— Я бы тоже хотел это знать! — огрызнулся тот. — Я отдал приказ, что коня надо дополнительно объездить!
Я ахнула и задохнулась.
— Я же сказала, что конь убийца!!!! — рявкнула я.
Тот недоуменно и непонимающе смотрел на меня, не в силах сообразить, отчего я злюсь.
Я даже закрыла глаза от отчаяния.
— Ну, сознаюсь, что недооценил опасность коня, — виновато сказал тот, действительно волнуясь и раскаиваясь за то, что так получилось с братом. — Но я запретил ездить на коне, как вы и велели, хотя и не совсем понимал...
Я заскрипела зубами. Ну попробуй объяснить что-то такой тупости! Или же он дурачит меня, пытаясь уйти от ответственности и затянуть время. Но я все равно его прикончу собственноручно, от меня он не уйдет.
— Я же сказала: конь — убийца! — я уже устала разговаривать и желала только убить его и все. И выяснить, отчего он задумал убить брата и подставить нас.
— Ну и...? — поспешно отступал толстяк, пользуясь, что у меня была больная нога. — Нет коня, которого нельзя было бы объездить...
— Это конь, выдрессированный на убийство всадника... — устало сказала я. — Его нельзя объездить... Он смирится, а потом все равно убьет, его так учили! Мы уже встречались с такими лошадьми!
— Потому что сами их дарили!? — неожиданно осклабился толстяк.
— Мы сразу предупредили вас, — холодно сказал отец.
— А откуда вы узнали, что этот конь — убийца?
— Лу была на тайной ферме в Персии, где их выращивают... — пожал плечами отец. — Зрелище самое мерзкое. И мы видели не раз таких коней, научились уже их угадывать... К тому же у Лу у самой такой конь, только на голову выше и мощнее... Она его все-таки укротила за год изнурительных обуздываний. Но он не то что сесть, он даже приблизиться никому не разрешает кроме нее — просто убивает. Ее Тор не просто страшен, на нем крови больше, чем на ней... Так что она просто видит их с первого взгляда по особенностям воспитания и крошечным отличиям движения и мускулатуры коня... Все мы различаем этих коней, нам им самим дарили...
— Я узнала его только тогда, когда Лу обратила внимание... — покаянно покачала головой Мари.
Мама поежилась.
— А я так вообще не узнала... — печально сказала принцу она. — Хоть мне уже дважды дарили такого...
Я захихикала.
— Такие кони ценятся действительно на вес золота, ты очень богатая!
— Тебя очень любят! — гнусно добавила Мари.
— Ухажеры дарят сказочные подарки... — невинно добавила я.
— Дорогая... — невинно передразнила маминых знакомых мужчин Мари хриплым голосом.
Мама нахмурилась.
Папа тоже нахмурился.
— Так, не мешайте мне убивать человека!!! — мигом протрезвела я.
— Да вы что, я сам хотел сесть на этого козла!!! — завопил старший принц, весь бурый и в пятнах. Догадавшись случайно, кого замочат. — Я не знал! Я хотел покататься!
— Ну, так можешь сесть на коня... — сладко сказала я. — Сядь, и все проблемы будут решены...
Толстяк попятился.
— Просто прокатись, ты же рыцарь и джентльмен, — сказала гордо я. — Неужели ты боишься усталую лошадь?
— Нет! — толстяк затравлено пятился.
— Сядь и я тебя прощу... Проедь кружок! — широко улыбаясь, промолвила я.
И убивать тогда не будет нужно, все случится само, — подумала я.
Толстяк, сжав зубы, отступал.
Я заколебалась.
— Все равно я тебя прикончу, вонючий убийца!
И тут окно наверху вылетело с треском.
— Лу! — раздался оттуда слабый голос Джекки. — Этот козел действительно не виноват, этого коня вчера поймали на нашем пастбище. Брат счел его отличным подарком и присвоил...
Я сквозь зубы выругалась так, что взметнулась пыль.
— А я заставил конюхов дать мне этого коня, хотя они сопротивлялись! Я хотел покрасоваться перед тобой!
