К концу занятия Егор уже мог довольно сносно ориентироваться в зелёной мути перед глазами. Перед самым финалом Пантелей даже 'выпустил' пару виртуальных 'Каркуртов'. Конечно, Белецкий не смог их остановить. Инструктор-напарник утешил его, сообщив, что с первого раза это ещё никому не удалось, и что на следующем занятии успехи будут лучше. А за каждого пропущенного 'Каракурта' ученик будет получать подзатыльник. Вот такой...
— За что? — вскричал Егор, открывая глаза, и потирая ушибленное бронированной лапой место.
— Не забавы ради, а пользы для! — наставительно заявило существо в чёрном скафандре, усевшееся прямо перед Белецким, — Не понимаю, почему ты считаешь, что получить оплеуху от настоящего Боевого Рыся чем-то хуже, чем от какого-то виртуального 'Каракурта'... Не вспыхивай так! Понимаю, дворянская честь, человеческое достоинство, и всё такое... Но у меня имеется прямой приказ к применению физического воздействия при обучении. Могу предъявить. Причём, случаи ОБЯЗАТЕЛЬНОГО применения и сила удара строго оговорены. Так что уж не взыщи...
— Ну да... Пожалеешь палку — испортишь ребёнка, пробормотал Белецкий, всё ещё держась за голову — Так это ты мне оговоренную силу удара продемонстрировал?
— Догадался! — довольным тоном проговорили динамики рысиного скафа, На сегодня всё. Ну, почти всё... Давай, снимай с меня эту сбрую...
Выйдя в коридор, Егор увидел, что почти одновременно отворилась ещё одна дверь, и оттуда с оторопелым видом вывалился Левинзон, утирая пот со лба. Белецкий улыбнулся: он и сам в прошлый раз был поражён не меньше. Увидев Егора, Левинзон слабо улыбнулся, дёрнул головой, и пробормотал что-то вроде 'Хатуль мадан...'. Белецкий подумал, что Яков ругается от избытка чувств, и сделал вид, что ничего не услышал. Ибо ругаться дворянину не подобает. Даже неизвестными присутствующим выражениями...
Подойдя к Егору, Левинзон поинтересовался:
— А твою рысь как зовут?
— Пантелей. Сокращённо — Понт, — ответил Егор.
— А мою — Вася, — выдохнул гигант.
— Василий, значит... Хорошее имя, — улыбнулся Егор.
— Василиса, — поправил его Левинзон.
— Так она у тебя это... того... девочка?
— Не проверял, — огрызнулся собеседник.
Егор вспомнил комплекцию выбравшей Якова рыси, и пробормотал:
— Да... Есть женщины в..., — тут он замялся..., — В общем — есть... Она у тебя точно коня на скаку остановит.
— И что-то ему оторвёт... — теперь настала очередь Левинзона улыбаться, — Хотя... Думаю, это скорее можно сказать про Ольгу.
Собеседники рассмеялись.
— Что, кобели, женщинам косточки перемываем? — послышался сзади низкий, но, без сомнения, женский голос.
Оглянувшись, Белецкий и Левинзон увидели стоявшую прямо за их спинами большую рысь. Почему то Егору живо представилась тётя по материнской линии. Он частенько был свидетелем, как она, уперев руки в боки, вычитывает мужу за очередную 'провинность', а тот — здоровенный детина размерами примерно с присутствующего здесь Левинзона, — покорно всё это выслушивает... Ибо знает, что если начнёт огрызаться — будет ещё хуже.
— Нет. Как можно? — быстро ответил Яков. Мы вообще уже почти ушли.
— Ну-ну... Прищурила глаза большая кошка, — Но на всякий случай при дальнейших разговорах учтите: здесь повсюду уши, — в подтверждение её слов тут же приоткрылось несколько маленьких дверок, и оттуда показались сначала эти самые уши с кисточками, а затем и любопытные пушистые морды.
Товарищи быстро попрощались с Василисой, и ускоренным шагом направились к выходу...
