— Что?
Он отмахнулся от вопроса. — Это не имеет значения. Но под давлением обстоятельств разум обычно проявляет благоразумие, когда от него требуется смелость.
— Я не труслива, Уинстон.
— Я не имел в виду, что вы боитесь. — Он с силой надкусил травку. Голубое облачко поплыло к ней. У нее защипало в глазах, и она попятилась.
— Вы призрак? — спросила она. Вопрос вовсе не показался ей глупым.
— Подозреваю, что так и есть. Я — нечто, что осталось после отступающего прилива. — В его глазах вспыхнул огонь. — Интересно, когда о событии больше не помнит ни один живой человек, оно теряет всякое значение? Как будто его никогда и не было?
Куэйт пошевелился во сне, но не проснулся.
— Я точно не знаю, — сказала Чака.
Долгое время никто из них не произносил ни слова.
Уинстон поднялся на ноги. — Мне здесь неуютно, — сказал он.
Она подумала, что он недоволен ею.
— Старому человеку тяжело на полу. И, конечно, вы правы: вам надо решить, стоит ли продолжать. Камелот был страной, которой никогда не было. Его главная ценность заключалась в том, что он существовал только как идея. Возможно, то же самое можно сказать и о Хейвене.
— Нет, — сказала она. — Он существует.
— А кто-нибудь еще ищет это место?
— Никто. Мы будем второй миссией, которая провалится. Думаю, больше таких не будет.
— Тогда, ради бога, Чака из Иллирии, вы должны спросить себя, зачем проделали весь этот путь. Почему погибли ваши товарищи. Что вы ищете.
— Деньги. Все просто. Древние рукописи бесценны. Мы бы прославились на всю Лигу. Вот почему мы пришли.
Его взгляд стал задумчивым. — Тогда возвращайтесь, — сказал он. — Если это чисто коммерческое предприятие, откажитесь от него и вложите свои деньги в недвижимость.
— Прошу прощения?
— Но я бы сказал вам, что это не те причины, по которым вы так осмелились. И что хотите повернуть назад, потому что забыли, зачем пришли.
— Это не так, — сказала она.
— Конечно, это так. Хотите, расскажу вам, почему вы предприняли путешествие по неизведанному миру в надежде, что, возможно, сумеете найти, место, которое является наполовину мифическим? — На мгновение он, казалось, потускнел, потерял четкость очертаний. — Хейвен не имеет ничего общего со славой или богатством. Если бы вы попали туда, если бы смогли разгадать его секреты, у вас было бы все это, при условии, что вы смогли бы вернуться домой. Но вы бы приобрели нечто бесконечно более ценное, и я думаю, вы это знаете: вы бы открыли, кто вы есть на самом деле. Вы бы узнали, что вы дочь людей, которые спроектировали Акрополь, написали "Гамлета", побывали на спутниках Нептуна. Вы знаете о Нептуне?
— Нет, — сказала она. — Я так не думаю.
— Тогда мы потеряли все, Чака. Но вы можете вернуть это. Если вы готовы принять это. А если не вы, то кто-нибудь другой. Но это того стоит, как бы трудно вам ни пришлось.
На мгновение он слился с темнотой.
— Уинстон, — сказала она, — я вас не вижу. Вы все еще здесь?
— Здесь. Система устарела и не будет долго поддерживать заряд.
Она смотрела сквозь него. — Вы действительно призрак, — сказала она.
— Возможно, у вас ничего не получится. Ни в чем нельзя быть уверенным, кроме трудностей и испытаний. Но будьте храброй. Никогда не сдавайтесь.
Она пристально посмотрела на него.
— Никогда не отчаивайтесь, — сказал он.
Внезапный холодок пробежал по ее телу, возникло ощущение, что она была здесь раньше, знала этого человека в другой жизни. — Вы кажетесь мне смутно знакомым. Я где-то видела вашу фотографию?
— Я этого не знаю.
— Возможно, дело в словах. Они отзываются эхом.
Он посмотрел прямо на нее. — Возможно. — Сквозь его силуэт она могла видеть вход в пещеру и несколько звезд. — Помните, что бы ни случилось, вы принадлежите к избранной компании. Гордой группе братьев. И сестер. Вы никогда не будете одинокой.
