Он чувствовал то же самое и сейчас. Шли часы. Что он один.
Затем что-то упало в воздушный шлюз.
— Хорошо, — сказала Хатч. — Попробуйте сейчас.
Он нажал на кнопку. Загорелся желтый огонек. Это сработало. И он услышал, как закрылся люк.
Слава Богу. — Хатч, что вы сделали?
* * *
Она проигнорировала план. Разрезала несколько простыней на тонкие полоски и связала их в линию длиной с футбольное поле. Так и не отцепила скафандр Гонзо. Все это время он был привязан к шаттлу. [Всех этих мучений с кроватью и постельным бельем можно было избежать, если бы автор вспомнил о дистанционном управлении реактивным ранцем, с которым шутя справится искусственный интеллект. В этом случае герою рассказа не потребовалось бы ради закручивания сюжета отправлять со станции на шаттл скафандр с кошкой и снятым ранцем.]
— Я боялась, что он застрянет где-нибудь внизу.
— Именно это и произошло.
— Поэтому просто вытащила его. И попробовала еще раз.
— Почему вы не сказали мне, что собираетесь делать?
Она улыбнулась. — Я не была уверена, что вы не запретите мне делать это.
Они были в пассажирском салоне "Копперхеда". — Я не против оставить это место, — сказал он.
— Собираетесь еще спасать животных?
Тони теперь терлась головой о лодыжку Хатч. Она сменила ориентацию. — Думаю, с меня хватит.
Джейк взглянул на дозаторы для еды и воды Тони, которые он принес из "Оссилы".
— Я бы не хотела раздувать проблему, — сказала Хатчинс, — но ей понадобится лоток для отходов.
ЛОВИ МОМЕНТ
Вечеринка по случаю моего тридцатилетия более или менее открыла дверь к концу света.
Предполагалось, что это будет сюрприз, но мой муж Уоррен и несколько других членов семьи начали ухмыляться еще в предыдущие дни. Я была всего в двух шагах от гостиной, когда зажегся свет. Они все были там. Дядя Гарри и тетя Мэй с Лиз, нашей восьмилетней дочерью. Джек Кэмден и его жена, чье имя я не смогла запомнить, и, наверное, еще человек двадцать родственников, коллег и друзей. Они грянули "С днем рождения" и зааплодировали. Моя сестра Эллен принесла мне дайкири с лаймом, мой любимый напиток, и, когда пение прекратилось, меня подвели к кофейному столику, заваленному подарками.
Мы, по сути, были тусовщиками и всегда искали, что бы отпраздновать. Том Эйкинс, заведующий кафедрой физики и мой наставник, играл на аккордеоне в сопровождении гитар Фримена и моего брата Билла. Они наполнили дом музыкой, и все танцевали. Мы раздавали напитки, съели три с половиной торта, поиграли в какие-то игры и поговорили о том, как хороша жизнь.
Том был космологом, посвятившим свою жизнь попыткам разгадать загадку космической инфляции — невероятной и непостижимой скорости расширения, стартовавшей в самом начале Большого взрыва. Он получил несколько наград и был хорошим наставником для меня, когда я проходила программу. Ближе к концу вечера он отвел меня в сторону, чтобы поделиться новостями. — Мариам, — сказал он, — я рассказывал тебе о Дэне Мартине? Он занимается новаторскими исследованиями искривления пространства-времени. В этом году получит премию Карнеги.
Дэн получил докторскую степень всего три года назад. — Прекрасно, — сказала я, стараясь, чтобы в моем голосе не прозвучало ревности. — Когда вы узнали?
— Он позвонил мне сегодня утром. — Он рассмеялся. — Говорит, что некоторые из его друзей ссылаются на теорему Мартина.
— Что ж, я рада это слышать.
Должно быть, он уловил что-то в моем тоне. — Не волнуйтесь, Мариам. Ваше время еще придет.
