Тяжело поднявшись, Андрей попробовал сделать несколько шагов. Терпимо... Вчерашняя боль, разрывающая на части всё тело, не ушла, но стала слабее, не туманила разум и позволяла думать не только о том, как поднять ногу без того, чтобы не потерять сознание. Подобрав свою валявшуюся невдалеке палку, Андрей медленно доковылял до ручья и жадно напился. Холодная вода сразу заломила зубы, обожгла горло и прояснила сознание. Некстати в бок ткнулась кошачья голова — котёнок обнюхивал висящие на поясе тушки сусликов, чудом не свалившиеся при падении. Он явно хотел есть, и раз по запаху определил дичь — значит, мать уже начала помимо молока прикармливать его мясом. Котёнок ещё раз ткнулся носом в тушки и жалобно заскулил.
— Ты голодный, кроха? — спросил у него Андрей, — и что же мне с тобой делать?
Кот жалобно посмотрел ему в глаза, как бы говоря — "Что делать? Кормить! Ты же теперь моя мама!".
— Эх, бедолага, — грустно ответил на выразительный взгляд котёнка Андрей, — кто бы меня покормил... Сдохнем мы с тобой оба от голода... Ну или оба выживем... Ладно, буду твоей мамой. Сейчас займёмся процессом кормления...
И, сорвав с пояса одну тушку, Андрей разрезал её лопаткой вдоль по брюшку, выпотрошил, разорвал руками на две половинки, после чего оторвал зубами от задней лапки кусок нежного сочного мяса, немного пожевал его, вытащил изо рта, положил на ладонь и поднёс раскрытую ладонь с полупережёванным кусочком мяса к кошачьему носу. Кошак осторожно понюхал ладонь, слизнул языком мясо и опять уставился на Андрея большими зелеными немигающими глазами.
— Понравилось, да? Котик любит мясо? — Андрей ласково приговаривал, продолжая рвать зубами суслика, отрывая мясо от костей и скармливая его кошаку.
Когда суслик был съеден, Андрей точно так же разделал и вторую тушку, правда, её они прикончили вдвоём — Андрею тоже надо было восстановить силы. Перекусив, Андрей доплёлся до туши убитой кошки и устало привалился к её животу. Котёнок улёгся рядом, положив на Андрея лапу и хвост, и под холодным осенним солнцем они задремали, прижавшись друг к другу.
Проснулся Андрей только под вечер от сосущего чувства голода в животе. Котёнок спал, прижавшись животом к нему, но, почувствовав, что человек проснулся, тоже потянулся, издав тонкий мяв, и открыл глаза.
— Пушистик, есть хочешь? — спросил у котёнка Андрей.
— Ня! — зверь явно подтверждал, что хочет.
— А нету ничего!
— Ня! — огорчённо ответил зверь.
— Ну что ты всё ня, да ня... Рычать можешь? Скажи рррррр...
— Няяя!
— Буду звать тебя няшкой!
— Ня... — огорчённо ответил кот.
— Не нравится? Ну, хочешь, буду звать тебя Барсиком? До барса, как твоя мама, тебе ещё далеко...
— Ня! — радостный ответ.
— Хотя какой ты Барсик, если "р" не выговариваешь? Будешь Басиком! Барсом станешь, когда подрастёшь...
— Ня... — обречённо согласился непризнанный барс.
— Так вот, Бася, сейчас я оденусь, чтобы не околеть в этих горах, как последняя паршивая овца, и мы пойдём с тобой искать еду. Вернее, оденусь я сейчас, а еду мы будем искать уже завтра — сейчас вся еда в норы забилась и спать улеглась до утра. Хорошо?
— Ня... — неохотно признал правильность данного решения кот.
Поговорив с котом — всё лучше, чем разговаривать сам с собой, Андрей продолжил заброшенное накануне дело — срезание с остывшей кошачьей туши шкуры. Дело продвигалось медленно, удалось, с учётов вчерашних трудов, срезать с шеи и бока неровный квадрат чуть менее двух метров шириной, как наступила ночь. Уже в темноте Андрей, сопровождаемый путающимся под ногами котёнком, доковылял до ручья, наощупь, в призрачном свете звёзд, промыв добытую шкуру в ледяной воде. Свернув её в рулон и едва дотащив тяжёлый мокрый свёрток до погибшей кошки, Андрей аккуратно развернул шкуру на камнях, для перестраховки привалив ей по краям валунами, чтобы случайно не унесло ветром, понимая, что унести её может только ураган. С чувством выполненного долга, устроившись у неосвежёванного клочка кошачьей туши, Андрей подгрёб под себя не сопротивляющегося Басика, довольно мурлыкнувшего в ответ, и обессилено уснул...