Пока она смотрела, он таял, пока не остался только огонек сигары. — Вы ищете саму себя.
— Вы слишком много на себя берете.
— Я знаю вас, Чака. — Теперь все исчезло. Кроме голоса. — Я знаю, кто вы. И вы скоро узнаете.
— Это было его имя или фамилия? — спросил Куэйт, когда они седлали лошадей.
— Когда ты теперь упомянул об этом, на самом деле не знаю. — Она нахмурилась. — Не уверена, был ли он настоящим или нет. Он не оставил никаких отпечатков. Никаких следов.
Куэйт посмотрел на восходящее солнце. Небо было ясным. — В этих местах так принято. Отчасти это иллюзия, отчасти — что-то другое. Но я бы хотел, чтобы ты меня разбудила.
— Я тоже. — Она поднялась и похлопала Брэка по плечу. — Он сказал, что до моря всего сорок миль.
Их обдало теплым весенним воздухом. — Хочешь продолжить?
— Ты когда-нибудь слышал о Нептуне?
Он покачал головой.
— Может быть, — сказала она, — мы попробуем это в следующий раз.
ОКНА
Луна была большая. Она была похожа на огромный газовый баллон, на котором дядя Эдди катался на ярмарке, и Джейни стояла всего в нескольких футах от него, наблюдая, как тот натягивает канаты, а затем отрывается и начинает подниматься. Она мечтала о том дне, когда дядя Эдди поднимет ее в воздух над верхушками деревьев, но он сказал, что не может этого сделать из-за проблем со страховкой, и в конце концов газовый баллон опустился вниз, а вместе с ним и дядя Эдди. Джейни подумала о том последнем полете, глядя на зловещее зрелище, господствующее в ночном небе. Луна, казалось, вот-вот зайдет. Она была тусклой, как в темноте, и совсем не походила на ярко-желтый шар, который вращается в небе Земли. Это была призрачная луна, нечто, освещенное только звездами.
— Если бы там было больше света, — произнес голос в наушниках, который звучал чересчур жизнерадостно, — он был бы серебристо-голубым. Его название — Харон, и его диаметр составляет менее трети диаметра нашей Луны.
— Почему он кажется таким большим? — спросил папа.
— Вы знаете, как далеко Луна от Земли?
Папа не был уверен. — Около миллиона миль, — сказал он.
— Это достаточно близко, мистер Брокман. — Искусственный интеллект был очень вежлив.
— Я думаю, — сказала Джейни, стараясь, чтобы ее голос не звучал как у всезнайки, — это 238 000 миль.
— Это очень хорошо, Джейни. Прямо в точку. Но до Харона всего двенадцать тысяч миль.
Джейни произвела в уме арифметические действия. Даже если умножить на десять, Харон по-прежнему находился на расстоянии половины расстояния от ее спутника. — Это близко, — сказала она. Она знала это, но не понимала последствий. — Он прямо над нами.
— Очень хорошо, Джейни, — сказал голос. Он принадлежал программной системе, которая была идентична ИИ, выполнявшим более поздние полеты: путешествия на "Айрис", запуск "Челленджера", длительная миссия и полет вокруг солнца на "Игле". Все данные из этих миссий были загружены в него, так что в некотором смысле он был там.
Его звали Джерри. Так же, как и в оригинале. Встроенным ИИ всегда был Джерри, названный в честь Джерри Дилворта, популярного ночного комика более ранней эпохи. Папа заметил, что этот голос очень похож на голос Джерри Дилворта, к которому он испытывал большую привязанность.
Небо было темным. В этом месте никогда по-настоящему не было дневного света. Она задумалась, каково это — жить там, где никогда не восходит солнце.
— Но оно восходит, — объяснил папа.
— Знаю, — сказала она. У него были добрые намерения, но иногда казалось, что он просто старается понять ее не так. Конечно, оно взошло, и, насколько она знала, могло быть сейчас там, наверху, среди всех этих звезд, но кто мог сказать наверняка? Это был всего лишь луч света.
