От удара кия по шару другие шары разлетались в лузы, и ты должна была чувствовать, куда они разлетятся. Одним ударом вбить до двадцати шаров.
— Эх, подбил бы кто-то именно сейчас вон ту зеленую машину, раздолбав ее левое колесо... — как-то детским голосом с любопытством сказала я. Но, увы, она была еще слишком далека.
Саня тут же упала на колено, я даже договорить не успела, как она снайперски выпустила очередь, будто на соревнованиях. Хоть это и было несказанно далеко.
Зеленая машина резко пошла влево. Это был уазик. Он словно закрыл собой сразу три машины, поскольку их опережал, превратив в одно мгновение дорогу в ад. Ибо они столкнулись. Я словно видела все точки пересечения идущих машин. И ничуть не удивилась, когда в эти три врезались или задели еще пять машин. Такое бывает раз на миллион, но никто не посылает шар в лузу случайно — на то и мастер, чтоб по его удару полдюжины шаров оказались в лузах. Они могли бы его элементарно объехать, если б все не произошло так быстро. Именно в данный конкретный момент в этой точке пересеклись почти все трассы. Они бы проехали эту точку по очереди и ничего не заметили.
Но через секунду там горело уже десять машин, все взрывалась, а они все налетали друг на друга.
Саня сама без моего вмешательства тщательно прицелилась и прострочила бензобак почти целой, развернутой боком к нам машины, шедшей в самом тылу и почти не пострадавшей. Только от нее почему-то стремительно разбегались люди.
И тогда там начался ад, ибо за этим взрывом почти мгновенно последовали другие... А потом абсолютно все скрылось в безумной вспышке.
— Боеприпасы... — хихикнула Саня.
Я по-детски пожала плечами. Мой ручник так и не был поднят на врага.
— О Боже... Из этого ада так ни одна машина и не вырвалась...
Я оглянулась на голос. Все военные и телохранители как-то странно большими глазами смотрели на нас с Саней.
— Это невозможно! — прошептал один из них. — Там же было минимум четыре роты... Мы же должны были все погибнуть... Невозможно, чтобы две девчонки сумели остановить их!
— Двумя очередями... — зажмурившись, хихикнул кто-то. — Пора на пенсию, офицеры... Я же видел, что все мы уже похоронили себя и даже не думали даже, что даже можно спасти наше высокое начальство...
Его оборвали возмущенные голоса.
— Да ты что... Да мы бы шутя справились... Просто машины были далеко... Если б они подъехали чуть поближе...
— Да, как хорошо, что они были далеко, — поежилась Оля. — Как тот снайпер с машины даже с такого расстояния одной очередью снял баптиста, расставившего руки и побежавшего к ним с проповедью любви! Следующей очередью он накрыл бы абсолютно всех...
Они как-то притихли.
Мне это все не понравилось. Тут было слишком нехорошо.
— Оля, Саша, мы уезжаем... — вздохнула я. — По счастью нам приказали уехать, тут все под контролем...
Я шагнула к машине.
— Куда!?! — в меня неожиданно ухватились со всей силой. — Кто это приказал вам уехать!?!
Я в недоумении оглянулась и увидела уцепившегося за меня нашего странного пассажира. Словно дурацкий ребенок.
Я недоуменно посмотрела на него.
— Кто отправил вас?!
Я посмотрела на его соседа, начальника его охраны, увязавшегося за ним, который был бледен.
— Я отправил, — сказал он покаянно и подавленно.
Боже, как ему дали по голове! Я думала, у него шапка отлетит.
— Спасибо! — сказал начальник местной охраны. — Но только это было до того, как я увидел машины там!
И вздохнул:
— Машины были так далеко!
Кто-то застонал при последнем слове.
— Мне кажется, что ты не здоров... — пробормотал кто-то начальнику охраны.
— Офицер! — жестко обратился наш пассажир ко мне, стоявший рядом с равнодушным американцем. — Немедленно обеспечьте охрану!
