"Конец света" (Война стариков 6)

— Они не взбесились внезапно, — сказал Ламберт. — Восстание в Киото готовилось долго. И присутствующая здесь лейтенант вспомнила о подавлении восстания год назад, на ... где?

— Чжун Го, — подсказала я.

— Спасибо. Может быть, сейчас это Равновесие и кристаллизует действие, но к чему бы оно ни приводило, это существовало уже много лет.

— Тогда Союз колоний должен был готовиться к этому годами, — сказала Пауэлл, которой уже наскучил этот разговор. — Но этого не произошло, и теперь мы и все остальные на "Тюбингене" переходим от одного глупого внутреннего кризиса к другому. Это глупо и бесполезно.

— Нет, в этом есть смысл, — не согласился Ламберт.

— Ты понимаешь? Как тебе это?

— Мы не привязаны к этому месту. Мы не привязаны к Киото. Мы не были привязаны к Франклину. Мы не привязаны ни к одной из колоний, потому что родом с Земли. Так что нам нетрудно прийти и побродить по окрестностям, если понадобится.

— Мы передаем эту работу киевской полиции, — отметил Сальсидо.

— Да, но после того, как справимся с трудной частью. Это наша работа. Решать сложные вопросы.

— Но ты только что сказал, что это не долгосрочное решение, — сказал Сальсидо, махнув рукой в сторону воронок. — В таком случае, самое сложное еще впереди, а это значит, что мы вернемся. Или кто-то вроде нас.

— Да, забавно, помню, как пару недель назад я говорил о том, что это не решение коренных проблем, и меня заткнули криком "кому какое дело" и песней о пицце.

— Это была отличная песня.

— Если ты так считаешь.

— Вот что я хочу сказать: то, что мы делаем сейчас, становится все более полным дерьмом, — сказала Пауэлл, подводя итог дискуссии. — Если это то, чем мы сейчас занимаемся, прекрасно. Пусть будет так. Но я бы предпочла стрелять в инопланетян. Думаю, все остальные тоже бы так поступили.

— Она не ошибается, — сказал мне Сальсидо.

— Да, не ошибается, — согласился Ламберт.

— Знаю, — подтвердила я.

Часть четвертая

Пятница.

— Первопричины, — говорил Ламберт. — Вы все смеялись надо мной, когда я говорил о них, а теперь посмотрите, где мы находимся. Еще одна колониальная планета. Еще одно восстание. Только на этот раз планета уже объявила о независимости.

Шаттл раскачивался на пути через атмосферу Хартума. На этот раз в нем были не только мы четверо, но и весь мой взвод, как это было на Русе. На этот раз мы не занимались подавлением протестов. На этот раз мы наносили точечный удар по премьер-министру Хартума, который провозгласил независимость планеты, призвал толпы захватывать здания Колониального союза, а затем скрылся с группой советников в неизвестном месте, вероятно, потому, что знал, что Колониальный союз будет не особенно доволен им.

На самом деле очень недоволен. Недоволен им и, по сути, всем руководством его партии, поголовно поддержавшим независимость, но, следует отметить, не представившим ее на ратификацию парламенту планеты.

— Они учились у Франклина, — продолжил Ламберт. — На этот раз они решили не давать нам шанса отреагировать первыми.

— Что делает их независимость незаконной, — отметил Сальсидо. Он сидел рядом с Ламбертом.

— Это всегда было незаконно, — сказал Ламберт. — Я имею в виду, что Союз колоний никак не мог признать законность их независимости. Поэтому у них не было причин выносить этот вопрос на голосование.

— Но теперь это также незаконно в их собственной системе правления.

— Нет, потому что премьер-министр заставил свой кабинет министров утвердить декларацию о чрезвычайных полномочиях и распустил нынешнее правительство, — возразил Ламберт. — Все законно, насколько это возможно.

