Вампиры девичьих грез. Часть 1. Маленькая страна.

Закрыла за собой красивые двери ненавистного Зала и бросилась вниз по лестнице.

— Что-то случилось? — окликнул меня женский голос.

Подняла голову. Декан. Светлейшая Ева стояла, облокотившись о перила балюстрады и с интересом разглядывала меня.

— Нет. Да. Я плохо себя чувствую. Голова раскалывается. Не могу там более находиться, простите, — мой поступок был целиком импульсивен, и как объяснять его теперь, я не знала. Сказать декану, что не желаю, чтобы меня зомбировали? Так она меня сразу по скорой в дурдом отправит, потому как ничего подобного нет, и быть не может.

— Подойдите ко мне, будьте так добры.

Подошла. Ну понятно, имя, курс.

— Скажите, генеральный куратор уже закончил свое выступление?

— Нет, еще выступает.

— А вам не кажется крайне невежливым выходить из аудитории во время выступления? Даже если выступает человек. А перед вами выступает сейчас Великий. Который отложил все свои дела, чтобы поздравить нас всех с этим знаменательным праздником. Между прочим, нашему факультету в этом году оказана великая честь. К нам на праздник пришел сам светлейший Гоэрэдитэс Варионэстэзэ. Между прочим, это один из старейших вампиров, он лично стоял у истоков создания нашего университета. А вы позволяете себе просто взять и выйти, прервав Великого на полуслове, просто потому, что у вас голова от выпитого накануне побаливает? Можно было бы чуть скромнее праздновать! У вас сейчас не каникулы, а разгар учебного процесса. Сессия, если вы забыли.

— Простите, я правда нехорошо себя чувствую, и праздники тут не причем.

— Вот будьте добры дождаться, когда генеральный куратор выйдет, и извинитесь за свое неподобающее поведение лично.

— Да, светлейшая Ева, — я понуро облокотилась о балюстраду рядом с ней и приготовилась ждать. Двери Зала распахнулись почти сразу, но вышел не куратор. Ну да, ну конечно, ну куда же мы без вас! Профессор Ольховников летел на меня с таким лицом, словно собирался как минимум перекинуть через перила.

— Вы как посмели! Выходить! Во время выступления! Самого генерального куратора!

— Тише, профессор, тише, — неожиданно вступилась за меня Ева, — девушка уже осознала свою вину, и готова извиниться. Вам не было необходимости покидать собрание.

— Возможно, это вам бы стоило хоть раз его не покидать! — взбешенный профессор не раздумывая набросился на мою заступницу. — А эту студентку вы защищаете совершенно напрасно! Я прекрасно ее запомнил. Мне уже приходилось из-за нее краснеть и извиняться перед Великими. И тогда она тоже утверждала, что все осознала! И я даже ей поверил. И что теперь? На глазах всего факультета! Так оскорбить неуважением самого Генерального Куратора! Что он подумает о нашем факультете? Такое падение нравов, такое преступное пренебрежение к Отцам и Покровителям нашим!

— Вы, кажется, посмели сделать мне замечание, профессор? — в холодном голосе декана звучало сейчас такое высокомерие, что даже мне стало не по себе.

Но Ольховников особо не растерялся:

— Я не знаю, какие договоренности у вас со светлейшим Анхенаридитом, но к Генеральному Куратору стоило проявить уважение, и остаться его послушать. Такая честь нам оказана впервые за столько лет! Но если даже декан не проявляет должного уважения, то что можно требовать от студентов.

— Вы сейчас очень сильно забываетесь, профессор. И действительно, пытаетесь рассуждать о вещах, о которых не имеете ни малейшего представления, — накал страстей был такой, что хотелось тихонько отползти и спрятаться за елкой. Светлейшая Ева была не просто в гневе, она, похоже, взглядом сейчас могла убить. — Но я готова принять во внимание, что повышенный эмоциональный фон этого Зала сыграл с вами злую шутку, и потому завтра с утра жду ваших извинений. Пока — в устной форме. Не задерживаю вас более.

Из Зала донеслись аплодисменты.

— Как председатель Общественного совета я хотел бы поговорить с этой студенткой. Подозреваю — бывшей студенткой, поскольку уже второй раз она проявляет чудовищную непочтительность к нашим Отцам-Основателям. Держать такую студентку на факультете — это несмываемое пятно на нашей репутации, — Ольховников попытался говорить спокойно, но было видно, что дается ему это с трудом.

