— Ты убедила своего отца, что я сделаю карьеру, — изумился Каракозов. — Ничего об этом не знал.
— Я не хотела тебе это говорить, но сейчас пришло время. Я поверила в тебя сразу, как только увидела.
— Чудеса, да и только, — пробормотал Каракозов.
— Нет, — решительно возразила Татьяна, — женская интуиция.
— Но это тоже чудо.
— Не чудо, моя интуиция была основана на знании людей.
— Ты была очень молода, откуда это знание?
— Думаю, оно врожденное. Да и так ли сейчас это важно?
— Сейчас — нет, — согласился Каракозов.
-Ты выступишь так, как это требует ситуация? — заглянула в глаза мужа Татьяна.
— Постараюсь. — Каракозов понял, что окончательно загнан в ловушку.
Татьяна снова горячо поцеловала мужа.
— Я в тебе нисколько не ошиблась, — томно проговорила она и снова поцеловала мужа. — Я хочу тебя, пойдем в спальню. Почему мы так редко в последнее время занимаемся любовью?
К счастью для него ответа на этот вопрос Татьяна не слишком ждала, по крайней мере, вполне могла без него обойтись. Ее мысли и чувства были заняты совсем другим.
Каракозов же понял, что секса с женой ему сегодня не избежать. Впрочем, это не самое плохое завершение этого неприятного разговора, оно могло быть гораздо хуже.
Каракозов встал и, неся жену на руках, стал подниматься на второй этаж в спальню.
51.
Утром, придя на работу, Каракозов попросил секретаршу в течение двух ближайших часов ни с кем его не соединять, ни кого в кабинет не впускать. Он решил, что этого времени ему будет достаточно для написания своей речи на митинге.
Многие знакомые признавали у него наличие литературного дара и таланта оратора. Эти качества в немалой степени помогали продвигаться ему по карьерной лестнице. А потому он был уверен, что легко справиться с задачей.
Но текли минуты, а у него ничего не получалось. Все слова, словно испугавшись чего— то, куда-то исчезли. А те, что появлялись на мониторе компьютера, выглядели настолько блекло и невыразительно, что он их сразу стирал. Пожалуй, такое случилось с ним впервые, и Каракозов не знал, как вернуть вдруг исчезнувший талант. Он продолжал мучать себя пока окончательно не понял, что на этот раз ничего не получится — вдохновение окончательно покинуло его.
Раздумывал он недолго, попросил секретаршу немедленно найти Несмеянова, чтобы тот пришел в его кабинет.
Помощник губернатора переступил порог его кабинета уже через пять минут.
— Звали, Игорь Теодорович? — спросил он.
Каракозов даже не отозвался на его слова.
— Садись, — сказал он. — Есть срочное задание.
Несмеянов сел напротив него. Каракозов посмотрел ему в лицо, оно не отражало никаких чувств. Сейчас они появятся, невольно подумал он.
— Нужно написать мою речь для предстоящего митинга, — произнес Каракозов. — Вот основные ее тезисы, ознакомься. — Он протянул лист бумаги Несмеянову. И пока тот читал, наблюдал за выражением его лица, которое становилось все более хмурым. — Прочитал?
— Да, — отозвался Несмеянов.
— Учти, это должна быть не просто речь, а очень яркая речь, исполненная патриотизма, любви к отечеству, к его руководству, целиком поддерживающая идущую сейчас военную операцию. Не жалей красок, ярких, эмоциональных выражений, проклятий в адрес наших внешних и внутренних врагов. И все такое прочее из этого каталога, не мне тебя учить. Митинг будут снимать представители нескольких федеральных каналах, есть большая вероятность, что репортаж об этом покажут на всю страну. Теперь тебе понятна грандиозность стоящей перед тобой задачи?
— Понятно, Игорь Теодорович.
— Срок у тебя до конца сегодняшнего дня. А лучше — еще быстрей.
— Игорь Теодорович, я могу отказаться от этого задания?