То, что я сказала, было не для ушей юных мальчиков, потому что даже толстяк подпрыгнул.
— Они мне не давали, ибо я был маленький, но какой-то добрый незнакомый конюх разрешил мне покататься, сказав, как надо посвистеть, чтобы конь сделал фокус! Вот так, — Джекки посвистел.
Мы с китайцем, мамой и папой в панике рванули прочь от коня-убийцы сломя голову куда глаза глядят, а Мари пообещала убить маленькую суку, ибо конь-убийца опять взбесился. Ему не удалось вырваться и разорвать удавку, так что попало только глупцу конюху, который незаметно подошел к нему. Но конюх выжил.
Я подняла кирпич и кинула в окно, кратко, но объемно и выпукло охарактеризовав Джекки, вложив в три слова все, что я думаю о нем.
А потом, разозлившись, рявкнула на бесившегося и хрипевшего коня, заковыляв к нему. По мере приближения к нему, он успокоился. И даже потянулся ко мне головой и заржал. Ткнувшись в руку губами.
— Дайте мне теплого хлеба... — приказала я, ласково погладив ее. Конюх быстро дал мне лакомство, видимо, заранее припасенное им, и я угостила им коня.
Я погладила его. Он опять заржал.
— Наглый подхалим! — смешливо заявила я, нежно потрепав его по носу. Он ткнулся носом в ладонь и засопел. И мгновенно обшарил мои карманы, тут же проверив, нет ли там лакомств.
Я засмеялась, ибо было щекотно.
А потом дала наглому подхалиму еще лакомств.
— Его не нашли, госпожа, — подошел сзади ко мне с отчетом конюх. Странно, они вели себя так, будто я объезжала не коня, а слуг, и теперь они докладывали мне. Я сообразила, что речь шла о конюхе пришельце, которого исчез искать принц.
— Я кого-то затоптала в кустах на север возле аллеи. Он свистел... — коротко ответила я, не поворачивая спины.
— Лу... — послышался жалобный голос из разбитого окна. — Я никогда больше свистеть не буду!
Я не стала напоминать мальчику, что свистеть он все равно не сможет, по крайней мере, пока мы здесь. Потому что ворвавшиеся в комнату после того, как он посвистел, Мари со старшим принцем на пару здорово набили ему морду, разбив губы в кровь. Вряд ли с такими губами он мог бы свистнуть, если он и говорил с трудом.
— Лу... — опять раздался жалобный писк. — Одному болеть скучно... Ты тоже больна... Не отказывайся от врачебной помощи!
— Какая забота! — пробормотала я гнусно.
Меня отвлекли слуги вопросами. Они все обращались с ними ко мне, и почему они решили, что я теперь хозяйка этого поместья, один Господь ведает.
Потом пришел толстяк, и унижено спросил, что же делать с конем.
— Что с ним будет?
— Насчет этого не беспокойтесь... — буркнула я. — Не далее как завтра обязательно объявится его хозяин, вот увидите, от которого он удрал, какой-нибудь купец-перевозчик, что ни сном ни духом не ведает ни о чем плохом и просто взялся доставить его кому-то другому... может и в другой стране... так что его ни в чем ни обвинишь... Он будет хлопать глазами, и ты еще и извинишься, за то, что украл такого хорошего коня... А конь будет вести себя как шелковый, окажется просто, что это боевой конь, который должен отбиваться от других, и такой хороший человек как принц его украл, ай-яй-яй... Есть будет из рук и тебе еще и стыдно будет, и он просто уедет со своим хорошим любимцем...
— Как бы ни так! — прорычал толстяк.
Я дала "ужасному подхалиму" еще сахара, и он довольно фыркал.
Старший принц растеряно смотрел на это.
— Ходячая катастрофа... — ласково вздохнула я, поглаживая коня. — Что с тобой делать? Второй конь-убийца в одной конюшне будет слишком... Тор будет тебя ревновать... Да и времени нет тобой год заниматься... И что вы вместе с Тором только наделаете!? — печально покачала головой я.