— Ваше право, — декан сдержанно кивнула и ушла в Зал. Ей навстречу вышли еще несколько человек, все из профессорского состава. И все, разумеется, направились к нам. Ну а дальше — даже и рассказывать не хочется. Пытаясь перещеголять один другого они обвиняли меня во всех смертных и бессмертных грехах, рассказывали о том, что мое исключение из университета — дело решенное, но если у меня есть хоть капля совести, я должна завтра же сама забрать документы. Мой слабый недоуменный писк "за что?" даже не был услышан.

— Не помешал? — вкрадчивый голос раздался прямо у меня над ухом, и я, вздрогнув, обернулась. Генеральный. Похоже, не одна я не заметила, как он подошел. Ну еще бы, в пылу-то воспитательных работ! Сейчас еще и этот так воспитает, что уже и документы забирать некому будет. Как там вчера один пресыщенный вампир разглагольствовал? " Не то друзьям отдать, не то горло перерезать"? Вот что-то из подобного я, похоже и поимею.

— А скажите, дорогие коллеги, — а голос медовый-медовый, прямо стелется, — кто из вас посмел оскорбить декана?! — а в конце угроза уже неприкрытая, и настолько не по теме дискуссии, что не одна я прибалдела.

— Но, Великий, — робко начал Ольховников, — мы просто...

— Вы что думаете, я эмоции чувствовать не в состоянии? Тем более тех людей, за которых я отвечаю?

— Простите, Великий, я не хотел... — растерянно блеял Ольховников.

— Это вы испортили ей праздник? Сейчас идете в Зал, берете слово, и при всем факультете объявляете, что вели себя, как животное...

— Но, Великий!..

— Я сказал — "животное", — генеральный был явно не в духе. Назвать человека животным — да хуже оскорбления не придумать, а уж тем более из уст вампира. — И просите у светлейшего декана прощения. А затем десять минут упоенно рассказываете всем о том, какой она замечательный декан, и как процветает факультет под ее началом. Выполнять.

Ольховников потерянно ушел. Я пораженно смотрела на вампира. Да что он так взъелся-то из-за Евы? Она, вроде, и сама не девочка, за себя постоять в состоянии.

— Далее, — вот теперь, похоже, и до меня добрались. — Это что здесь за самосуд? Я буквально самый конец беседы услышал, но кажется, вы сочли, что студентка оскорбила МЕНЯ. Так почему ВЫ взялись решать, что ей за это будет? Вы всерьез считаете, что вампиры настолько беспомощны, что не в состоянии сами решить свои проблемы? Я няньку не заказывал.

— Простите, куратор, — все, как один покаянно поклонились.

— Идите в Зал, праздник еще не закончен. А вы, юная дева, извольте прогуляться немного со мной по этому коридору.

Пошла, не ожидая абсолютно ничего хорошего. Это не Лоурел, этот не посмеется. Этот властвовать привык. Вон как всех построил. И это лишь за то, что под руку попались. Что же светит мне, и подумать страшно.

— Интересное у вас украшение, — проговорил генеральный, отведя меня шагов на десять от толпы моих яростных воспитателей. Спокойно так сказал, задумчиво. Я сбилась с шага, остановилась и удивленно уставилась на него. Я жду, когда мне уже голову отрывать начнут, а он заколки мои разглядывает? Хотя верно, что ему моя голова, рабочий момент, а вот заколочка на ней и впрямь — раритет.

— Заметная вещь, — чуть пожал он плечами, тоже останавливаясь, — дорогая. Старинная видимо?

— Вам виднее. Мне говорили, ей лет двести.

— Да, где-то так, — согласился светлейший ир го тэ Дэриус. — Ну, не смею вас более задерживать. Идите, готовьтесь к экзаменам. Надеюсь, с учебой у вас все же лучше, чем с социальной адаптацией.

— А...разве вы не будете меня...воспитывать? — не поверила я своему счастью. Это что же, все?

— Боюсь, у меня нет на это полномочий. Авенэ просил меня заменить его на празднике, не более. В конце недели он вернется и сам решит с вами все вопросы.

— Кто? — не поняла я.