Остальные дневные занятия сегодня прошли, как обычно, а вечером всё отделение снова собралось в своём кубрике. То есть почти всё. Ольга всё ещё была на гауптвахте.
Егор воспользовался временем перед отбоем, чтобы обдумать информацию, почерпнутую из бесед с рысем. В некоторых деталях она отличалась от предоставленной ранее командованием. Версия, услышанная от пушистика, казалась более правдивой. Тем более, что получена она была уже после того, как штрафник Белецкий стал физически неспособен разгласить доверенные ему секреты. Но всё равно, тенденция настораживала... Не было никаких гарантий, что сказанное Егору пушистым инструктором было действительно правдой, а не очередным измышлением, призванным эту правду скрыть. И даже не обязательно Пантелей обманывал своего напарника сознательно. Просто до него самого могли довести ложную версию. Похоже, те, кто здесь всем заправлял, были просто помешаны на секретности. А нет лучшего способа сохранить секрет, чем выложить его на всеобщее обозрение, немного 'творчески доработав'...
От размышлений Белецкого отвлёк подошедший с заговорщицким видом Карлаш. Усевшись на койку рядом с её хозяином, он сразу взял быка за рога:
— Ты знаешь, я поговорил о твоей шпаге с инструктором по инженерной подготовке... У него, в отличие от нас, есть выход в гражданскую Сеть. А ещё он может порыться в военных архивах с информацией 'Для служебного пользования'. В общем, он согласился посмотреть, что ты там нашёл...
— Но только посмотреть! — предупредил Егор, вспомнив о том, что его находка, как оказалось, стоит кучу денег даже в нерабочем состоянии. Хотя, если положить руку на сердце — дело было не столько в цене: Егор решил или отдать шпагу потомкам бывшего владельца, как и планировал раньше, или оставить её себе — в память о пребывании в Мёртвом Облаке. Но продавать её он пока никому не собирался.
— Хорошо, — согласился Сашка, после чего друзья договорились, что Егор передаст товарищу раритет утром, перед занятиями. Карлаш уже собирался возвращаться к своей койке, как дверь в кубрик скользнула в сторону, и в образовавшийся проём ввалился робот-посыльный. Остановившись перед койкой Похмелова, он засунул один из манипуляторов в свой транспортный контейнер, и извлёк оттуда... Бутылку водки. 'Дежа вю' — подумал Егор, привстав со своей койки и изогнувшись, чтобы увидеть этикетку.
"Столичная". Вкусы бывшего интенданта с прошлого раза не изменились. Робот, вручив купленный товар покупателю, исчез за дверью, а Толстяк принялся отвинчивать с бутылки крышку. При этом вид у него был такой, словно его заставляют это делать под дулом пулемёта.
На недоумённые взгляды соседей по кубрику, Похмелов коротко ответил: 'жить хочу'... И поскольку взгляды всех, кроме барона, стали ещё более недоумёнными, он пояснил свои действия. Причём пояснил именно фон Стиглицу, который, похоже, и так уже всё понял.
— Вы были правы. Мне жизненно необходимы дополнительные занятия по фехтованию. Иначе следующий турнир я не переживу. Выход один — гауптвахта. Поэтому мне надо только решиться, и сделать над собой маленькое усилие, — при этих словах Похмелов поднёс горлышко бутылки ко рту, и сделал хороший глоток, — а остальное от меня уже зависеть не будет ... Сейчас придёт охрана, и... — Толстяк на секунду замер, получив сообщение по Сети, и тут же рассмеялся, вызвав у окружающих недоумение: что такого смешного он мог получить? Отсмеявшись, Похмелов пояснил своё поведение: — Вердикт ожидаемый: трое суток гауптвахты. Но конвоя не будет, — тут выявившийся мазохист восхищённо замотал головой: — Мне предлагают добираться до места назначения своим ходом по красной линии. Садисты... Ну что ж, встретимся через трое суток. Я надеюсь... — с этими словами бывший интендант скрылся за дверью. На его тумбочке одиноко осталась стоять початая бутылка 'Столичной'.
