— Это не так. — Скрывая свое разочарование, как только могла, Адрана спрятала коробку и ее содержимое обратно под блузку. — Это было сделано из лучших побуждений, а это главное. Я заметила, что у вас достаточно твердые пальцы. Полагаю, вы заняли место Чензел?
— Я сделал восемь или девять вещниц, и все было готово. Чензел это не возмущало — она понимала, что так больше продолжаться не может. Отдала мне все свои книги и безделушки, и я усердно работал, чтобы занять ее место. Что я и сделал, и не так уж плохо. Постепенно я приобрел известность, а когда "Повелительница" обанкротилась — не по нашей вине — смог перебраться на корабль Уэрранвелла.
— Пэйли был с вами?
— Нет. Он умер в вещнице под названием Желтый Шут. Вернулся за сундуком с сокровищами атомистов, когда мы уже должны были быть на пути к поверхности. Наши прогнозы были немного неверны, и поле стало сгущаться раньше, чем предполагалось. Он так и не смог выбраться.
— Бедный Пэйли.
— Я был обязан ему всем. Но в тот день я усвоил урок, который заключался в том, что рано или поздно вещницы всегда выигрывают. Возможно, это величайшая игра, но она была подстроена с самого начала. Главное... знать, когда нужно остановиться.
Адрана не смогла удержаться и бросила взгляд на ноги Ласлинга. — Жизнь сделала этот выбор за вас.
— Так и было, и если бы не друзья, которых мы потеряли в тот день, у меня не было бы претензий.
— Но ваше... принуждение. Сначала вы играли в азартные игры и дрались, а потом вещницы дали вам выход этому желанию. Теперь, когда вы знаете, что вообще не сможете снова вернуться в вещницу...?
— Вы думаете, что принуждение должно было вернуться? — Он встретился с ней взглядом и покачал головой. — По крайней мере, в этом старина Пэйли был неправ. Я мог измениться и сделал это. Когда они вытащили меня из Его Мерзости, я оставил позади себя не только ноги. Эта... навязчивость... полностью прошла, и с тех пор меня не беспокоила. — Он провел рукой по губам, затем поставил стакан. — С тех пор я также почти не притрагивался к выпивке, хотя было бы невежливо отказываться от вашей доброты. Я... доволен... быть таким, каков я есть. Парусный мастер, возможно, и не обладает таким талантом, как открыватель или оценщик, но честная команда делит свой заработок поровну, и я начал получать удовольствие от своей профессии.
— Я очень рада, что вы стали моим парусным мастером, Ласлинг. Мне жаль только, что это не могло произойти при более благоприятных обстоятельствах. — Она заколебалась, чувствуя, что нужно сказать что-то еще. — Я могу надеяться, что вы мне доверяете?
Он пожал плечами, как будто этот вопрос не стоил внимания.
— Уэрранвелл назначил одну из вас капитаном, и это все, что мне нужно знать. Я помогу вам, если вы пожелаете, и заткнусь в противном случае. Я уверен, что вы покажете себя очень способной. Ваш друг, Лагганвор, кажется вам надежным союзником?
— У него есть необходимый опыт, — ответила она с едва заметной лаконичностью.
— Надеюсь, что есть. — Это произнес Лагганвор; он стоял, лениво прислонившись к дверному косяку, и стаскивал пару вакуумных перчаток. Челка низко спадала ему на глаза, словно наполовину опущенный козырек.
— Вам понравился вид из иллюминатора?
— Безусловно.
— Все мы иногда немного скучаем по дому, — заметил другой мужчина.
Она протянула руку ладонью вверх. — Присоединяйтесь к нам. Я как раз поздравляла Ласлинга с его работой. Если ветер будет дуть нам в спину, мы могли бы даже прибыть в Тревенза-Рич на день раньше.
Лагганвор подтащил еще один стул и с величайшей осторожностью опустился на него. Вряд ли кому-то из мужчин нужно было сидеть, учитывая слабое ускорение "Веселой кобылы", но Адрану устраивало принимать своих гостей так, словно они находились в роскошной гостиной, отдыхая после долгого дня, проведенного на скачках.