* * *
— Бася, подъём!!
От громкого крика кошак подпрыгнул, с жалобным мявом опустившись сразу на четыре лапы и ошарашено оглядываясь по сторонам.
— Хватит спать, лежебока! Пошли еду искать!
— Ня! — полностью согласился с Андреем кот.
Стояло позднее утро, солнце поднялось достаточно высоко, чтобы растопить почти весь ночной иней. Андрей смотал слегка подсохшую шкуру, упаковав её в рюкзак, приготовил камень и ловчий рукав для сусликов, подобрал свою палку, ещё раз сориентировался по солнцу, выстраивая в голове карту и намечая примерный маршрут, и не спеша двинулся в путь, внимательно осматриваясь по сторонам. Возможно удача, а возможно хороший солнечный день позволил Андрею наткнуться на склон со множеством нор. Следует признать, что сусликов первым заметил Бася — он зашипел, припал к земле, на мгновение замерев и прижав к голове уши, а затем резкими прыжками бросился вперёд. Андрей не успел остановить его, только заметил юркнувшую в нору тушку крупного суслика. Когда Андрей доковылял до норки, котёнок сидел над ней на задних лапах, жалобно мяукая и пытаясь передними лапами разгрести нору. Осознание обиды от убежавшей добычи сквозило в каждом из его широко открытых зелёных глаз.
— Эх, Бася, такую добычу упустил, — огорчённым тоном проговорил Андрей, — и как теперь мы будем её оттуда выковыривать?
— Ня!
— Вот и я говорю, что ты не знаешь! А я знаю!
— Ня! — недоверчиво спросил кошак.
— Смотри и учись, дважды повторять не буду!
Андрей взял свой ловчий рукав, придавил камнями, в качестве распорок используя несколько только что отломанных от ближайшего куста и очищенных от полузасохших листьев веточек, и отошёл в сторону, таща за загривок недовольного кота.
— Ты свою добычу уже упустил. Видишь, что силой и ловкостью не всегда можно победить? Давай поймаем его хитростью!
— Ня? — мявкнул кошак, в его мяве слышалось отчётливое "как?".
— Мы поставили ловушку, и сейчас затаимся. Суслик подумает, что мы ушли, выйдет наружу и сразу же попадёт в ловушку. Тут мы его и съедим!
— Ня! — согласился кошак.
— Только ты сразу не бросайся, посмотри в первый раз, как это делаю я, хорошо?
— Ня... — раздалось обиженное мяуканье.
— И ничего не ня! Старших надо слушаться! А теперь сидим тихо, чтобы не спугнуть добычу...
Ожидание затянулось несколько дольше обычного — видимо, напуганный кошаком суслик долго не мог успокоиться. Но всё когда-нибудь да заканчивается — вот и ожидание Андрея закончилось упавшим рукавом, запрыгавшим по камням, не давая вырваться попавшему в него зверьку.
— Стоять! — крикнул Андрей рванувшемуся коту, и, проковыляв мимо недоумённо застывшей белой туши, привычно оглушил добычу камнем и, достав из рукава, добил её.
— А теперь иди сюда! — позвал к себе котёнка Андрей.
Бася сразу же рванул к нему, как будто отлично понимал человеческую речь. Андрей не удивился — он уже начал подозревать, что зверь несколько более разумен, чем обычное животное. Впрочем, земные собаки тоже понимают команды хозяина, так что ничего особо выдающегося. Разве что впоследствии выросший зверь может перейти из категории подчинённого члена прайда в категорию друга. Но это впоследствии, если повезёт и они выживут.