Больше никто из отделения повторять только что увиденный 'подвиг' не захотел. Барон одобрительно покачал головой:
— Ай да Илья Ефимович! Решился всё-таки... Ну что ж, господа... Поступок, достойный уважения... А бутылочку я, пожалуй, выкину в утилизатор. Не по Уставу она тут стоит... Прапорщику Шелехову может не понравиться...
Барон оказался провидцем: Не успела ещё захлопнуться крышка утилизатора, как в дверях материализовался Шелехов. Обведя штрафников подозрительным взглядом, он разочарованно вздохнул, и вышел, не сказав ни слова. Все облегчённо вздохнули...
На следующий день первым занятием у Белецкого оказалась пилотажная подготовка. Отбыв положенное время Космическим Червяком, он собрался уже идти на фехтование, как получил по Сети вызов от Карлаша. Тот довольно возбуждённым голосом заявил, что дело по, как он осторожно выразился, 'твоему антиквариату', сдвинулось с мёртвой точки, и попросил разрешения оставить на время у инструктора по техподготовке блок питания шпаги. Подробности обещал рассказать вечером. Подумав, Егор поинтересовался, а нельзя ли перенести решение по этому вопросу на тот же вечер, после оглашения подробностей? Сашка с некоторыми нотками разочарования в голосе ответил, что в принципе, можно... На том и порешили.
Вечера с нетерпением ожидали оба: Карлаш тоже загорелся идеей если не найти хозяина древней шпаги, то хотя бы узнать о ней побольше. Так что два товарища даже не особо расстроились тому, что в душевой вот уж второй день не хватало 'гвоздя программы', в то время как остальные их сослуживцы, лишившись зрелища обнажённой Ольги, чувствовали себя не в своей тарелке. Кстати, в душ второй взвод попал только к вечеру: с сегодняшнего дня занятия по 'матчасти' также проводились в тренажёрном зале. При этом штрафникам разрешили отбиваться от прорвавшихся 'Каракуртов' виртуальными шпагами, но при этом дополнительно увеличили количество этих самых 'Каракуртов', и соответственно уменьшили количество работоспособных стационарных оборонительных устройств.
Едва штрафники после всех занятий вернулись в казарму, Карлаш подлетел к Белецкому и возбуждённо жестикулируя, начал рассказывать о том, что, оказывается, сервисный интерфейс блока питания частично совпадает со стандартным. И немного помучавшись, Карлашу, а точнее, его инструктору, удалось выяснить, как сделать переходник со стандартного зарядного устройства, чтобы попытаться вдохнуть жизнь в этот древний энергонакопитель. Егор засомневался, что накопитель вообще может находиться в рабочем состоянии через полтысячи лет после изготовления, на что Сашка ему возразил, что лет триста может без проблем, а точный возраст этого девайса всё равно никому неизвестен. Не факт, что если рукояти пятьсот лет — то и блоку питания столько же. В общем — попытка не пытка. На вопрос Белецкого, в котором в последнее время проснулась подозрительность, а не взорвётся ли блок питания при зарядке к чертям собачьим, Карлаш только развёл руками, и напомнил о том, что кто не рискует...
...Того не хоронят в дубовом гробу, — закончил Белецкий мысль товарища, но разрешение на эксперимент дал. При условии, что издеваться будут только над блоком питания. Всё остальное пока побудет у Егора. Сашка с радостью согласился. Пока ему вполне достаточно было и этого. Хоть какое-то развлечение в нудных буднях учебки.
Ночь прошла как обычно, а утром штрафника Белецкого ждал сюрприз в виде персонального расписания занятий на сегодня, состоящего из одного слова:
'Испытание'.
За время нахождения в штрафбатовской учебке Егор стал подозрительно относиться ко всему, а особенно ко всяким мероприятиям, название которых начиналось с большой буквы. А тем более — продолжающимся целый день. Но делать было нечего, и бывший лейтенант потопал по зелёной линии навстречу неизвестности.