— Я поговорил с Коссел по пути сюда, — сказал Лагганвор. — С локатором все в порядке, и на оптическом телеграфе не было ни проблеска с тех пор, как появились новости об Инцере Сталлисе. В любом случае, мы скоро будем на пределе практических возможностей передачи сигналов.
— Блики паруса?
— Там тоже ни проблеска. Если эта эскадра находится за кормой "Мстительницы", то они ведут себя дисциплинированно.
— Пока "Мстительница" остается в тени, они ее не найдут, — ответила Адрана.
— Перед заходом в порт судно будет ставить несколько обычных парусов, — напомнил ей Лагганвор.
— Но только в случае крайней необходимости. Я знаю свою сестру. Она не станет рисковать понапрасну. — Адрана налила еще одну порцию и передала Лагганвору. — Покажите Ласлингу свой глаз, Лаг.
— Мой глаз?
— Он его еще не видел, и я думаю, ему будет интересно. Теперь между нами не должно быть никаких секретов, не так ли?
Он сделал глоток напитка, восхищенно выдохнул и поднял маленький бокал к свету. Затем поставил его на стол, откинул челку и уставился взглядом на стол.
— Пульт дистанционного управления, — сказал он, когда взгляд Ласлинга метнулся от пустой глазницы к предмету с прекрасными прожилками и цветом, который только что ее занимал. — Боза Сеннен подарила его мне, чтобы помочь в ее шпионском ремесле. Он имеет... определенные способности.
— Он может видеть сквозь предметы?
— Не так хорошо, как смотровой камень. Но он может путешествовать независимо от меня, ведя разведку. Может убивать, если понадобится.
— Заставьте его двигаться, — сказала Адрана.
— Я бы предпочел этого не делать.
— Ласлинг подумает, что там нет ничего, кроме стеклянного глаза.
— С Ласлингом все в порядке, — сказал Ласлинг с добродушным пренебрежением. — Я верю всему, что мне говорят.
Лагганвор протянул руку и прикрыл ею глаз. Он поднял руку, и глаз оторвался от стола, словно подвешенный на невидимой нити. — Чего наш добрый капитан не совсем понимает, — сказал он сквозь слегка стиснутые зубы, — так это того, что ничто из этого не происходит без усилий. Контрольная привязка очень требовательна. Это оставляет меня... опустошенным. Вот почему я предпочитаю не использовать глаз, если в этом нет острой необходимости. — Он напряг руку, повернул ладонь так, что она встала вертикально, и отбросил глаз в сторону. Он полетел к кроватке щелкунчика, покружился и вернулся.
Лагганвор поймал его пальцами.
— Довольны?
— Спасибо за демонстрацию, — сказала Адрана, выразительно улыбаясь.
Лагганвор вернул глаз на место, его взгляд был настороженным, как она и ожидала. Он пригладил челку и сделал еще один большой глоток из своего бокала. — Если повезет, Ласлинг, это будет последний раз, когда вы увидите мой глаз где-нибудь еще, кроме как в этой глазнице.
— Я бы не слишком сожалел, если бы это было так, мистер Лаг. — Ласлинг неловко улыбнулся, как мог бы улыбнуться любой, кто почувствовал что-то неладное в этом деле, не имея ни малейшего представления о его истинных формах и масштабах.
В кроватке послышалось какое-то шевеление. Тэйзакнэйкак откинул одеяло и провел руками по шлему, чтобы убедиться в том, что с ним все в порядке. Он ощупал себя, осторожно придерживаясь границы между нормальными тканями и быстростеклом Вуги. Он открыл глаза: сонные и маленькие, как у бледного, послушного кита, которого Адрана однажды видела в общественном аквариуме Мазарила. Затем он начал издавать звук, похожий на детскую погремушку, все усиливающийся и убыстряющийся, пока отдельные щелчки погремушки не смешались друг с другом, и не появился какой-то более протяжный, медленный звук.
