лишь в экстренных случаях. Да и о чем им говорить с живыми?
А теперь воплощенным из-за моей неосторожности Хранителям придется сжиться с мыслью о том, что в ближайшие годы будут они не мистическими существами, а обычными, из костей и мяса, и неизвестно еще, кем станут и куда попадут, когда помрут во второй раз.
— А что народ дальше думает делать?
Рыцарь пожал плечами:
— Пока останемся здесь. Вдруг что-то не так...
Я подумал, что если что-то получилось не так, как рассчитывали, то гораздо умнее — свалить подальше. Но промолчал. Все равно я пару дней нетранспортабельный.
— Тогда я, наверное, посплю. А то слишком уж болит...
Валис помог мне добраться до удобной расщелины между двумя валунами и расстелить одеяла. Я глотнул из фляжки «универсального исцелителя», надеясь, что Арагорн не соврал и запас «нектара» у меня теперь бесконечен, заполировал легким обезболивающим, которое готовилось из местного аналога опийного мака, и провалился в забытье. Подумал перед тем, как отключиться, что сейчас как раз самое время появиться этому гаду Арагорну и объявить, что работа выполнена.
Однако я зря надеялся.
В моих снах опять был непроглядный туман. Я брел и брел, пока не вспомнил, как можно очутиться рядом с костром. Это место по-прежнему вызывало у меня странное тоскливое чувство. Развалины напоминали о бренности всего существующего в бесконечной череде миров, а сам огонь издалека походил на зимнее солнце, садящееся в морозный туман.
Я еще только подходил к костру, но уже заметил сквозь белесую пелену девичью фигурку, замершую у щита. Длиннополый плащ, берцы на ногах — таких малышек можно встретить там, где собираются неформалы. Но вот она испуганно обернулась, и вместо обычного человеческого лица я увидел нечто, похожее на кошачью морду. Точнее, изящный подбородок и сочные губы — совершенно человеческие, нос — слишком короткий, но такие у людей тоже встречаются, особенно у азиатов, а вот глаза — огромные, выпуклые, с вертикальными зрачками, да еще черными полосками обведены, как у сибиряков или египетских миу. И уши — абсолютно кошачьи, сейчас тревожно прижаты к голове, но стоило ей чуть успокоиться, встают мохнатыми треугольниками...
— Кыся! — не удержался я от возгласа.
— Это вы ко мне обращаетесь? — Кошка с девичьим телом гордо вздернула подбородок, делая вид, что нисколько не боится.
Я хихикнул: несмотря на неприступный вид, она тем не менее опасливо отступила на пару шагов. Плащ распахнулся, и я с удовольствием пробежался взглядом по высокой груди, обтянутой голубой рубашкой, тонкой талии и крепким бедрам. Фигурка у кошки и по человеческим меркам — что надо. Жаль, к флирту малышка, кажется, сейчас не склонна. Вон как сжимает рукоятку хлыста — дескать, не подходи, побью! Да и вряд ли ей может понравиться моя нынешняя внешность. Хотя кто их, кошек, знает, может, они зеленую кожу и клыки считают эстетичными.
Незнакомка, кажется, не догадывалась, что здесь, у костра, два живых существа не способны коснуться друг друга. Правда, этот закон не распространяется на головоломов типа старины Асаль-тэ-Баукира.
Он снова принял образ здоровенного кота. Сибиряк-переросток, полосато-пятнистый, серый и пушистый. Правда, по сравнению с прошлым разом он порядком подрос. Был не крупнее средней дворняжки, а сейчас, пожалуй, сравнялся с овчаркой. Предчувствовал, что ли, что встретит кого-то близкого по виду?
— Ну не ко мне же, — сказал Асаль-тэ-Баукир девушке.
Незнакомка поставила уши торчком и захлопала глазами. Это выглядело так потешно, что я чуть не расхохотался.
А девушка-кошка попыталась произвести впечатление серьезного и даже мыслящего существа.
— Логично, — вежливо ответила она. — Вообще-то меня зовут Эйлинарра, и я — нэко, а не кыся.
Нэко? В памяти всплыла картинка — Анютка-анимэшница, к которой я одно время клеился, в который раз отказалась идти гулять и заставила меня смотреть с ней на пару что-то «культовое». И точно — в «мультике для взрослых» были девушки-кошки и еще лисицы с тремя хвостами, временами превращавшиеся в гордых самураев. После часа сидения перед экраном я ощущал себя закипающим чайником: эти нэко творили такое, в сравнении с чем жесткое немецкое порно — детские танцы на лужайке... А вдруг японцы тоже ничего не придумали, а откуда-то узнали о существовании остроухих красавиц? Орки же всегда казались мне лишь фантазией Профессора, а теперь я сам такой...