Я пожала плечами.
Начальник охраны извинился передо мной.
— Тот человек еще жив? — мрачно кивнула я на лежащий метрах в двухстах труп побежавшего навстречу.
Кто из его подчиненных гуськом побежал к нему.
Я смотрела, как он бежит. И вдруг подняла пулемет, прицеливаясь в него. Саня синхронно повторила мои действия.
Он бежал как-то медленно.
И внезапно из травы ему навстречу ударили две очереди.
Все ахнули.
Со своей реакцией я ударила на вспышку света фактически одновременно. С нехорошим выражением лица зачищая эти точки до тех пор, пока обойма не кончилась.
Саня ожесточенно строчила слева с какой-то адской яростью.
Потом мы обе хладнокровно стали менять обоймы.
Все странно молчали.
— Интересно, я случайно не попала в бегущего? — покаянно спросила я Саню.
— Жалко его... — прошептал кто-то. — Он упал...
— Разве нельзя было его не подставлять?
— Эй, ублюдок! — завопила я. — Немедленно тащи сюда труппы только что убитых и раненных!
— Немедленно перестаньте кощунствовать! — ожесточенно сказал начальник здешней охраны. — Кем бы вы не были, он не заслуживает этого!
Все осуждающе посмотрели на меня, а потом на труп только что застреленного врагами человека, что вызвал огонь на себя и позволил обнаружить лазутчиков, и тем погиб смертью героя.
И тут труп встал, застонал, и побежал дальше.
Мы синхронно с Саней вскинули пулеметы. Обе напряженно глядели в прицелы, пока он бежал, водя немного ими по подозрительным точкам.
— Назад, Сеня! — заорал начальник охраны. — Не ходи, тебя убьют, убьют!!!
Я синхронно развернулась к нему вместе с пулеметом, не отрывая безжалостный взгляд от оптического прицела. Пулемет мгновенно нацелился ему в голову.
— Беги вперед! — тут же заорал начальник. — Сделай, что просили...
Наверное, он что-то увидел в моих глазах.
А тот парень, вдалеке, громадными прыжками побежал за трупом.
Они все так на него смотрели! Так переживали!
Даже не слышали, что вдали появилось какое-то странное урчание. Но заметила я.
Никто даже и не заметил, слишком они были заняты судьбой бегущего, как я исчезла, запрыгнув в машину и дав задний ход.
Урчание усилилось, и спереди уже была видна громадная колонна.
Машина почти мгновенно набрала скорость. Невидимая за самолетом, я набрала двести за десять секунд на этом джипе. И очень быстро прошла на джипе в обратную сторону навстречу колонне на фоне дальней стены так, чтоб солнце било всем, кто смотрел, в глаза.
На фоне уже отчетливо слышавшегося гула, я была уверена, никто не заметил в черной тени стены мой промчавшийся на большой скорости джип. Все заняло совсем небольшое время.
Я обошла по большой окружности это пятно взрыва, где прошлый раз взорвались машины, притормозила и издалека зашла этому пятну в тыл. Отсюда было хорошо видно громадную колонну машин, уже идущих на большой скорости.
Никакая сила не могла остановить их.
Я на всем ходу загнала машину в кустарник под забором, и тут же выпала с ручным пулеметом на траву. Рядом упал ящик с той дурацкой смесью бронебойных с зажигательными, который вытянул у покойных Иван.
Слезы текли у меня по щекам, но я улыбалась. Я знала, что вернуться мне не придется. Сто двадцать машин. Я улыбалась. Я улыбалась. Я улыбалась. Я успела вовремя.
Колона рычала уже близко. Это шла смерть.
Солнце светило мне в спину, впереди был дым, он ел водителям глаза, пока они не могли меня видеть.
В долю мгновения я вскрыла ящик. Шла вторая секунда, после того, как я выпрыгнула из машины.