— Я хотела бы на минутку остаться наедине с моим гостем, если вы будете так любезны, — обратилась Адрана к двум своим посетителям. — Не желательно, чтобы он был перегружен неожиданной компанией.
15
Она вытащила щелкунчика из кроватки и помогла ему сесть на сиденье, на котором сидел Лагганвор, подложив под него подушку, чтобы его лицо было на уровне ее глаз.
— Вы не умерли из-за нас, Тэйзакнэйкак. Я расцениваю это как обнадеживающий знак. Удалась ли обработка смолой?
— Похоже на то... Я... поздравляю вашего мужчину с его... проницательной... ик... ик... ик... активностью.
Ей пришлось напрячься, чтобы понять его, но это было не так уж нетипично для щелкунчиков, по крайней мере для тех немногих, с кем ей приходилось сталкиваться. Звуки, которые он издавал в своем шлеме, были чудом тонкости и плавности, но они никогда не предназначались для имитации гортани обезьяны. Удивительно было не то, что беседа с Тэйзакнэйкаком требовала сосредоточенности, а то, что это вообще было возможно.
— Если вы помните, мы немного поговорили в Малгрейсене, но сейчас ваш голос звучит для меня по-другому. Я думаю, Вуга справился хорошо, но в резонансных полостях обязательно произошли изменения. Наверное, это все равно, что заново учиться говорить. К тому же, вы отвыкли.
— Я скоро отрегулирую. Но даже если не могу говорить... ик... ик... слова вашего языка, я начал снова видеть мир. Вы не можете себе представить, что значит потерять дар ясновидения, капитан Несс. У вашего вида нет аналогичного недостатка.
— Конечно, вы знаете нас достаточно хорошо, чтобы быть уверенным, Тэйзакнэйкак. Дар действительно возвращается к вам?
— Да. Я формирую вашу звуковую картину, даже когда говорю. Она... несовершенна. Грубость разрешения опозорила бы только что вылупившегося птенца. Но это намного лучше, чем полное отсутствие звуковой картинки.
За быстрым дребезжанием и клацаньем, которые позволяли ему воспроизводить звуки речи, скрывалось постоянное завывание на гораздо более высокой ноте. Это было почти на пределе ее слышимости, и она предположила, что большая часть того, что генерировалось, на самом деле была за пределами какой-либо возможности обнаружения.
— Если мы смогли вам чем-то помочь, я рада этому. — Она слегка кашлянула. — Я уверена, что ваши друзья смогут сделать для вас гораздо больше, чем наши жалкие попытки в медицине.
— Вы сделали все, что могли, капитан, и большего от вас ожидать не приходится.
— Если у вас возникнут какие-либо неотложные потребности, не стесняйтесь сообщить мне о них. Вы точно представляете, сколько времени прошло с тех пор, как вы дали свое заявление об освобождении от ответственности?
— Признаюсь, не имею представления.
— Мы прооперировали вас всего через день или два после того, как наши корабли разошлись в разные стороны. Мы плывем таким образом уже две недели. Вы были... вы восстанавливали силы... большую часть этого времени. Мы решили, что лучше предоставить природе идти своим чередом.
— Сколько времени нам предстоит плыть?
— Не больше недели.
— Эти ваши корабли такие невыносимо медлительные. Интересно, как вы с этим справляетесь.
— Мы все делаем по-своему, Тэйзакнэйкак, и по большей части это нас вполне устраивает. В Сообществе двадцать тысяч населенных миров, и ни один из них не находится на расстоянии более года плавания от другого. В большинстве случаев это всего лишь недели, а при более благоприятных условиях — даже дни. Мы не стремимся к тому, чтобы быть быстрее. Быть быстрее — значит скорее испытывать скуку и разочарование. Мы хотим быть в безопасности, процветать и не беспокоиться о своем будущем.
— Вы не можете скучать по тому, чего никогда не знали.