Развязав рюкзак и достав свой импровизированный нож, Андрей разделал зверька, вырезав несколько самых крупных кусков мяса, которые и скормил коту. Кости с остатками мяса обгрыз сам, спустился к ручью, помыв руки, лицо и нож, упаковал нож в рюкзак, и продолжил путь к базе. Котёнок, перекусив, весело носился вокруг него. Пройдя через склон, порадовавший их сусликом, они были вынуждены задержаться на нём почти на полдня, но результаты того стоили — уходя с гостеприимного склона, Андрей, помимо плотно набитого желудка, уносил на своём поясе четыре тушки, приличной тяжестью оттягивающие ремень.
Запас еды позволил Андрею больше не останавливаться на добычу еды, и к вечеру они прошли весьма неплохое расстояние. Андрей оценил его километров в пятнадцать-семнадцать. Точно сказать было трудно, но особая точность и не требовалась — недалеко от базы возвышалось несколько характерных, легко узнаваемых высокогорных пика, пропустить которые было просто невозможно, достаточно было просто соблюдать примерное направление на юго-восток, чтобы рано или поздно выйти к ним. А там поиск базы не займёт много времени. Единственную опасность представляла наступающая зима — база находилась значительно выше, чем они шли сейчас, а высокогорье зимой практически непроходимо. Однако пока всё складывалось на редкость удачно — у Андрея была еда и была одежда. Поев под красными лучами закатного солнца, традиционно разделив мясо пополам с котом, Андрей завернулся в так и не просохшую до конца шкуру, обхватил рукой прижавшегося к нему кота, и заснул.
Ещё несколько дней побаловали путников хорошей и сухой, пусть и прохладной, погодой, как осень неожиданно закончилась. За несколько часов небо затянуло серыми тучами, скрывшими в тумане вершины гор. Пошёл сначала дождь, а затем и мокрый снег. Андрей продрог и замёрз, однако останавливаться сейчас было самоубийством — лечь в мокрый снег означало замёрзнуть насмерть. Рядом плёлся понурый Бася, волоча по камням мокрый хвост. Быстро стемнело, и в темноте пошёл уже настоящий снег — густой и пушистый. Голые ступни Андрея, за недели путешествия огрубевшие и привыкшие, казалось, ко всему — к земле и траве, песку и камням — от холода онемели и потеряли чувствительность. Механически переставляя ноги, в темноте ориентируясь только по направлению ветра, Андрей брёл всю ночь, изредка проверяя, не потерялся ли Бася. Котёнок тоже устал, но брёл за Андреем, понуро свесив голову...
Когда сил, казалось, уже совсем не осталось, небо начало светлеть, снег стал идти тише, а потом совсем прекратился. Температура упала. Ветер тоже стих, однако небо, как надеялся Андрей, не расчистилось, облачный покров лишь поднялся немного выше, оголив основания гор. Скормив коту последнюю тушку из добытых накануне сусликов, Андрей отыскал небольшую расщелину, хоть немного закрывающую путников от периодически налетающих резких порывов ледяного ветра, расстелил прямо на снегу шкуру и, завернувшись в неё вместе с кошаком, измученный, провалился в чуткий прерывистый сон.
* * *
— Айлин, внученька, я рада видеть тебя поправляющейся! Ты уже встаёшь! — роль заботливой наседки так не вязалась с властным характером матриарха, что Айлинэри пронзила невольная дрожь, холодом пробежавшая по позвоночнику и заставившая её покривиться от боли в не до конца сросшихся костях.
— Спасибо... бабушка. Мне действительно намного лучше.
— Вот и хорошо.
— Бабушка, вы же не просто так ко мне пришли? Вам что-то от меня нужно?
— Ох, молодёжь, молодёжь. Вечно вы куда-то торопитесь. Нет бы спокойно посидеть, поговорить...
— У матриарха есть свободное время на посидеть-поговорить?
— А вот, внученька, ты это скоро и узнаешь. После больницы я забираю тебя к себе. В институт ты больше не вернешься.
— Почему? У меня там работа, перспективная тема, карьера...
— Забудь. Найду тебе перспективную работу, не расстраивайся.
— Бабушка, я сделаю так, как вы скажете, но мне было бы спокойнее, если бы вы объяснили мне, что происходит. Зачем я вам?
— Это тяжело объяснить сразу... Считай, что ты мне понравилась.
— Вот как? И чем же может понравиться главе клана рядовой биоконструктор?