Каракозов взглянул на него, лицо помощника было хмурым. Таким он еще не видел его никогда.
— Можешь вместе с заявлением об уходе. — Нет, — секунду подумав, продолжил Каракозов, — напишешь речь, а затем, если пожелаешь, напишешь в качестве приложении к ней заявление об уходе. Но я тебе не советую.
— Почему?
Каракозов встал, прошелся по своему, очень даже немаленькому кабинету, затем подошел к Несмеянову и склонился над ним.
— Толя, так надо, — очень тихо произнес он, — другого выхода у нас с тобой нет.
— Выход есть всегда, Игорь Теодорович, и вы это прекрасно знаете, — возразил Несмеянов.
Каракозов мягко положил руки на его плечи.
— Сейчас это не выход.
— Почему?
— Придет на мое место другой, он будет намного хуже. Ты этого хочешь?
— Но что может быть хуже этой речи, — кивнул Несмеянов на лежащий перед ним листок с тезисами.
— Ты не прав. Это всего лишь миг, через неделю о нем забудут. А мы будем продолжать.
— Что именно?
— Делать то, что можно.
— А что можно?
— Мало, но что-то можно. Согласись, кое-что у нас с тобой получается.
— Согласен, только я тут причем. Это у вас.
— Нет, ты не прав. То, что ты рядом, мне сильно помогает. Я бы мог тебе об этом немало поведать, но сейчас не тот случай. Скажу лишь: человеку, когда он один, бывает трудно противостоять обществу, системе. Но если есть с ним хотя бы еще кто-то, уже легче. Ты не представляет, насколько это важное обстоятельство. Все, на этом заканчиваем наш разговор. Идешь и пишешь? — вопросительно посмотрел Каракозов на своего помощника.
— Да, — Несмеянов встал.
— Уверен, у тебя получится.
— Я буду всю жизнь презирать себя за то, что согласился, — опустил Несмеянов голову.
— Да, бывают обстоятельства, когда презираешь себя, и при этом ничего не можешь изменить, потому что будет еще хуже. Когда-нибудь ты поймешь, что поступил правильно, но, возможно, это случится не скоро.
Несмеянов взглянул на губернатора, но ничего не сказал и молча вышел.
Каракозов прикрыл глаза. Этот разговор дался ему нелегко, и он не был убежден в своей правоте. Возможно, прав Несмеянов, а не он.
Митинг прошел очень успешно. Вся огромная площадь была забита народом. Каракозов произнес пламенную речь, которая была встречена бурной и продолжительной овацией. Несколько федеральных каналов показали сюжеты с этого события, причем, во всех из них основное место было уделено губернатору и его выступлению.
Они смотрели очередной репортаж в выпуске новостей. Кадры кончились, и Татьяна повернулась в его сторону.
— Игорек, а ведь ты стал знаменитым на всю страну. А не хотел участвовать, — сказала она.
— Да, мне пишут и звонят с разных мест, — подтвердил он. — В основном все горячо одобряют то, что я сказал. Правда, есть и те, кто осуждают. А некоторые кроют матом.
— Не стоит обращать на них внимания, тем более, их меньшинство.
— Меньшинство, — подтвердил Каракозов. — Но оно есть.
Татьяна пренебрежительно махнула рукой.
— Мне отец написал: в администрации президента одобряют твое участие в митинге и им нравится, что ты сказал и как сказал. Они даже такого от тебя не ожидали. Это здорово!
— Здорово, — согласился Каракозов. Никогда он не ощущал себя таким мерзким и отвратительным человеком, как сейчас.
52.
Плотин долго не чувствовал, что стареет. И с чего бы это, ведь здоровье не становилось хуже. Так, если совсем немного. В целом он оставался все таким же бодрым, целый день мог работать, не поддаваясь искушению праздности. А дел у него было всегда много, в доме жило много детей, и философ заботился о них. Это была многоголосая, шумная и неугомонная кампания. Она отнимала много сил, но он не жаловался, наоборот, получал от своих питомцев заряды дополнительной энергии. Конечно, он был не один, ему помогала хозяйка дома, вдова Гемина.