Это была счастливая ночь. Но я думаю, что какая-то часть Дэна Мартина осталась. Когда все закончилось, все попрощались и пошли забирать свои машины. Том пристально смотрел на меня. — Что не так? — спросил он.
— Что вы имеете в виду? — спросила я.
— Вас что-то беспокоит.
Я глубоко вздохнула и посмотрела правде в глаза. — Мне тридцать.
Его брови приподнялись, как это обычно бывает, когда разговаривают политики. — Мариам, вы по-прежнему прекрасно выглядите. Я думаю, что вам еще долго не будет нужды беспокоиться.
— Я не это имела в виду, шеф. Знаете, что говорят о физиках и тридцатилетнем мальчике?
— Нет. Что они говорят?
— Если хочешь оставить след, то нужно начать действовать как можно раньше. Когда тебе стукнет тридцать, твой мозг начнет отключаться. — Я попыталась обратить это в шутку, но он не улыбнулся.
— Да ладно вам. Вы же сами в это не верите.
Я не уверена, что поверила. Но на этом все закончилось. Нам потребовалось несколько минут, чтобы привести себя в порядок, а затем мы сели смотреть новости.
* * *
Несмотря на алкоголь, я плохо спала в ту ночь. На планете нет ни одного физика, который не хотел бы оставить свое имя в истории науки. Сделать что-то, что дарует бессмертие. Предсказать бозон Хиггса. Разработать принцип исключения Паули.
Шварцшильд связал свое имя с радиусом. Гейзенберг — с неопределенностью. У Доплера сдвиг, а у Хокинга — радиация. Шредингер выиграл с кошкой. И что, в конце концов, получила бы Мариам Гибсон?
Я работала над темной энергией с самого начала своей карьеры. Моя диссертация была попыткой объяснить это явление. Доберитесь до сути темной энергии, и вы сможете объяснить, почему вселенная продолжает расширяться с возрастающей скоростью. Было легко представить, что если бы я смогла добиться успеха, добиться какого-то прогресса, то в будущем люди заговорили бы о гипотезе Гибсон. Или, может быть, об энергии Гибсон. Эта гипотеза мне особенно понравилась.
Когда-то мне казалось, что это не так уж и сложно. Темная энергия составляет 68% от общей массы-энергии вселенной. В семнадцать раз больше, чем количество обычной материи. Я была убеждена, что смогу разобраться в этом. Она просто ждала, пока кто-нибудь ей займется.
Но в ту ночь, когда вечеринка закончилась, я лежала в тусклом лунном свете, проникавшем сквозь занавески, и понимала, что это буду не я.
* * *
Мне нужно было сменить направление, но моя карьера требовала, чтобы я продолжала заниматься охотой за темной энергией. Я никак не могла отказаться от этого. Но можно было использовать свое свободное время для чего-то, для чего не требовался бы Эйнштейн. Марк Твен как-то обмолвился, что он наблюдал за кометой Галлея и ожидал увидеть ее и в дальнейшем. Что ему и удалось.
При находке одного из этих объектов нужно было дать ему название. Комета Гибсон оказалась не совсем тем, на что я надеялась. Но я могла бы с этим смириться. И это могло бы быть достижимо.
Почти каждый вечер мы с Уорреном проводили пару часов за просмотром телевизора. Мне нравилось быть с ним, и я всегда устраивала все так, чтобы у нас было время побыть вместе. Но мне пришлось на время отказаться от этого. — Я отправляюсь на охоту за кометами, — сказала я.
Он улыбнулся. — Как тебе будет угодно, детка. Но ты же не собираешься отказываться от темной энергии, не так ли?
— Нет. Это было бы то, чем я хотела бы заняться в свободное время.
— Хорошо. — В его голосе звучало разочарование. — Мы все еще сможем увидеть теорию Большого взрыва?
— Конечно. И еще кое-что...
— Хорошо.
— Не говори об этом никому, ладно?
— Почему нет?
— Я бы предпочла, чтобы никто не знал об этом, пока на самом деле не найдется что-нибудь.