— Я знаю, что ваши корабли быстрее наших, но это не делает их лучше. Вам нужны такие люди, как Ласлинг или Тиндуф, на ваших хитроумных кораблях щелкунчиков? Я в этом очень сомневаюсь. Думаю, что этим кораблям нужно примерно столько же любви и внимания, сколько лампочке. Они делают то, о чем их просят, когда их об этом просят, и о них забывают, когда они не нужны. Этот корабль... — Она погладила край своего стола. — Этот корабль, может быть, и медлительный, но он держится на поте, терпении и мудрости, на приобретение которой уходит полжизни.
— Хорошо быть довольной своим положением.
У нее появились первые слабые, похожие на предчувствие, признаки головной боли. Она где-то слышала об этом. Это было как-то связано с нахождением в непосредственной близости от щелкунчика: постоянное ультразвуковое воздействие, которое они оказывают на слуховые ощущения. — Что касается нашей ситуации... — начала она.
— Вы хотите затронуть истинную цель этого разговора.
Она вздохнула, разочарованная его откровенностью. — С моей стороны было бы упущением не обсудить это, учитывая, что каждая секунда приближает нас к Тревенза-Рич. Вы уверены, что ваши друзья будут вас ждать?
Он переплел обе пары рук, умудрившись создать впечатление невыносимого самодовольства.
— Совершенно верно.
— Хотела бы я обладать вашей уверенностью. Эти недоумки на Малгрейсене чуть не помешали вам уехать. Чуть не убили вас, если я не ошибаюсь.
— Они были тупыми орудиями в руках дураков. С ними не возникло бы никаких сложностей, если бы я уехал по собственному расписанию. Увы, все было нарушено вашим приездом и вашими настояниями на том, чтобы я уехал по вашему расписанию, а не по моему.
Она взяла себя в руки и постаралась сохранить самообладание. — Какая жалость, что у вас не было другого выбора корабля, Тэйзакнэйкак, и какая жалость, что у нас не было другого выбора пассажира. Но наши обязательства скоро будут выполнены, не так ли?
— Вы доставите меня в целости и сохранности.
— И вы ответите на мои вопросы.
— Не раньше нашего прибытия. Какие у меня могут быть гарантии, что вы не дадите мне умереть, как только я отслужу свою службу?
— Во-первых, я не монстр. Во-вторых, я бы предпочла передать вас в руки ваших друзей, которые еще дышат. Но, возможно, не повредит, если вы проявите немного доброй воли.
— Как так?
— Мои вопросы сложны и переплетены между собой. Чтобы ответить на них, одного ответа не хватит, и вы это прекрасно знаете. Так почему бы вам не показать свою искренность, подарив мне что-нибудь сейчас, а не когда мы приедем в Тревенза-Рич?
— Это правда, — сказал Тэйзакнэйкак, — что потребуется больше, чем одна точка света, чтобы осветить обширный ландшафт вашего невежества.
— Тогда мы начнем с одного ответа. Я задам вам два вопроса. Вы можете сами решить, на что вы ответите. Остальные подождут, пока мы не приедем.
— И какова цена за это... преждевременное раскрытие?
— Наши прежние добрые отношения, Тэйзакнэйкак. Я уверена, что никто из нас не хотел бы подвергать их опасности. Вот вопросы. Я хотела бы понять, почему квойны начали проявлять симпатию к Старому Солнцу. Моя сестра заметила это первой. Это новое поведение, которое никогда не наблюдалось до Реорганизации, и оно, должно быть, говорит нам что-то важное об их истинной природе. Но я не могу понять этого сама. Это первый вопрос.
— А второй? — с надеждой спросил он, как будто это могло ему понравиться больше.
— Любопытная загадка, которая не дает мне покоя с тех пор, как мы встретились с недоумками в Малгрейсене. Лагганвор сказал мне, что они — временные агенты, сшитые из кусочков обезьяны и кусочков инопланетянина. Они становятся... одушевленными, наделенными целеустремленностью и достаточным умом, чтобы служить этой цели. Но я не понимаю, как это возможно.