— Так ты его и получишь! — ревниво сказал толстяк. — Он будет в моей конюшне!
— Дурачок! — ласково потрепала я толстяка, как до этого коня. Чисто механически, просто перенеся руку. — Тут только я одна могу выжить, если он меня сбросит, даже Мари не смогла бы, а она в сотню раз тренированней вас... Даже мой Тор сбрасывал и пытался убить меня еще несколько лет после года укрощений... — я ласково успокаивала толстяка, трепая его по холке и плечу ласковыми пальцами, точно как лошадь. — Конечно, я бы с удовольствием посмотрела бы на тебя, как ты на него сядешь и поедешь... — с удовольствием сказала я, — но, боюсь, отец тогда меня не простит...
— Лу!!! Что ты делаешь!?! — прошипела мне сверху Мари, яростно глядя на мои действия.
— Глажу коня... — случайно ляпнула я, а только потом спохватилась и убрала руку.
— Жеребца!!! — прошипела злобно Мари.
— Лошадь... — я поспешно начала гладить настоящего коня. — Признаться, я не заметила разницы... — смутилась я.
— Чтоб я больше такого не видела! — рявкнула Мари. — И не смей оставаться с этим жеребцом одна!!!
Сюда спешила мама с мрачным лицом. Она тоже видела.
— Мама, я ошиблась!!! — закричала я побыстрей. — Меня ударило, я не обратила внимания на разницу пород...
— Почему ты еще не в постели? Не лечишься? Запустить хочешь? — спросила мрачно мама. — Пусть китаец немедленно сложит твои кости. Брысь отсюда!
Я неохотно отвернулась от коня, не желая уходить. Вокруг меня засуетились лекари, но я упрямо не хотела уходить, оставляя им своего маленького коника-убийцу... Я уже чувствовала привязанность к нему... Они могли убить его...
Лекари кружились вокруг, как осенние листья, подставляя носилки, и конь снова заволновался, и я отказалась наотрез уходить. Послав их... И, чем больше они суетились, тем больше я упрямилась, что абсолютно здорова, хоть шаталась.
Наконец проклятый китаец нечаянно ударил меня по распухшей ноге, и я потеряла сознание от боли, упав чуть не под копыта коня.
— Я абсолютно здорова, — упрямо прошептала я.
Очнулась я в постели.
От кошмара.
Мне казалось в бреду, что надо мной стоял старший принц.
Я открыла глаза.
Надо мной стоял старший принц.
— Я вам нравлюсь? — фатовато спросил меня старший принц, самодовольно поправляя бабочку на толстой шее.
Меня передернуло. Видно, слишком наглядно.
Он нахмурился.
Я отшатнулась и забилась подальше к стенке.
— Вы напрашиваетесь на комплимент?! — шокировано спросила я с расширенными глазами.
Кошмар. У меня в голове мутилось от лекарства и дурости. Я никак не могла вспомнить спросонья и от потери сознания, кто и почему и зачем он мне.
Он облизывал губы. Он что-то слишком сильно среагировал.
И тут меня озарило.
— Кастрат? — наконец вспомнила все я. — Г-губки красите?
— Рррррр... — ответил добрый человек.
За его спиной в двери маячила одна из бабушек, потому я чувствовала себя вполне спокойной. Хоть зверь в спальне это мерзко. И почему нет никого из наших?
Он навалился на мою ногу. Я побелела от боли, еле-еле удержавшись на краю сознания от безумной пронзившей меня боли.
— Меня плохо починили... — через адскую боль через силу улыбнулась я, стараясь не дрогнуть и выглядеть бодрой.
— Не ломайся! — буркнул толстяк, наваливаясь на больную ногу на постели. — Ты мне нравишься!
И тут я поняла, что он безнадежно пьян.
Я слишком поздно поняла, что он собирается делать, ибо даже не представляла себе, что на меня, раненную, может напасть мужчина, хозяин поместья, в присутствии старой женщины, маячившей на заднем плане. Не говоря о том, что я его гостья, а он хозяин, долженствующий нас защищать. Пригласив нас к себе.