* * *
У нас обоих были кабинеты для работы дома. Через пару дней после вечеринки, когда у меня выдалось немного свободного времени, я зашла в свой кабинет, села и начала просматривать онлайн-обзоры неба. Несмотря на посвящение всей своей карьеры космологии, я, вероятно, обладала уникальной квалификацией для поиска комет, потому что у меня были необходимые инструменты. Я разработала программное обеспечение, которое могло анализировать массу, гравитацию, распределение темной материи, расстояния, скорости и так далее. Обычно мои исследования заключались в том, чтобы записать ряд результатов из цифровых архивов, переместиться на определенное количество лет вперед, проанализировать, как изменилась ситуация, и сравнить результаты с тем, что я ожидала.
Тот же подход должен сработать и при поиске комет.
Кометы возникают во внешней части Солнечной системы, либо в поясе Койпера, который состоит из небольших тел изо льда, камня и металла, вращающихся вокруг Нептуна и простирающихся еще на два миллиарда миль, либо в облаке Оорта, которое находится на расстоянии около светового года. Пояс Койпера давал гораздо больше шансов на успех. Поэтому я сосредоточилась на нем.
Уоррен никогда не понимал, почему я так стремилась добиться известности в этой области. Он был риэлтором, но знал, что в жизни есть нечто большее, чем зарабатывание денег. Ему нравилось наблюдать, как его клиенты счастливо обустраиваются в домах, или помогать им, когда они переезжали в другое место. Он считал, что это единственные две вещи, которые действительно важны в профессии: вносить свой вклад и получать достойный доход. — Никто, кроме моих клиентов, семьи и нескольких друзей, — сказал он мне однажды, — никогда не узнает моего имени. Но какое это имеет значение?
Почему я хотела выдвинуть на первый план теорему, которая никогда ни для кого не будет иметь значения? Или, возможно, даже будет понята кем-либо, кроме нескольких специалистов? Он пробовал читать "Квантовую теорию для чайников" и понял, что даже физики на самом деле не понимают сути некоторых более сложных математических дисциплин.
Я тихо просидела всю ночь, глядя на участки неба, отбрасывая звезды, замечая отблески, которые были слишком слабыми, чтобы что-то значить. В конце концов, мои веки отяжелели, и я смирилась с реальностью, что у меня ничего не выйдет... по крайней мере, в эту ночь.
Я занималась этим каждый вечер и получала один и тот же результат. Уоррен считал, что это пустая трата сил, но не говорил об этом прямо. Он упомянул, что рынок недвижимости переживает бум и что он мог бы нанять еще одного агента. Гарантировал, что я буду зарабатывать намного больше, чем профессор колледжа. Упомянул статью о том, что люди, которые работают нерегулярно, вредят своему мозгу. И оставил на столе раскрытым журнал с рассказом о том, что браки становятся крепче, когда партнеры проводят время вместе.
Затем, однажды вечером, примерно через полгода после того, как я начала, цифры сложились воедино, и я поняла, что нашла то, что искала. Объект на внутреннем краю пояса Койпера сошел со своей первоначальной орбиты, вероятно, под влиянием прохождения Нептуна, и теперь двигался в направлении Солнца. Спектроскопический анализ показал, что он находится на расстоянии 3,1 миллиарда миль.
Красиво.
Уоррен смотрел хоккейный матч, а Лиз была на кухне, когда я вышла из своего кабинета. — Ты уходишь на ночь? — спросил он. — Еще рано.
Я мельком взглянула на часы. — Думаю, еще рановато.
Он остановил изображение. — Почему такая самодовольная улыбка? Ты что-то нашла? — Мне не пришлось говорить ни слова. — Поздравляю. Насколько он большой?
— Диаметр около двадцати пяти километров.
— Звучит заманчиво. Когда мы его увидим?
— Уоррен, я не знаю, насколько хорошо он будет виден. И я еще не подсчитала точные цифры, но предполагаю, что он окажется в непосредственной близости от Земли примерно через двадцать лет.