Она опустила глаза и посмотрела на замерзшую поверхность за ровером. Несколько невысоких холмов нарушали монотонность плоского снежного поля. Было одиноко, тихо и пугающе. Безлюдно. Джейни нравилось придумывать новые слова из словарного запаса.
Ровер был единственным искусственным объектом на планете. Он был похож на танк, оснащенный направленными во все стороны датчиками и антеннами. На его корпусе была нанесена эмблема Международного консорциума — сине-белый глобус.
— На самом деле он намного легче, чем кажется, — сказал Джерри. — Особенно здесь, где сила тяжести невелика.
— Никто никогда не был на Плутоне, Джейни, — сказал папа. — Это очень далеко.
Конечно, и на Уране, и на Нептуне тоже никто не был. Но не бери в голову.
Над холмами появилась и начала подниматься яркая звезда. — Знаешь, что это такое, Джейни? — спросил Джерри.
Она была озадачена. Еще одна луна? Была ли вторая луна, о которой она не знала?
Папа положил руку ей на плечо. — Это "Рейнджер", — сказал он.
О, да. Конечно. В другое время она бы и сама до этого додумалась. — Знаю, папочка, — сказала она.
— ...Совершает оборот вокруг Плутона каждые сорок три минуты и двенадцать секунд.
Здесь было холодно. Она накинула куртку на плечи. Этот небольшой участок земли — холмы, равнина, снег — был таким миллионы лет, и ничего не происходило, пока не появился "Рейнджер". Ни рассвета, ни дождя, никто не проходил мимо.
— Время от времени, — сказал Джерри, — грунт немного трясется.
— И это все? — спросил папа.
— В этом-то все и дело. — Джерри подождал, возможно, ожидая другого вопроса. Когда никто ничего не сказал, он вернулся к своему рассказу: — Этот снег совсем не такой, какой вы бы увидели дома. Это замерзший угарный газ и метан...
Он продолжал в том же духе еще несколько минут, но Джейни уже не слушала. Когда он замолчал, она тронула отца за руку. — Папа, почему прекратились миссии? — В журналах писали, что это из-за того, что больше некуда было идти, но это не могло быть правдой.
— О, я не знаю, дорогая, — сказал он. — Я думаю, это потому, что они стоят слишком много денег.
— На самом деле, — сказал Джерри, — беспилотные полеты гораздо практичнее. Не только потому, что отправить комплект приборов намного дешевле, чем отправить человека, но и потому, что можно добиться гораздо большего. Они безопасны, а научная отдача значительно выше.
— Правильно, — сказал папа.
— Люди не могут отправиться в дальний космос без рисков пострадать. От излучения. От невесомости. Там очень враждебная среда.
Вот почему Джейни приехала сюда. Чтобы задать свой вопрос машинам, которые выполняли миссии. Спросить их прямо. — Джерри, — сказала она, — я могу понять, почему ты хочешь полететь, но какой смысл выполнять миссии, если мы должны оставаться дома?
Она почти слышала, как Джерри обдумывает это. — Это единственный практичный способ, — сказал он наконец, — исследовать окружающую среду. Но это хороший способ. Самый выгодный. И никто не пострадает.
Папа сжал ее руку.
— Насмотрелась, Джейни? — спросил ИИ.
Она не ответила. Через мгновение снежный пейзаж и ровер исчезли, и она оказалась в зрительном зале в окружении примерно шестидесяти человек. Заиграла музыка, зрители начали переговариваться, вставать и направляться к дверям. Группа подростков перед ней решала, не сходить ли в сувенирный магазин перекусить. Кто-то сзади поинтересовался, где тут туалет.
— Это было очень хорошо, — сказал папа.
Они вышли вместе с толпой. Джейни никогда раньше не была в Вашингтоне, никогда не была в Смитсоновском институте. Конечно, она совершила виртуальное путешествие, но это было совсем не так, как сейчас, когда она могла прикоснуться к чашке кофе, побывавшей на Европе, пройти по каюте "Олимпии", из которой капитан Д'Ассез впервые увидел впадину Валгаллы. Она могла бы примерить скафандр, подобный тому, который Наполеон Жанэ носил на Титане. И постоять перед стеной миссий, где установлены мемориальные доски в честь каждого из тридцати трех полетов в дальний космос.