Вся умирая от боли в ноге и в сломанных ребрах, я начала отчаянно сопротивляться профессиональному бойцу раза в три тяжелее, чем я. Хорошему бойцу, пытавшемуся с рычанием разодрать мое платье.
Ощущение предательства и бессилия затопило меня — я была чудовищно слаба, а ведь даже в лучшей форме я не решилась бы на полный контакт с ним в захвате, а убивала бы его ударами издалека, не дав ему навалиться на меня или перехватить руки.
Я отчаянно, безумно боролась.
Но я была ранена, опоена сонной травой для излечения, и свежий боец был слишком тяжел, ловок и подвижен, а боль рвала меня изнутри.
От безумной бушующей боли в ноге я совсем, наверное, стала прозрачной, а не бледной. Теряя соображение от боли, я все же изогнулась и ударила, резко безумно выпрямившись, головой ему в лицо.
Он захлебнулся от неожиданности кровью. А я билась как в припадке, лупя макушкой ему в нос и превращая его лицо в кровавое месиво.
— Ах ты сука! — взревел он.
От неожиданности хватка его ослабла, и я сумела вырвать руку и ударить его в глаза на последнем издыхании.
Он так и не успел полностью разорвать на мне платье и что-то мне сделать. Вроде бы кто-то кинулся мне на помощь, но это была лишь старая бабушка.
К сожалению, толстяк, с его сильной реакцией, сумел все-таки откинуться назад от моей сейчас сравнительно медленной руки ему в глаза, и я не выдавила их до конца. Он слишком сильно дернулся назад, почувствовав удар в глаза.
Но, зато, к счастью для меня, быстро отдернувшись и уходя от выдавливания глаз, он слетел с кровати, не рассчитав. И я, извернувшись, так же лежа, страшно, изо всех сил, ударила ему в лицо здоровой ногой.
И, теряя сознание от боли, била, била, била ногой ему в кровавую безжизненную маску лица, потеряв от боли и одурения лекарствами рассудок и соображение. И вообще даже плохо видя куда била, так все плыло.
Я даже не помнила, как, впадая в белую горячку исступления и бреда, я все наносила в пространство удары, а меня пытались остановить и успокоить ворвавшиеся мама и доктора. И как мама, сразу оценив по моей разорванной рубашке и виду, что произошло, да и бабушка лишь подтвердила это в своей истерике, приказала слугам убить эту толстую мразь, и как лекари и подбежавший отец не дали это сделать. Какой был скандал, как бабулька (старая родственница принца) каялась и молила на коленях маму, что она и понятия в помине не имела, что принц затеял... и что она не досмотрела, будучи оставленной с больной... и что он ничего не успел; и как Мари рычала и была готова убить их всех; и как родители забрали меня оттуда, уезжая, и мама плюнула открыто на замок и эту корону.
Я уже была без сознания под охраной своих китайцев, перенесенная в карету озлобленными до бешенства случившимся телохранителями и желавшими вырезать все мерзкое подлое гнездо... Но я плыла и плохо что понимала...
Глава 23.
В Голландии была весна.
Я сидела на веранде и тоскливо смотрела, как Мари веселится.
В Англии был дождь. Но оттуда мы уехали еще три дня назад. Родители просто уехали из Англии после всего, что случилось, наплевав на расследование и Англию. К тому же, не было известно, жив ли старший принц. Быстро уехали. После того, как я его отделала, мама добавила, а китайцы собирались его кастрировать. Очень быстро уехали. Отец странно себя чувствовал — он вроде подал в отставку, ибо за ними еще и гнались. Ясное дело — отставка! По крайней мере, после того, что старший принц попытался сделать с его дочерью, работать на Англию он не собирался.
— В рубашке ты родилась! — разглядывая мои переломы, сказал китаец. — Ее даже не разорвали!
Я хмуро промолчала. Он имел в виду рубашку, а не меня.
— А вот бить больной ногой принца не надо было! — поучающе проговорил китаец. — Ты потеряла сознание и не убила его!