— Анхенаридит, — чуть вздохнул генеральный. — Куратор ир го тэ Ставэ. Я думал, вы в курсе.

— В курсе чего? — опять не поняла я. — А "авенэ" — это имя или звание?

— Это просто слово, — равнодушно пожал плечами ир го тэ Дэриус. — Которое вы уже забыли, — и коротко взглянул мне прямо в глаза. И этот жесткий взгляд так не вязался с равнодушием голоса, что я поймала это, почувствовала, словно вспышку. Глаза его блеснули — и в тот же миг я словно ощутила удар молоточком в мозг. Молоточек отскочил, а я пораженно уставилась на куратора. Вот так они это и делают? Какую-то мелочь ляпнул, не подумав — хопа, стер память ближнему, все чисто. Ведь даже не задумываясь, на автомате, они кроят нам мозги по сто раз на дню, и при этом соловьями поют о нашей свободе! Воистину славен народ вампиров.

— Какое слово я должна забыть, говорите? — интересуюсь елейненько, — "Авенэ"? Такое важное вампирское слово, что не стыдно средь бела дня глазами сверкать?

А вот нехрен мне в мозг стучаться. Спустил бы на тормозах — так я б и сама забыла. А в ответ на попытку взлома я не обязана быть вежливой!

А он, похоже, опешил. Даже челюсть не сразу подобрал. Но ничего, справился. Выразительно обвел меня глазами, чуть усмехнулся:

— Интересные у авенэ девочки, не скучные. Одна, чуть что не так, себе вены режет, другая вампиру готова горло перегрызть...Забавник он у нас. Коллекционер. Повезло вам.

— Чем же, если не секрет?

— Я б убил, — спокойно сообщил он мне, перестав веселиться, — а Анхенаридита вы, похоже, развлекаете. Палку не перегните. Чувство юмора ему порой отказывает.

— Палку перегибаете вы, пытаясь стереть мне память. И угрожая убить за то, что вам это не удалось. У вас, наверное, в школе тройка была по ментальному воздействию на человеческих особей. И скольких вы готовы убить, чтобы скрыть этот прискорбный факт?

— Да как вы смеете! — его аж захлестнуло от моего наезда, и у меня по мозгам дробно забарабанили его молоточки. Интересно, он меня сейчас просто заткнуть пытается, или уж сразу на колени ставит поклоны ему отбивать?

— Светлейший Анхенаридит, которого вы изволили величать забавником, никогда не боялся говорить со мной на равных, прекрасно зная, что вся его вампирская магия не прокатывает. А вы, очевидно, просто трус! Сдерни с вас вампирскую ауру, и что останется? Молоденькой девочки испугались, убить норовите, и лишь потому, что не смогли мне в памяти лишнее слово стереть?

— Светлейший Анхенаридит уже имел очень серьезные проблемы из-за своей излишней привязанности к отдельным человеческим особям. Не подкидывайте ему новых, коль вы так его уважаете.

Пышущий гневом генеральный куратор резко развернулся и пошел прочь, а я устало облокотилась на ближайший подоконник. Ну вот кто меня за язык тянул? Он же вообще со мной связываться не собирался! Полномочий у него нет. Это что же: у генерального куратора нет полномочий отчитать сопливую первокурсницу? Да у него полномочий хватит весь наш университет закрыть и с землей сравнять без объяснения причин. Чушь какая! Отнять меня у стаи профессорских шакалов у него полномочий хватает, полусловом раком поставить весь совет факультета — это запросто, а сделать то же со мной — лапы коротки? Потому что...что? Авэнэ не велел? Который Анхен, и формально ему напрямую подчинен. Но знать слово "авэнэ" мне нельзя, вернее он думал, что я его уже знаю, и тогда можно, но раз не знаю, то нельзя...нет, вот бред же полный с этими вампирами! А знаю я, что Анхен авэнэ потому, что я "его девочка". А "его девочка" я почему? Потому, что у меня "украшение интересное"? Ну, допустим. Допустим, он узнал заколку и сделал далеко идущие выводы. Но все равно выходит, что формально Анхен подчиняется ему, а реально — он Анхену. И все потому, что Анхен — авэнэ. Нет, это точно что-то из их вампирской табели о рангах. Которую они людям тщательно не светят, только каким-то совсем уж близким, которые по любому узнают.