— Значит, нам будет за пятьдесят.
— Трудно в это поверить, не так ли?
Он расплылся в улыбке. — Я определенно женился на дальновидной женщине.
* * *
Когда появились новости о комете, я стала местной знаменитостью, и в результате университет получил хороший пиар. Нагрянули журналисты, и я появилась в паре местных телешоу и на научном канале. Это было невероятно счастливое время.
Я опубликовала данные, и все подтвердили их. Том вызвал меня к себе в кабинет. — Должен признаться, я был удивлен, что вы увлеклись кометами.
— Это стало чем-то вроде хобби.
— Поздравляю. Надеюсь, это не повлияло на ваши исследования?
— Нет, Том. Я бы этого не допустила. Просто взяла перерыв.
— Ладно. В этом нет ничего плохого. — Он взглянул на изречение, которое, по его словам, руководило его жизнью: "Лови момент. У нас нет вечности." Оно было вставлено в рамку и висело на стене рядом с фотографией, на которой он и губернатор пожимали друг другу руки. Реальность заключалась в том, что я никогда не встречала человека, более преданного своему делу и менее склонного брать отпуск. — Знаете, что у вас есть право присвоить название?
— Я понятия не имела. — И постаралась не улыбнуться.
— Что ж, возможно, вам стоит немного подумать.
Я, конечно, знала, как это назвать. Но не хотела показаться эгоисткой. За эти годы я узнала его довольно хорошо, поэтому решила дать ему шанс открыть передо мной дверь. — Том, — сказала я, — если бы вы открыли одну из этих штуковин, как бы вы ее назвали?
— По традиции, она получила бы мою фамилию. Стала бы моей кометой.
— Звучит заманчиво. — Он знал, что я внутренне улыбаюсь.
* * *
Я не знаю, чтобы кто-нибудь гордился кометой Гибсон больше, чем Лиз. Но она была разочарована тем, что изображение на экране ее компьютера было едва различимым. — Я думала, что кометы яркие, — сказала она. — Где же ее хвост?
— У нее не будет ничего, пока она не приблизится к Солнцу.
— Когда это произойдет? — спросила она.
— Это займет некоторое время, — ответила я.
Уоррен был рад за меня, и постепенно, в течение следующих нескольких недель, все вернулось в норму.
Однажды вечером, когда мы смотрели повтор "Спин Сити", мне позвонила женщина, которая представилась астрономом, работающим в обсерватории Мауна-Кеа на Гавайях. — Мариам, — сказала она, — происходит что-то странное.
Я не могла представить, зачем ей понадобилось звонить мне. — Что это? — спросила я.
— К нам приближаются еще две кометы. Примерно с того же места, что и ваша. Я перешлю данные, если хотите.
Это не было хорошей новостью. Я не была в восторге от предстоящей конкуренции. Но когда на следующее утро я увидела Тома в университете и упомянула об этом, он уже был в курсе.
— Что-то там происходит, — сказал он.
* * *
На нашем местном телеканале WKLS не было новостей, и меня попросили ответить на несколько вопросов. Ведущей шоу была Джуди Блэк, которая специализировалась на создании вдохновляющих и возвышающих сюжетов. — Доктор Гибсон, — спросила она, — мы когда-нибудь видели в небе три кометы одновременно?
— Ну, — сказала я, — все они находятся на большом расстоянии друг от друга, поэтому я бы не стала называть их "одновременными". Но, да, это, безусловно, необычно.
— Вы можете объяснить, почему это происходит?
— Джуди, мы думаем, что произошло какое-то гравитационное изменение. Мы все еще ищем причину.
Ее брови поползли вверх. — Что могло вызвать такие изменения?
— На самом деле, многое. Это может произойти, например, если одна из больших планет приблизится к объекту в поясе Койпера. Это то, что вытягивает кометы из пояса и направляет их в нашем направлении.
— Это то, что происходит сейчас?
— Нет. Я так не думаю.
— Тогда что это?