Она особенно прониклась к нему уважением после одного случая: у ее знакомой, которая так же жила в доме Гемины, пропало ожерелье. Подозрение пало на слуг. Когда они выстроились, Плотин сразу указал на того из них, который украл. И действительно драгоценность обнаружили в его вещах.
Как удалось найти вора Плотину, никто не понимал. Но с того момента вдова окончательно поняла, что в ее доме живет необыкновенный человек, которому помогают сами боги. Но это не мешало им с Геминой нередко спорить, женщина считала, что ее жилец чересчур балует своих подопечных.
Но ничего не вечно. С какого-то момента тело стало сдавать, периодически философа накрывала слабость, он вынужден был садиться и отдыхать. Ему стало трудно следить за детьми, да и для чтения лекций не всегда хватало сил. Он поручал это делать своим ученикам; тем, которым доверял.
Кто-то из его ближнего круга написал Порфирия о том, что у Плотина ухудшилось здоровье. Тот быстро приехал из Сицилии, несмотря на большое расстояние. Они смотрели друг на друга, и в глазах каждого сверкали слезы.
Они обнялись, затем сели на скамейку рядом друг с другом. Порфирий стал рассказывать, как жил эти годы, Плотин и вникал и не вникал в рассказ ученика одновременно. Порфирий заметил, что учитель больше поглощен своими мыслями, чем его повествованием.
— О чем ты думаешь? — прямо спросил его Порфирий.
Плотин повернул к нему голову, и только сейчас Порфирий по-настоящему увидел, как же он постарел.
— Моя земная жизнь, Порфирий, стремится к завершению. Я не могу не думать о том, как ее прожил, чего добился? И добился ли чего?
— Как ты можешь так говорить, учитель, ты популярен во всей империи. На Сицилии любому образованному человеку известно твое имя.
— Разве в этом дело, — покачал головой Плотин. — Меня волнует совсем иное. Стало ли в мире меньше зла? Я хотел избавиться от всяческого проявления его в себе, воссоединиться с Единым, который не имеет ни вида, ни образа, и который находится выше мыслимого.
— Но я сам был свидетелем несколько раз, как ты воссоединялся с Единым.
— Но что это изменило, Порфирий. Люди не желают ничего слушать, ничего менять в себе. Даже почти все мои ученики, за редким исключением, остаются такими же жестокими и темными людьми. Мой главный проект в жизни — "Платонополис" так и не воплотился в жизнь. А я уповал на него, надеялся, что оттуда начнется великое преобразование мира. Но ничего не получилось. — Плотин непривычно строго посмотрел на ученика. — Мир не хочет преобразоваться, он предпринимает колоссальные усилия, чтобы остаться прежним и даже стать еще хуже. Этому невозможно противостоять. Так, я думаю на излете своих дней.
— Но, учитель, если так смотреть на мир, то зачем вся наша деятельность? Я никогда не соглашусь с подобным взглядом.
Плотин задумчиво посмотрел куда-то перед собой.
— Ты устал с дороги. Попроси Гемину, чтобы она тебя накормила и отвела место, где ты мог бы отдохнуть. Возможно, мы еще поговорим обо всем этом с тобой.
Но разговору не суждено было состояться. Вскоре после приезда Порфирия разразилась эпидемия чумы. Она распространялась так стремительно, что люди стали умирать один за другим.
Порфирий то ли заразился болезнью, то ли просто плохо себя почувствовал, но его состояние заметил Плотин. Он вошел в его комнатку; ему трудно было стоять, он присел на скамейку.
— Порфирий, немедленно покидай Рим, тут становится небезопасно, — непривычно решительно произнес Плотин.
— А ты?
— Я тоже уеду, один мой ученик предложил мне пожить в его имении. Меня не отпускает предчувствие, что это последнее мое пристанище.