И что же я из всего этого имею? Только то, что нажила я себе смертельного врага, от которого меня спасает лишь покровительство Анхена. Или видимость этого покровительства в виде новогоднего подарка. Потому как "девочкой куратора" я едва ли являюсь, да он мне, собственно, и не предлагал. А вот что скажет Анхен на мое сегодняшнее "некорректное поведение" одному Светочу известно. Тем более, что он еще и по поводу вчерашнего не высказывался. А ну как приедет авэнэ не в духе, и откажет ему "чувство юмора"? Тут уже не просто вылетом из универа пахнет, тут смертоубийство нарисовывается. И едва ли через слияние.

Ладно. Как сказал ир го тэ Дэриус, Анхен вернется через неделю. Глядишь, за это время страсти поутихнут.

Домой пришла как-то очень тихо, едва ли не бочком протиснувшись в комнату. Было тоскливо. И откровенно страшно. Эйфория ушла, мои "подвиги" уже не казались мне самой такими уж достойными. Вот что я наделала? Меньше, чем за сутки успела восстановить против себя двух самых главных вампиров в моей сегодняшней жизни: куратора моего факультета и куратора всего универа. И это при том, что Ольховников всенепременно вынесет мое дело на Общественный совет, и я схлопочу второе замечание в личное дело. А исключают, как он мне тогда сказал, после третьего. Но любому из двух оскорбленных мной вампиров достаточно только намекнуть, и третьего ждать никто не станет. Они и так уже не особо собирались...

И главное, чего я на них так взъелась? Анхен... а впрочем, уже, наверно, светлейший Анхенаридит, всегда относился ко мне хорошо, пытался как-то помогать, поддерживать. Правда, в своей вампирской манере, и его поддержка всегда приносила мне еще и боль, но он же вампир, он не может измениться, он не в состоянии думать, как человек, действовать, как человек, что он никогда и не скрывал. Напротив, еще пытался быть со мной искренним. А я... еще и радовалась ходила целый день, что сумела причинить ему боль. Ну вампир он, ну не может он не убивать, не жаждать, а когда живешь среди постоянных смертей тех, с кем еще вчера беседовал о поэзии или квантовой физике, наверно, и мир видится несколько иным.

Да вот, собственно, тот же Тема, или дружки его как спросят что-нибудь из серии "а вы трупы резали?", так я смотрю на них с легким недоумением и брезгливостью, дескать, ну что за придурки, а они на меня примерно с теми же эмоциями. Нет, говорю, пока перебираем то, что другие для нас нарезали. "Как перебираете, вот прям руками?" Нет, блин, пинцетом. Хотя если очень спешишь, то можно и руками. И снова я смотрю на них, как на идиотов, а они на меня, как на извращенку.

Вот, наверно, и вампиры на людей смотрят так же. Да, трупы, да, делаем. Жить без этого не могём. Кого можем — спасаем, кого не удается — убираем с глаз долой. Вы вон, своих животных тоже на убой выращиваете. Да и, собственно, заповедники у вас тоже есть. И больных и безумных вы там тоже, того...

Вырвавшись из мира грез, обнаружила себя свернувшийся в клубочек на кровати и сжимающей в руках его заколку. И когда я ее снять-то успела? Вот если бы вновь оказаться там, на заснеженной крыше. В тот миг, когда он мне ее дарил. И промолчать. Вот просто промолчать на все то, что мне так в нем не нравится. Да бездна с ней, с Аллой, с убийствами, с б...равыми его подвигами на окололюбовном фронте. Просто промолчать. И посидеть с ним еще чуть-чуть. И, может быть, он бы даже снова меня поцеловал. Вот теми самыми губами, которыми он кого только, и в какие только места не... Да в бездну! В конце концов, он вампир, ему восемьсот с лишним лет, и если переживать из-за всех, кого он за всю свою жизнь приласкать успел... И какая, собственно, разница, умерли они уже давно, или живут совсем рядом, или вовсе еще не родились. В конце концов, на крыше он сидел именно со мной. И заколку свою, дорогую и некогда очень значимую, он подарил тоже именно мне. Что-то я для него да значу все-таки. Или значила. А если не простит? Что тогда? Нет, что из университета вылечу, это понятно. Но вот как я буду дальше жить? Если совсем без него?