Они бродили по сверкающим коридорам, увешанным артефактами и изображениями космической эры. Здесь была группа антенн с передающей станции Арчи Говарда в Поясе, где он руководил работами почти год, пока кто-то не решил, что добыча полезных ископаемых на астероидах на самом деле неосуществима, и весь проект рухнул. И куртка Марка Пирсона с логотипом "Юпитер VI", миссии, которая вернулась, несмотря на утечку воздуха и воды, в то время как весь мир наблюдал за ней, затаив дыхание. И точная копия мемориальной доски, оставленной на Япете. Дальше всего от дома. Сатурн IX. 3 августа 2066 года.
Там были портреты Юрия Гагарина, Гаса Гриссома, Кристы Маколифф, Бена Макинтайра, Хуана Чоу, Маргарет Рандауэр — целого ряда героев, которые на протяжении почти столетия вели человечество к звездам.
— Мы когда-нибудь вернемся, папочка? — спросила она.
Он выглядел озадаченным. — Ты имеешь в виду, домой? Конечно.
— Нет. Я имела в виду, на Луну. На Марс. На Европу.
Папа был системным специалистом в банке. Он был более серьезным, чем отцы других детей. Не любил играть в игры, хотя и пытался. Он даже делал вид, что ему это нравится, но она знала, что он предпочел бы заниматься чем-то другим, а не играть с ней в баскетбол. Но он никогда не кричал на нее и поощрял ее высказывать то, что она думает, даже если их мнения не совпадали. Ему было тяжело. Она не помнила свою мать, которая умерла, когда ей было два года. Он внимательно посмотрел на нее, а затем перевел взгляд на фотографии Лунной базы, полумесяца Юпитера, Деймоса, космодрома на мысе Кейп-код. — Я так не думаю, дорогая, — сказал он.
Они стояли рядом с выставочным залом, в котором находился макет марсианской базы. Она могла видеть часть купола, грузовик и место раскопок.
— Людям нет смысла уезжать, — говорил папа. — Роботы могут делать все, что можем мы, они могут отправиться куда угодно, и это безопаснее.
— Папа, я бы хотела увидеть Харон. Увидеть его по-настоящему.
— Знаю. Мы все хотели бы этого, дорогая. — Она могла бы сказать, что он понятия не имел, что она имеет в виду. — Деньги, которые были сэкономлены за счет того, что мы не посылали туда людей, были потрачены на настоящую науку. Дальние полеты на окраины Солнечной системы. И за его пределами. — Он улыбнулся, как всегда, когда собирался пошутить. — Конечно, меня уже здесь не будет, когда дальние полеты доберутся туда, куда они направляются. Но ты будешь. Ты сможешь увидеть фотографии того, что находится на Альфе Центавра, и, что бы это ни было, Эридана. Этого бы не случилось, если бы мы продолжали пилотируемую программу. — Он подождал ответа. — Понимаешь, о чем я говорю, Джейни?
— Да, папочка.
— Где же, — удивилась Джейни, — был Хэл Барковски?
— Он был чем-то вроде конфуза, — сказал папа. — Наверное, они бы предпочли, чтобы все о нем забыли.
Хэл был отцом искусственного интеллекта. Он был кумиром Джейни с тех пор, как она себя помнила, но не из-за его работы с передовыми разумными системами, а потому, что он находился на станции "Сисайд" на Европе, когда президент Хофстеттер в первый месяц своего пребывания на этом посту прекратила поддержку международной космической программы со стороны США. Кораблям было приказано вернуться домой, всем и каждому, но Барковски настоял на том, чтобы остаться в "Сисайде", отказался возвращаться, даже когда ушел последний корабль, остался и руководил машинами, пока они не пробились сквозь лед. Он отправил подлодку в океан и продолжал вести репортажи в течение семнадцати месяцев, но обследование не выявило ничего живого, ничего движущегося в этих холодных глубинах, и в конце концов, когда он убедился, что никто не вернется за ним, то отключил искусственный интеллект базы и объявил миру, что президент Соединенных Штатов была кретином. А потом открыл свои баллоны с воздухом.