— Ради той малой пользы, которую это ему принесет, — сказала Пауэлл. Она была немного дальше Ламберта и Сальсидо, на другой стороне шаттла, как и я.

— О, Илзе, с ним все будет в порядке, — сказал Сальсидо. — Он в неизвестном месте.

— Куда мы сейчас направляемся. Еще одно падение с большой высоты и уничтожение.

— Нам нужно захватить премьер-министра Окаду живым, — напомнила я Пауэлл.

— Слететь с большой высоты, захватить, а затем уничтожить, — поправилась Пауэлл.

— Возникает вопрос, откуда мы знаем, где находится это нераскрытое место, — сказал мне Ламберт.

— У Окады в крови были нанопередатчики с тех пор, как он стал премьер-министром, — пояснила я.

— Полагаю, он об этом не знает.

— Скорее всего, нет.

— Как они туда попали, если вы не возражаете против такого вопроса?

— Понятия не имею, — призналась я. — Если бы мне пришлось гадать, я бы предположила, что в тот или иной момент он обедал в Колониальном союзе, и тогда ему подсунули их.

— И мы удивляемся, почему на Союз колоний не смотрят с большим энтузиазмом, — сказал Ламберт.

Пауэлл закатила глаза. — Вот так.

— Можешь издеваться надо мной сколько угодно, Илзе, — сказал Ламберт, а затем исчез, когда позади него в шаттле появилась дыра, и его вместе с Сальсидо и солдатами по обе стороны от них затянуло в верхние слои атмосферы Хартума. Моя боевая униформа, почувствовав падение давления и повреждение шаттла, немедленно натянула мне на голову маску и начала вытягивать кислород из того, что оставалось в кабине шаттла. Одновременно я, как командир взвода, подключилась к системам шаттла, и они сообщили мне то, что я и так поняла: шаттл был подбит и больше не мог уверенно контролировать снижение.

Я подавила желание запаниковать и сосредоточилась на оценке повреждений. Пилот пытался удержать шаттл от падения, борясь с поврежденным управлением. Четверо солдат вылетели из растущей дыры в борту шаттла. Еще пятеро погибли или смертельно ранены, пятеро других получили серьезные ранения, но живы. Пятнадцать человек не пострадали, не считая меня.

Шаттл заявлял, что его отслеживают; тот, кто напал на нас, еще не закончил.

Я подключилась к шаттлу и разрешила дверям шаттла открыться. Всем выйти, — сказала я по каналу связи между мозгодрузьями взвода. Мой имитированный голос звучал спокойнее, чем я была на самом деле.

Мы все уже были одеты, чтобы выпрыгнуть из шаттла. Мы как раз занимались этим раньше.

Огневыми командами. Идем.

Оставшаяся часть взвода направилась к выходу. Пауэлл осталась со мной, крича на отставших. Пилот старался держать шаттл ровно, насколько это было возможно. Мы с Пауэлл выбрались за дверь как раз перед тем, как какой-то кинетический снаряд разорвал шаттл на части. Я быстро проверила системный канал связи в униформе пилота. Там ничего не было.

Лейтенант, — прислала сообщение Пауэлл. Она падала примерно в ста метрах от меня и передавала мне направленным лучом. — Посмотрите вниз.

Я посмотрела вниз и увидела мерцающие лучи, устремляющиеся в вечернее небо. Они не поднимались до края атмосферы, а заканчивались в точках подо мной.

Они поражали моих солдат. Убивая их.

Погружение в полный камуфляжный хаос, — послала я по каналу связи взвода всем, кто еще был жив. Затем приказала своей униформе закрыть меня, отключила связь и подобралась как можно ближе к дыре в атмосфере. Функция камуфляжа униформы скрывала меня визуально и делала все возможное, чтобы рассеять любые электромагнитные волны так, чтобы они проносились бы мимо, а не возвращались к приемнику, настроенному на наведение на меня. Моя униформа также совершала едва заметные движения и посылала отростки, которые беспорядочно перемещали меня, меняя скорость и направление снижения, что практически затрудняло прицеливание. Каждый солдат взвода, услышавший мой приказ, теперь делал то же самое.