Я увидела один из кустов у дороги и тщательно прицелилась в него. Заранее пристреляв его несколькими выстрелами. Он был слишком далеко от меня. Но в этом была и какая-то надежда. Именно здесь дорога делала поворот, так что их бензобаки на несколько мгновений все равно будут мне хорошо видны. Они будут объезжать это пятно, и, хоть я довольно далеко, но оружие отлично достает, а оптический прицел — с сорокакратным приближением.
Восемь секунд, а первая машина уже вышла... Пропусти я ее, и она выйдет на ровную прямую. У самолета началась настоящая истерика, ибо им было уже видно колонну машин и нити очередей. Наши открыли беспорядочную стрельбу.
— Прости мама... — прошептала я. Я улыбалась. Я полностью сосредоточилась на цели. Максимум через тридцать секунд, которые нужны, чтобы меня обнаружить, они сделают из меня мясо, но не я уйду. И я нажала спуск...
Я стреляла очень быстро, ловя бензобак в перекрестье прицела, когда машина проходила мимо. А ведь они шли непрерывной полосой и на большой скорости там, вдали. Я стреляла непрерывно, разнося их к черту. Я жила, словно автомат, ибо действовала со всей доступной мне на сегодня скоростью, точностью и четкостью.
У меня было такое ощущение, что я плыла — за секунду сменялись до двух целей в перекрестье. Я плакала, но изворачивалась и стреляла, стреляла, стреляла.
Машины словно сбесились. Они рванули вперед, не понимая, что я у них в тылу. Солнце било им в глаза, они шли в дыму и грохоте взрывов, стреляли почти отовсюду. Да и прошло меньше минуты, а в этом случае, да и при том, что у тебя есть приказ прорваться, не так легко определить, где снайпер.
Машины с простроченным зажигательными бензобаком взрывались часто не сразу, а уже пройдя какое-то расстояние, ибо они шли на скорости. Потому никто не мог определить, где я.
Они сталкивались в хаосе, взрывались вместе...
От самолета неслись очереди. Они мне очень помогали, ибо в этом хаосе водители были сосредоточены на них. И думали, что это оттуда стреляют. Они уже пытались прорваться любой ценой, ничего не жалея. Сквозь точку поворота шли пятерки машин. Мне надо было уничтожить их всех, и за секунды. У меня в голове был ад. Я умирала от напряжения, поражая все цели. Время словно стало. Я успевала сделать в неслыханное количество раз больше, чем это мог представить человеческий ум. Очередная обойма отлетала в сторону, и снова я строчила, мгновенно меняя точку прицела. Эти короткие серии стали почти непрерывной очередью серий.
Разлетелось уже около сорока машин. Машины сталкивались, взрывались, переворачивались, а проход смещался все ближе и ближе ко мне. Ибо с той стороны была яма взрыва.
Сорок три секунды с начала стрельбы.
Грузовики со странными военными натужно ревели. Рвались бензобаки, боеприпасы... Никто же не мог предвидеть, что у нас окажется дурацкая смесь бронебойных с зажигательными патронами для ручных пулеметов. Обычными черта с два взорвешь. А так они носили свою бомбу с собой. И, обычно, взрыва бензобака хватало абсолютно и полностью на тех, кто ехал в машине.
Мне трудно было понять, какая сила заставляла меня переводить пулемет на новую цель и угадывать, что она все-таки уже взорвется, что машине уже хватит пуль.
Колонна двигалась с большой скоростью. Задачка для школьника — за сколько секунд она пройдет до конца мимо поворота, если пулеметчик знает, где у машин бензобак?
Минута и тридцать секунд.
Я плыла. Количество горящих, перевернутых, столкнувшихся машин не поддавалось описанию.
Руки у меня дрожали в такт раскаленному пулемету.
И тут передняя машина развернулась и пошла на меня. Я поняла, что пришло мое время.
Простите, прощайте, родные мои...
Я истерически захохотала.
Все машины пошли на меня.