— Тогда я поеду с тобой.
На лице Плотина появилась редкая в последнее время улыбка.
— Два не здоровых человека в одном месте — это перебор. Уезжай подальше, где нет этого страшного мора.
Порфирий почувствовал, как подступают к горлу рыдания. Но он всеми силами старался себя сдержать.
— Помнишь, учитель, я никак не мог понять, каким образом душа связана с телом. И ты в течение трех дней отставил все другие занятия, занимался только этим делом, разъясняя то, каким образом действует эта связь. А когда другие ученики обращались к тебе с вопросами, ты отказывался на них отвечать, потому что еще не прояснил этот для меня.
Плотин обратил на Порфирия задумчивый взгляд.
— Для меня было важно, чтобы именно ты уяснил этот вопрос, — ответил Плотин. — Ведь я всегда считал тебя главным своим учеником и последователем. Я не мог оставить твое непонимание без своего внимания. А теперь собирай вещи и уезжай как можно быстрей.
Плотин встал и вышел из комнаты.
Плотин прибыл в имении своего знакомого не просто в плохом состоянии, оно ухудшалось с каждым днем. В поместье никого не было, кроме рабов, но они были не в счет. Все обитатели усадьбы в ужасе от эпидемии разбежались, кто куда.
Плотину отвели комнату, но ему в ней не сиделось. Он садился на веранду и смотрел вдаль. Его окружали поля, вдали виднелся лес, неподалеку протекала речушка. Природа словно бы демонстрировала перед ним всю свою одновременно земную и не земную красоту.
Плотину стало плохо на следующий после приезда день. Хозяин имения, хотя и уехал из своего дома, послал туда врача Евстохия из Александрии. Тот очень спешил, понимая, что его пациенту могут в любой момент понадобиться его услуги.
Когда Евстохий приехал, то застал Плотина, лежащего на кровати в полубессознательном состоянии. Врач сразу понял, что тому остались в этом мире провести последние минуты. Он наклонился над ним.
В этот момент Плотин неожиданно открыл глаза. Они необычайно ясно посмотрели на доктора. Губы умирающего зашевелились.
Чтобы лучше его расслышать, врач подставил ухо к его губам.
"Постарайтесь возвести бога, присутствующего в вас, божественного во всем", — услышал врач.
То были последние слова в земной жизни Плотина.
53.
Наконец-то они встретились. Он смотрел на нее и ясно понимал, что это и есть счастье. И по большому счету больше для него ничего не надо. А ведь у них есть еще многое другое, например, вот этот совместный ужин.
Виолетта быстро ела. Каракозов не отрывал от нее взгляда. Внезапно она подняла голову и посмотрела на него.
— Не представляешь, какая я голодная. Ела только утром, а больше не было времени. У нас репетиции сейчас длятся полдня. Артисты от усталости и голода чуть не падают.
— Хочешь, я скажу вашему главному, чтобы он так не эксплуатировал артистов?
— И как ты себя это представляешь? — Виолетта снова начала есть. — Приедешь в театр и сделаешь ему выговор?
— Можно и так, можно найти другой способ, — пожал плечами Каракозов. — Не суть важно.
— Нет уж, не надо, как-нибудь сами справимся. Или ты собираешься вмешиваться во все дела в области?
— Только в те, где требуется мое вмешательство.
Виолетта снова прекратила есть.
— Я тут в свободное от репетиции время смотрела телевизор. Ты знаешь, как я редко это делаю.
— Что же тебя заставило?
— Не что, а кто. Ты!
— Я? Но я уж точно не телезвезда.
— Ошибаешься, уже почти им стал.
— И каким образом?
— Митинг и твою зажигательную речь на нем показали в эфире. Помимо этого в некоторых передачах цитировали выдержки из твоего выступления. Я их слышала сама, вот этими ушами.
Каракозов невольно посмотрел на уши актрисы, с которых свисали похожие на изгибающих червячков, длинные серьги.