Погружение в хаос могло убить немодифицированного человека из-за рывков и поворотов. Моя униформа стала жесткой в области шеи и других суставов, чтобы свести к минимуму возможные травмы. Это не означало, что я не чувствовала, как напрягаются мои внутренности. Но это не должно было быть комфортным. Это должно было сохранить жизнь.

И еще одно: камуфляж, рассеивающий электромагнитное излучение, эффективно ослепляет вас. Вы падаете, полагаясь на данные, которые ваша униформа собрала до того, как вы включили хаос, чтобы она могла отслеживать, где вы были и как далеко упали, учитывая все изменения направления и скорости падения и передавая их вашему мозгодругу. Камуфляж был разработан таким образом, чтобы я снова могла видеть на высоте один километр — как раз достаточно времени, чтобы оценить и спланировать окончательный маршрут спуска.

Если только не произошла ошибка, и в этом случае я увидела бы землю как раз перед тем, как врезаться прямо в нее. Или могла бы вообще не увидеть ее. Просто раздался бы внезапный удар.

И еще: я бы не узнала, попал ли в меня один из этих лучей, пока он не начал бы поджаривать меня.

Поэтому вы не совершаете полное погружение в камуфляжный хаос без крайней на то необходимости. Но в тот момент именно в таких условиях мы и находились. Я и все остальные солдаты взвода.

Это также означало, что, когда мы приземлимся, то будем рассредоточены по всей сельской местности и будем вести себя тихо, чтобы нас не обнаружили. На нашем инструктаже я указала взводу альтернативную точку эвакуации на случай, если что-то пойдет не так, но выброс из шаттла на такой высоте и последующее погружение в хаос означало, что оставшаяся часть взвода, скорее всего, будет разбросана на сотню километров в поперечнике. Когда мы приземлимся, то будем одни и начнем охоту.

У меня было несколько минут, чтобы обдумать все это, пока я падала.

За эти несколько минут нужно было обдумать случившееся. Проще говоря, шаттл не должен был быть обстрелян в верхних слоях атмосферы Хартума. Хартум, как и любая планета Колониального союза, был защищен от попыток нападения инопланетных рас. Но так же, как на Франклине и на всех других планетах, которые мы недавно посетили, эти защитные сооружения были построены и управлялись самим Союзом колоний. Даже если бы эти установки были захвачены гражданами Хартума и брошены их операторами Союза, любого, кто попытался бы ими управлять, заблокировал бы комплекс встроенных мер безопасности. Если только операторы Союза не перешли на другую сторону — что возможно, но маловероятно — то это были чьи-то чужие лучи.

Еще одна проблема: "Тюбинген" должен был отслеживать посадку шаттла и предупреждать нас о любых наземных атаках и защищать от них. Если этого не произошло, это было связано с тем, что он был занят другими объектами. Это означает, что на него напали либо с поверхности планеты, либо над ней. В любом случае, также не со стороны Союза колоний.

Если это было правдой, то это означало несколько вещей. Это означало, что, что бы ни происходило в Хартуме, это было связано не только с независимостью планеты — планета присоединилась к врагам Колониального союза. И затем подстроила нам ловушку. Не именно для "Тюбингена" — тот, кто это делал, не знал, какой из кораблей колониальных вооруженных сил предпримет ответные действия. "Тюбинген", его шаттл и мой взвод — все это было случайностью. Нет, ловушка предназначалась для самого Союза колоний.

Но почему и с какой целью?