— Как биоконструктор ты действительно меня не заинтересовала. Определённая доля таланта у тебя, не спорю, есть, и после многих сол упорного труда ты, несомненно, поднимешься до определённых высот. Вот только в клане есть тысячи специалистов как минимум не хуже, а возможно, и значительно лучше тебя. Не обольщайся — в когорте ярких талантов и прославленных на всю империю имён легендарных учёных Камэни ты уверенный середнячок. Меня в тебе привлекло другое. Сама догадаешься?
— Я догадываюсь, что это как-то связано с последними событиями и подарком императора. Но хотела бы, чтобы вы пояснили мне — я не сильно разбираюсь в политике.
— Политика здесь ни при чём. Проблема была в сложившейся ситуации. Ты вышла из неё красиво, единственно правильным путём — даже я не продумала такого варианта. Действуя интуитивно, ты пришла к такому решению, которое не смогли выдать клановые аналитики после долгих вычислений и подбора вариантов. Решению, которое идеально устроило обе договаривающиеся стороны. Ты рядовой учёный, но гениальный политик. Ты умна, ты образованна. И самое главное — ты не только ставишь интересы клана выше собственных амбиций, но и готова при необходимости пойти на смерть. Ты будешь удивлена, но совокупность всех этих качеств — настолько редкое явление, что каждый подобный человек для меня на вес золота. Способных отдать жизнь за свой клан у меня десятки миллионов, а вот способных сделать это с максимальной пользой для клана найти очень и очень сложно. Скажи, ты хотела бы заниматься политикой в моей аналитической команде, отстаивая интересы клана?
— Нет.
— Почему?
— Я не люблю политику. От неё плохо пахнет.
— Её никто не любит, внучка.
— ...
— Ты молчишь... Ничего не хочешь сказать?
— Нет, госпожа матриарх.
— Уже госпожа? Не бабушка?
— Бабушка пришла проведать меня и узнать о моём здоровье. А о политике клана со мной разговаривает госпожа матриарх.
— Даже так... Ну что ж, наверное, так даже будет лучше. Я не разочарована — ты прошла последнюю проверку и мне подходишь. Айлинэри Камэни, как матриарх клана Камэни я приняла решение избрать вас своей помощницей с правом принятия самостоятельных решений и правом наследования должности матриарха.
— Я не хотела бы брать на себя ответственность...
— А это уже не вам, госпожа Айлинэри, решать. Ваша жизнь нужна клану именно на этой должности. Выздоравливайте и приступайте к исполнению своих новых обязанностей. Ваши дела в институте я улажу, научные темы передам другим сотрудникам, расчёт и выходное пособие поступят на ваш счёт в ближайшее время.
— Слушаюсь, госпожа матриарх.
— Удачи, госпожа Айлинэри Камэни...
* * *
Несколько дней похода по заснеженным горным склонам вымотали Андрея и физически, и морально. Ноги передвигались как чугунные — и благодаря накопившейся усталости, и в результате налипшего снега — чтобы защититься от обморожения, Андрей пустил один из лоскутов обшивки на портянки, обмотав кусками тряпки ступни с голенями и закрепив их ремнями. Толстый слой снега резко снизил скорость передвижения. И хотя отвлекаться на поиски воды уже не приходилось — вода в виде снега была повсюду — отсутствие еды начинало сказываться. Пока постоянным чувством голода, но скоро оно перерастёт в слабость. Ослабев, Андрей не сможет идти. Бася тоже страдал от голода, но виду не подавал, храбрился, пытаясь копировать поведение Андрея. Иногда Андрею казалось, что кот понимает его без слов — будто он читает мысли. Бред, конечно, читать мысли невозможно, такое предположение антинаучно. Однако чувство единения со зверем грело душу — люди существа стадные, в горах вполне возможно сойти с ума от одиночества, а так Андрей представлял себя главой небольшого кошачьего прайда. Семьи. Вот у него и опять появилась семья... За годы одиночества Андрей отвык заботиться о ком-либо, полностью уйдя в себя, и старое чувство, всколыхнувшись, грело его зачерствевшую душу. Всецело доверившееся ему живое существо, периодически пофыркивая и отряхивая от налипшего снега лапы, трусило рядом.