Зелёная линия привела его в до боли (как в переносном, так и в прямом смысле) знакомый тренажёрный зал, к ставшему уже почти родным скафу-тренажёру. Влазя в скаф, Белецкий напряжённо размышлял, какую виртуальную пакость с реальными последствиями можно сделать человеку, кроме 'зачёта по общефизической подготовке', и 'Фехтовального турнира'... Выходило что-то вроде комбинации этих предметов с 'матчастью'. Вот скаф был уже полностью надет, тестовая таблица прогнана... Егор приготовился к погружению в виртуальный мир.
Захват на поясе тихо щёлкнул, размыкаясь, и перед глазами загорелась надпись: 'Режим тренажёра отключен'. Тут же сменившаяся надписью 'штатный режим' и предложением следовать вдоль зелёной линии. 'Да. Вот что уж умеют делать хорошо организаторы местного учебного процесса — так это удивлять', — думал Белецкий, шагая вдоль зелёной линии, и одновременно размышляя, куда бы она могла его привести.
Линия привела его к пустынной заснеженной вертолётной площадке, на которой сейчас не было ни вертоджетов, ни людей. Только у края площадки застыл одинокий силуэт рыси, так же, как и Белецкий, упакованной в скафандр. Егор не стал даже посылать запрос, чтобы установить личность рыси, а точнее рыся, а, подойдя поближе, бросил своему напарнику: 'Привет, Пантелей!'. И действительно: кто ещё мог ожидать его здесь? Предположения Егора подтвердились, когда он услышал ответное насмешливое приветствие: 'И тебе не хворать, начальник'
По мнению Белецкого встреча с Рысем могла означать только одно: Что испытание будет совместным с Пушистиком (или, поскольку от руководства учебкой можно было ожидать чего угодно — Пушистик мог сегодня играть ПРОТИВ своего напарника).
— Ну что, готов к Испытанию? — раздался знакомый голос из внешних динамиков рысиного скафа.
— Всегда готов, — буркнул Егор, оглядываясь по сторонам в поисках какого-нибудь подвоха.
— Тогда делай, как я, — при этих словах Рыся ближайшая к собеседникам часть ограждения расположенного рядом эвакуационного тоннеля резво поднялась вверх, осыпав напарников тысячами мелких искрящихся снежинок. Взору Егора открылись два закрытых диафрагмами колодца с уже натянутыми тросами. Пантелей подошёл к одному из колодцев, и, хитро изогнувшись, встал на задние лапы, прислонившись к тросу спиной. Раздался тихий щелчок.
— Ну, чего встал? — прикрикнул на напарника Рысь, надо сказать, смотревшийся в этой позе довольно нелепо.
Егор быстро подошел к второму тросу, и прижался к нему спиной. Снова раздался щелчок, и скаф доложил, что есть захват троса эвакуатора. 'Если это Испытание, — то вроде бы я его уже проходил. И прошёл' — мрачно подумал Белецкий, готовясь к тому, что сейчас диафрагма под ногами разойдётся и...
Диафрагма не подвела его ожиданий. Егор ухнул в колодец, успев увидеть краем глаза, что рядом то же самое произошло и с Пантелеем.
Сегодня момент, когда Остров закончился, и началось открытое пространство, был виден яснее, чем прошлый раз, благодаря какому-никакому — но свету, пробивавшемуся сквозь серые клубящиеся облака, в которых пока и проходил спуск. То есть падение. Рядом то проявлялся то снова растворялся в серой каше угольно-чёрный силуэт Рыся. На этот раз лететь было спокойнее — Егор знал, что ждёт его впереди. 'Могли бы, кстати, и в прошлый раз предупредить', — подумал он, ожидая, когда же тучи наконец закончатся, и можно будет увидеть землю.
Этот момент настал где-то на высоте двухсот — двухсот пятидесяти метров. Серая мгла внезапно сменилась стремительно приближающимся зимним чёрно-белым пейзажем. Разглядеть что-нибудь толком за оставшиеся несколько секунд до поверхности Егор так и не успел, и под радостный крик раскинувшего лапы в стороны Пантелея 'Я лечу-у-у-у-у!!!', человек и рысь провалились сквозь изображающую белые сугробы оптическую маскировку в глубокую чёрную шахту.