Поэтому я решил придерживаться светского тона:
— Очень приятно. Мышкун.
Я галантно раскланялся, но вдруг сообразил, что означает мое имя. Поэтому добавил:
— Но не съедобен.
— А кто проверял? — облегченно вздохнула нэко. — Вообще-то не имею привычки пробовать на съедобность тех, кто говорит со мной на одном языке. Так что ваш безымянный спутник тоже может быть спокоен.
— Я старый и жесткий!
Вот именно — старый! А то мало ли что она подумает? У этих нэко, по крайней мере в том анимэ, были очень оригинальные представления о том, что нужно делать при первом знакомстве. Конечно, у костра это вряд ли получится, но лучше не рисковать — чем меньше девушек, тем меньше проблем.
Поэтому я постарался увести разговор подальше от качеств моей персоны.
— А его, — я показал на мертвого мага, — зовут Асаль-тэ-Баукир, великий хранитель пяти миров, владыка башни и воспитатель фениксов.
Кот раздраженно фыркнул и вильнул хвостом. Кажется, эта дамочка... как ее... Эйлинарра, ему понравилась, и он старался произвести на нее впечатление. Вот престарелый ловелас — помер давно, а все никак не успокоится!
— Рада познакомиться, — кошка присела в реверансе, изящно придерживая хвост кончиками пальцев. — А не будет ли с моей стороны наглостью поинтересоваться, что вы здесь делаете? И, самое главное, где находится это «здесь»? Я слегка заблудилась.
— Здесь — это здесь, — важно ответил Асаль-тэ-Баукир. — Здесь — это ось миров, нить, на которую нанизаны бусины вселенных.
Ух ты, как загнул, красавчик! Да еще зыркает на меня — дескать, молчи, грубое животное! Поэтому я скромно потупился и добавил:
— А я просто гуляю...
В смысле — я так, погулять вышел...
Кошка нервно задергала хвостом. Видимо, ситуация ее все-таки раздражала.
— С ума сойти! — выпалила она. — У вас, уважаемый Асаль-тэ-Баукир, в роду чеширских котов не было случаем? Каким же ветром меня занесло на ось миров? И зачем это понадобилось Арагорну?
«Упс! — пронеслось у меня в мозгу. — Чеширские коты? Арагорн? Еще одна попаданка, что ли?»
— Не, он не чеширский, он вообще временно кот, — разговор становился интересным. — А зачем это Аре, так это у него и спросить надо. Ара — козел еще тот.
И сразу же добавил, как будто только сейчас понял, что она сказала:
— А ты откуда знаешь Арагорна?
Глаза у кошки стали еще больше, хотя до этого казалось, что это уже невозможно.
— Откуда я знаю Арагорна? Хороший вопрос. Из-за этого, как ты очень правильно выразился, козла я оказалась в этом теле, в чужом мире и в целой куче смертельно опасных ситуаций!
«Точно — попаданка».
«И ты даже догадываешься откуда», — раздался в голове вкрадчивый шепоток Асаль-тэ-Баукира.
«Догадываюсь. Только как-то не похожа она ни на умницу Богдана, ни на того самоуверенного Рейнджера. Такое ощущение, что ей попаданчество не в радость».
«По-моему, она вообще испугана до паники».
— А что? Классное тело, — ободряюще улыбнулся я.
И все-таки не сумел удержаться от ехидства — слишком много в этой хвостатой было от земных любительниц японских мультиков:
— Только я не слышал, чтобы Ара по японским мифам мастерил, он вообще анимэшников не любит.
Эйлинарра застонала, но, как все девушки в подобных ситуациях, попыталась наехать:
— Зато, смотрю, он орков жуть как любит. Ты сам-то кто таков будешь?
Ага! Сообразила, что слишком давить не стоит. Попятилась, что-то в ладошке сжимает, аж костяшки побелели. Нет, лучше не пугать девушку, а то будет иллюстрация к выражению «обезьяна с гранатой».
Поэтому я постарался ответить как можно дружелюбнее:
— Орк я. Не видно, что ли? А этот с хвостом — дух великого мага.
Асаль-тэ-Баукир, видимо, тоже почувствовал опасность и, покосившись на руку нэко, промурлыкал:
— Не советую... мнэ... съедят...
Вот гад! Три дня назад я разрешил мертвому магу погрузиться в мою долговременную память. Оказалось, что я чуть ли не наизусть знаю «Понедельник начинается в субботу». С тех пор Асаль-тэ-Баукир доводил меня цитированием Стругацких — к месту и не к месту. Сейчас было как раз в кассу, но я все-таки одернул его:
