За суровым военным столом сидел бессменный Тед Сорренсен, советник по культуре. Слева от него Максвелл Тейлор, отставной генерал, военный консультант. Справа от него хозяин Фермы, то бишь, директор ЦРУ Клаудио Бизоньеро, принесший сногсшибательную новость.
— Верно ли я вас понял, — осторожно начал Кеннеди, — к вам обратились…
— Мы проверили все. — Клаудио сложил очки, отодвинул папку с гербом. — Все, что в наших силах проверить. Сэр… Я рискну поставить ферму на истинность информации.
— Ферму?
Бизоньеро ухмыльнулся, не отвечая.
— С одной стороны, замечательная новость. — Кеннеди налил минеральной воды, выпил. — С другой… У нас на сегодня имеется Тихоокеанская Федерация, Федерация Среднего Запада, Конфедерация Юга, отдельно полностью самостоятельный и очень гордый этим Техас. Ну и мы, разумеется. Все политики в названных… Государственных образованиях… Теперь не просто конгрессмены. Они теперь ведут международные дела. Если все произойдет именно по сообщениям вашего… Источника…
— Контакта, я бы уточнил.
— Да, Клаудио, согласен. Одно сообщение еще не источник. Но, если вы в самом деле все проверили, там зашло довольно далеко… Зачем же конгрессменам возвращаться с международной арены домой? Пока… Пока не случилось ничего из обращения вашего Контакта… У нас пока что есть могучий геополитический противник. Мерами по борьбе с ним оправдано… Многое. Исчезни он, и поминутно левеющая Европа скажет: зачем теперь нам ваши базы? Гоу хоум, свит янки! Избиратели скажут: зачем нам военный заказ? Особенно на фоне нашего позорного бегства из Вьетнама. Промышленники спросят: зачем нам такой налог? Против кого?
— Сэр. У меня нет ответов на ваши вопросы. Мои аналитики в шоке. Настолько резкого поворота курса мы, честно говоря, не предполагали. Я даже не стану оправдываться тем, что сейчас мы, в основном, переключаемся на дела всех, вами перечисленных, э-э… Государственных образований.
— Разрешите, сэр. Насколько я помню по опросам за сентябрь, люди просто пожимают плечами: какая нам разница, называется наша маленькая родная Америка “Соединенные Штаты” или “Тихоокеанская Федерация”? Язык везде один, границы чисто условные. Законы по большей части остались прежние. На работу можно ездить, как прежде ездили, от Вайоминга до Флориды, от Сиэтла до Бостона. Никакие коммунисты нас не угнетают, им, оказывается, плевать. А если Контакт еще и способен выполнить обещания, о комми мы очень долго ничего не услышим.
— Вы правы, Тед. Найдите нам через неделю мистера Андерсона.
— Сэр, наверное, вы имеете в виду доктора Майкла Андерса? Того, который…
— Именно. Максвелл, поднимите знакомства и приватным образом уточните, в каком состоянии наши вооруженные силы. В рапортах все выглядит хорошо, местами вовсе чудесно, но я никогда не забуду, как толстый лысый Хрущев подловил нас на Кубе. И жду всех вас во вторник у меня на приеме. Будут… Нужные люди.
Люди собирались без особенной опаски. Все знали, что “Богемскую рощу” секретность не спасла, так чего изображать заговорщиков из третьесортных фильмов, и терпеть неудобства? Собирались у Президента Кеннеди — ну и что? Сейчас в каждом приличном доме вечерами говорят о политике. Политика прямо в окна лезет, разводя семьи по разным, оказывается, странам. Замучаются арабы всех прослушивать, утонут в море сводок-докладов.
А что Жаклин уехала к детям в Европу, так надо же и ей как-то развлекаться. Пока муж, напрягая титанические финансы клана Кеннеди и собственную харизму, тоже почти совсем титаническую, пытается вернуть прошлое.
Майкл Андерс выглядел именно что приветом из прошлого. Из того жуткого и сложного пика Холодной Войны, когда подающий надежды выпускник Йеля советовал самому Эйзенхауэру.
Теперь, конечно, выпускник погрузнел. Оброс друзьями, родней, животом, счетами в банках, покрылся чешуей визитных карточек и совсем немножко сединой. Среди собравшихся политиков только единственный человек присутствовал при первом знакомстве с Андерсом, и сейчас этот человек, привычно устроившись в тени, поодаль, качал головой: время. Боже, как летит время…
Сдвинули бокалы, выпили, закусили. Прислуга удалилась, плотно закрыв двери. Под закрытыми французскими окнами устроились курить неразговорчивые детективы в штатском.
Убедившись, что сцена подготовлена, Джон Фицжеральд Кеннеди уточнил:
— Все ли знакомы с предметом беседы?
Мужчины утвердительно кивнули. Кеннеди обратился к приглашенной звезде:
— Мистер Андерс, помните, вы как-то нарисовали Гарольду Ханту вероятную картину распада СССР? Ну там, коммунистический режим пал. Советская система заменена подлинно демократическим правительством, избранным на многопартийной основе. Экономика преобразована из плановой в рыночную, военная промышленность приватизирована и практически уничтожена, армия и флот растащены по республикам, и потому находятся в состоянии, близком к развалу… Помните?
— Да.
— Ко мне обратились люди… С той стороны Занавеса. Они просят помощи и уверяют, что в силах воплотить обещанные картины в реальность. Ваш совет?
Майкл снял очки, вытащил белейший платок и принялся тщательно полировать стекла. Собравшиеся в комнате джентльмены нисколько этим не возмутились. Они понимали, что на столь сложный вопрос, особенно поставленный так внезапно, никто в мире не ответит быстро. Да и не нужно быстро — слишком уж многое стоит на кону. Кто-то потянулся налить виски; кто-то молча, шумно сопя и отчаянно дуя на огонек, разжег сигару.
Мистер Андерс положил очки перед собой:
— То есть, эти люди уже уверенно могут разделить СССР, правильно я понял?
— Они ручаются в этом.
— Следовательно, они заговорщики на высоких постах, — пробормотал Андерс. — Умер tovaristch Хрущев, гонка окончена, люди всего лишь хотят пожить лично для себя… Сложно их в том винить. Ведь Америка, с точки зрения коммунистов, издыхает в корчах, и вроде как Холодная Война выиграна… Простите, джентльмены… Что же вы хотите от меня услышать?
— Стоит ли им помогать?
— Прежде я задам вам простой вопрос. Ядерные силы СССР… — Майкл Андерс откашлялся. — Если они разделят армию, то как в их проекте будут разделены ракеты и боеголовки?
Собравшиеся в комнате переглянулись. Все без команды потянулись к стаканам; налили и эксперту; и все хором выпили и поставили стаканы на стол единым жестом.
— Вы, пожалуй, правильно формулируете… Проблему… — горло Кеннеди отчего-то пересохло, хотя он вместе со всеми выпил буквально только что. — Лучше иметь оппонентом единый СССР, где есть одна ядерная кнопка, одна вероятная точка отказа… Чем лоскутное одеяло, где кнопок более десятка, не угадаешь, кому приспичит… Пусть СССР неповоротлив, но именно тем он и хорош… Надо подумать.
— Мне тоже надо подумать, — Майкл Андерс допил виски, вытер губы все тем же платком и сунул его в нагрудный карман скомканным. — Ведь сковырнуть Первого Секретаря не так-то просто. Если все там зашло настолько далеко…
— Вы так уверенно именуете должности russian’s, — подал голос тот самый человек в темном углу. — Вы даже слово “tovaristch” произнесли без малейшей запинки, и на фамилии Хрущева не заикнулись.
— Я эксперт, — Андерс пожал плечами. — Меня именно поэтому слушал сэр Эйзенхауэр, приглашал мистер Гарольд Хант, и именно за это слушаете вы. Как я могу не знать подобных вещей о стране, с которой работаю? Что там, джентльмены, я читаю Достоевского в оригинале! И даже понимаю его примерно на четверть. А порой и вовсе на треть!
— Вот ведь! — Человек в тени заинтересовался. — И как оно вам?
— Очень тяжело читается, сэр. Автор входит в золотой фонд русской классики. Работы его имеют все необходимые признаки: огромную длину что самого текста, то же и абзацев, и предложений; текст насыщен всевозможными рассуждениями о чем угодно; наконец, роман рисует тяжкую драму “свинцовых мерзостей русской жизни” и рисует оную драму не менее весомым языком.
Фолкнер и Драйзер еще могут с ним потягаться, но Чосер выглядит зажигательным джазменом, а наши современные авторы — детишками, читающими свои опусы на школьный праздник. Мне попадалось в сводках, будто бы при дядюшке Джо каждый второй русский сидел в lager’s, а каждый третий его охранял. Так вот, оказывается, сам Достоевский — приговоренный к смерти и потом помилованный каторжник.
Бог знает, не поэтому ли принято считать Достоевского зеркалом русской души. Лично мне кажется, для зеркала можно найти материал полегче. Но в одном я уверен: всякий, кто дочитал хотя бы один роман Достоевского до конца, уже серьезный противник. Просто в силу объема книги.
— Э? — Человек в тени недоуменно булькнул. — Вы сказали “хотя бы один”?
Кеннеди посмотрел на богатый стол и налил себе, пожалуй, еще.
— Вернемся к делу. Допустим, что мы помогли этим людям, и что наше предприятие удалось лучше, нежели та высадка на Кубе. Допустим. Вот Союз распался… Развалится ли Альянс? Не удержит ли он все эти федеративные “Комплексы” внешней обоймой? Пускай даже это приведет к войне Китая с Индией и их обоих с русскими — нас неизбежно всосет в драку такого масштаба.
Кеннеди обвел взглядом хмурое застолье.
— Если суверенная Россия запустит ракеты по суверенной Georgia, мы никак не сможем понять, летят ракеты в нашу Джорджию или в ту Грузию, куда ездил мой брат с Bolhsakoff. Нам придется запускать собственные ракеты, просто, чтобы не опоздать. После нас ракеты запустят вообще все, у кого они есть. А ведь еще десять лет назад, в Кубинском кризисе, мы подсчитывали, во сколько миллионов американцев нам обойдется Третья Мировая. Однако, сегодня ракетами обзавелись побольше игроков, чем десять лет назад, и прилететь может не только от Альянса. Те же арабы в стороне не останутся.
— Вы правы, — генерал Максвелл Тейлор налил и себе тоже. Поежился. — Сэр. У нас уже нет половины экономики. У нас отсутствует опора дома. Половина баз и дивизий больше не наши. Они “суверенны”!
— Верно! Мы сегодня не так сильны, как в шестидесятом. Диктовать мы никому ничего не можем.
— Придется садиться и выстраивать равновесие сил, будь оно проклято! Но уже не в Европе, не за тысячи миль, не за надежной оградой океана.
— Дожились. Играть в “равновесие” дома. Между Югом, Севером, Калифорнией, Техасом, черными, белыми, хилбилли, каджунами, реднеками, Кланом, “Черными пантерами”, наконец — хиппи!
— Тогда уж стоит учитывать и яппи.
— Это кто еще?
— Анти-хиппи. Вместо свободной любви и грязных волос — дом, семья, карьера.
— Плюс неоконовские штучки самого Никсона…
— И ведь мы больше не в Канзасе, коммандер! Канзас теперь — отдельная страна, бог мой!
— Мистер Андерс… — Кеннеди утер лоб. — Я надеюсь на нашу скорую встречу, когда вы хорошо обдумаете последствия. Вам дадут любую информацию. Если нужно, поднимите ваши русские источники. Я знаю, что вы немало имели дел с эмигрантами.
— Разумеется. Надо же мне от кого-то узнавать свежие новости о предмете.
— Не стесняйтесь. Дайте им денег, если нужно. Мы оплатим поездки, переговоры, анкеты, интервью и тому подобное, что вы там организуете. Нужен результат. Мы не можем доверять ни Ферме, ни разведке, ни, простите, вам. Однажды я поверил военным перед высадкой на Кубу, и чем кончилось? Ничего личного, сами понимаете. Какую-то картину можно получить лишь от всех, вместе взятых.
Андерс несколько секунд вглядывался в глаза Кеннеди, затем, словно бы прочитав там искомое, поклонился и вышел.
— Джентльмены. — Кеннеди осмотрел собрание. — Вы можете думать обо мне что угодно; однако, я патриот. Я желаю собрать куски снова. Сделать Америку снова великой. Для этого мне нужен пряник — и я вам его представлю не позже, чем через полгода. Но требуется и кнут. Нам жизненно необходима внешняя угроза. Не голоштанный Китай. Не арабы с кинжалами.
Человек в тени засмеялся хрипло, неприятно. Стукнул бокалом в стол.
— Мы оказались в ситуации, когда нам выгоден сильный и грозный — хотя бы с виду! — СССР. Ни за что бы не поверил!
Ему ответил Максвелл Тейлор, привычным угрюмым тоном:
— Не будь Хрущев мертв, я бы поклялся, что это его шутки. В Африке тоже все вертелось, пузырилось, подскакивало, и даже кое-что упало нам в карман. Однако, в конце мы вылетели из-за стола, и все наши фишки сгребло казино.
Казино никогда не спит. В казино карманы выворачивают с ласковой улыбкой. Угостите девушку. Поставьте на красное. О! Новичкам везет! Поставьте еще, вон какая красотка прильнула к вам, неужели вы не хотите проявить себя перед ней?
Шпионские фильмы любят показывать казино. Кино должно выглядеть, выглядеть, выглядеть! Сверкать, поражать и дух захватывать.
В “настоящих” романах про шпионов казино принято ругать. Мол, никакие шпионы не полезут на яркий свет. Роковые красотки и веселая жизнь очень быстро привлекают внимание. Не только грозных и страшных рыцарей плаща и кинжала, куда вероятнее — рыцарей ножа и кистеня. Их наводчики отираются под пальмами либо в кафе, вальяжно крейсируют мимо неоновых вывесок, мимо зеркально полированных машин длиной добрых двадцать футов, мимо роскошных женщин всех размеров и сортов; но взгляды наводчиков равнодушно соскальзывают с немолодого солидного мужчины, явно воспитывающего непутевого отпрыска.
Великовозрастный оболтус, пойманный папашей на ступенях “Зеленого рая”, покаянно кивает, порывается то встать на колени, то целовать руки. Папаша, судя по костюму, демократическому галстуку и, главное, заколке — профессор Йеля. Наконец, сцена завершается передачей балбесу конвертика; балбес, конечно, бежит платить из того конвертика долги. Вон, Фернандес-букмекер высунулся из окошка до половины, рукой машет: поторопись, pendejo, умел играть — умей платить!
Взять с них нечего. Университетские профессора люди важные, но в казино больших денег не возят. Видать, позвонил сынок-племянник, вот профессор и примчался спасать.
Молодой балбес выплатит Фернандесу… Точно, весь конвертик и отдал. И снова пуст. Рассыпался в благодарностях профессору, перекинул галстук через плечо, и за столик, заливать горе… Обычнейшая сцена, дело житейское, думают рыцари ножа и кистеня, фланируя дальше.
Но даже если бы они накинулись на балбеса и после жестокой битвы отобрали конвертик, то не нашли бы там ни денег, ни чеков. Нашли бы всего только письмо университетского профессора, написанное еще, страшно подумать, от руки!
И прочитали бы там вот что:
” Сколько хлопот, моя дорогая Сюзи! Я все-таки профессор и консультант, а не стряпчий на побегушках. Дядя Джей совсем замотался с этим его наследством; только представь себе, тот проклятый латинос, муж крошки Бет, вбил себе в голову, что коллекция ружей дяди Джо после, увы, неизбежной дядиной кончины (в чем сходятся буквально все приглашенные доктора) — должна достаться этому macho.