Я прострочила кабину первой машины, потом прицелилась, всадила очередь в левое колесо, а потом, когда машина с мертвым водителем на скорости стала разворачиваться, всадила в подставленный бок очередь в бензобак.
Машину разнесло к черту. С ней столкнулись другие. Но остальные хладнокровно обошли ее.
Я истерически смеялась изо всех сил. Они все шли на меня. А в ящике — пять-шесть обойм.
Навскидку я прострочила стекло другой машины, когда она пошла влево. Мертвый водитель ткнулся в разбитое стекло. А машина пошла по кругу, пока не подставила бензобак.
Короткий прицел, очередь, и машина скрылась в вспышке пламени. Взрыв произошел в тот самый момент, когда на резко закрутившуюся машину налетела задняя.
А я, поскольку мне уже не надо было скрываться, начала бить по идущей под углом ко мне колонне вдали.
При такой расстановке трудно было попасть точно, ибо угол, под которым я видела бензобаки, был острый. Рука не дрогнула, часть машин стала рваться от одной очереди. Но я сейчас выискивала машины через одну — мне главное было заблокировать их, пока я не умерла.
Пули свистели повсюду, но против солнца они не могли меня точно увидеть и попасть на ходу. Я стреляла непрерывно — жить мне оставалось секунды. И я била, била, била с дьявольской точностью.
И тут случилось что-то странное — люди прекратили стрелять. И машины вдруг отодвинулись и замерли. Все остановилось.
— Боитесь, суки! — плюнула я.
Все молчало.
И тогда машины остановились и разъехались. Освободив место. И из-за машин появился ТАНК.
ТАНК!!!
Длинное дуло медленно и неторопливо появилось из-за машин.
Со мной случилась истерика — я и хохотала и рыдала одновременно.
А потом сосредоточилась.
Все молчало, они даже заглушили моторы — все ждали, пока танк расправится со снайпером. Может даже просто проутюжит его колесами.
Танк медленно приближался. Что я могла сделать!?
Только смеяться.
Дуло пушки медленно опускалось на меня. Эта черная бездна просто затягивала меня. В окуляр мощного прицела она была близко-близко. И я, сосредоточившись как никогда в жизни, стала стрелять точно в черное отверстие опускающегося дула. Непрерывной очередью.
Ни на что не надеясь и просто стреляя.
И когда пулемет дрожал в моих руках, мне показалось, что это уже было. Точно также когда-то уже дрожал автомат в моих руках, и я стреляла, стреляла, стреляла...
Но вот только вместо воспоминаний почему-то вспомнился старый кошмар, мучивший меня в детстве. И никакой правды. В этом кошмаре я, маленькая, сижу у бильярдного стола с Иваном, и смеюсь, смеюсь, смеюсь... Я не вижу, как вошли люди, но я вижу только, как его лицо разлетается и он падает, и я кричу, кричу над кровавой маской... И плачу... А потом мой бок ожигает адская боль. По нему растекается кровь... Добей звереныша... — слышу я голос. — Можешь руками... И ко мне со смехом приближается ужасный человек с автоматом... Безумия отчаяния захлестывает меня... И я, крошечная, скорей даже не знаю как, бью его кием в руках точно в яблочко на горле, будто это бильярдный шар. Схватившись за горло, он, ничего не понимая, с хрипом и удивлением в глазах падает к моим ногам... Никто так и ничего не понял, когда я просто прыжком, застонав, упала на автомат. И только когда автомат задергался в моих руках, с совершенно с беспощадным и непримиримым жестоким выражением на моем маленьком искаженном слезами лице, они опомнились, но было уже поздно... Слезы лились из моих глаз, и я, маленькая, истерически хохотала и по детски выла, умирала от боли в боку, но, сжав зубы, все стреляла, стреляла... Они вбегали, не понимали, умирали... Даже когда выли сирены, я все стреляла... А потом мир словно раскололся надвое, и все исчезло...
И только странные обрывки разговора над кроваткой... Слышу я голос...