Включилась визуальная связь, и я оказалась в километре над землей. Вдалеке виднелись огни, указывающие на наличие какой-то цивилизации. Прямо подо мной была темная холмистая местность, покрытая растительностью. Я выждала как можно дольше и выпустила самоликвидирующихся парашютоботов, которые широко разлетелись, чтобы поймать воздух и замедлить падение. Я тяжело приземлилась и перекатилась, а затем на минуту осталась лежать на спине, переводя дыхание и глядя в небо. Была местная ночь, и темнота растительности в сочетании с моими глазами, разработанными Колониальным союзом, позволяли мне видеть звезды во всех их местных созвездиях. Я заметила несколько из них и, используя местное время и дату, рассчитала свое местоположение.

Связалась со своим мозгодругом, чтобы узнать, нет ли сигнала с "Тюбингена". Не хотела пытаться подать им сигнал, на случай, если кто-нибудь подслушивает, но если они посылали его нам, у них могла быть информация, которую мы, выжившие, могли бы использовать.

Ничего. Это было нехорошо.

Я встала, не снимая камуфляжа, и пошла туда, откуда снова могла видеть огни вдалеке. Сопоставила визуальные данные с данными наземных карт, которые были у меня в мозгодруге для этой миссии. Сверила их с положением звезд на небе. Я была в предгорьях над пригородами Омдурмана, столицы Хартума. Находилась в сорока пяти километрах к юго-востоку от столичного города, в тридцати восьми километрах к югу от "неизвестного местоположения", где, как я знала, находился премьер-министр, и в двадцати трех километрах к юго-западу от запасного пункта эвакуации, куда, как я надеялась, направлялись выжившие из моего взвода.

В данный момент меня не интересовало ни то, ни другое. Вместо этого я вызвала свой визуальный кэш за последний час и отследила изображение одного из лучей, направленных на моего солдата, и начала использовать визуальную информацию вместе с данными о моем спуске, чтобы отследить местоположение того, что создавало этот луч.

Шестнадцать километров почти прямо на север, тоже в предгорьях, рядом с заброшенным водохранилищем.

— Попались, — сказала я, повысила, насколько это было возможно, остроту зрения при слабом освещении, чтобы не провалиться в яму, и побежала к цели. Когда я это сделала, мой мозгодруг включил музыку, чтобы я могла отвлечься от мыслей о Ламберте, или Сальсидо, или Пауэлл, или о любых других солдатах моего взвода.

Я подумаю о них позже. Буду скорбеть о них позже. Прямо сейчас мне нужно было выяснить, кто их сбил.

* * *

В шести километрах от цели что-то сбило меня с ног и швырнуло на землю. Я тут же оттолкнулась и перекатилась, сбитая с толку тем, что на мне был камуфляж, и тем, что то, что ударило меня и свалило, было невидимо. Меня толкнул призрак.

Лейтенант.

Мне потребовалась секунда, чтобы осознать, что голос, который я слышала, исходил от моего мозгодруга, а не от моих ушей.

Прямо перед собой, — сказал голос. — Направьте меня. Я не знаю, следят ли за нами до сих пор.

Пауэлл? — недоверчиво переспросила я по направленному лучу.

Да, — сказала она. Она прислала мне визуальные разрешения на ее униформу, которые позволили моему мозгодругу смоделировать, где будет находиться ее тело. Она действительно была в метре от меня. Я просчитала ее аналогичные разрешения.

Извините, что я на вас набросилась, — сказала она.

Как вам это удалось? — спросила я. — Я имею в виду, как вы узнали, что это я?

Вы слушаете музыку?

Слушала, — сказала я. — Так?

Вы пели на бегу.

Господи, — сказала я.

Вы не знали?

Нет. Но я не удивлена. Когда была музыкантом, мне приходилось отключать микрофон на концертах, потому что я подпевала. Могу играть на любом струнном инструменте, который вы только можете назвать, но петь ни черта не умею.

Это заметно, — сказала Пауэлл, и я невольно улыбнулась. Пауэлл указала назад, на юго-восток. — Я спустилась с того направления, направилась в эту сторону и услышала вас в паре километров от себя. Подождала, пока не убедилась, что это вы.