Академия Стихий. Танец Огня

Но додумывать эту мысль я не стала. Опять-таки не до этого было. Как только мы покинули общагу и вышли в ночной парк, пришлось сосредоточиться лишь на том, как бы не подвернуть ногу.

И не важно, что идем по дорожке. Не важно, что дорожка посыпана белыми камушками, а над нами висит созданный профессором пульсар. Существует такая штука как закон подлости, и у меня нет причин полагать, что на Поларе этот закон не работает.

А потом дорожка завернула за угол башни, и я увидела гигантский костер. Хотя нет, вглядевшись, я поняла, что это вовсе не костер, а здание храма. Просто под влиянием магии по его стенам, колоннам и треугольной крыше скользили причудливые сполохи пламени. Этот огонь не бушевал, не пытался уничтожить здание, а исполнял собственный игривый танец, завораживающий и прекрасный. Он звал меня.

Вслед за куратором я переступила порог храма и остановилась, мысленно поморщившись. В малом зале находилась Шанарин. И у меня не возникло даже тени сомнения, кого именно эта стервозная брюнетка дожидается.

— Даша в полном вашем распоряжении, — подтвердил мое предположение Глун. И в спину подтолкнул, поторапливая.

Черт, как же не хочется доверять свой внешний вид этой змее. Однако другого выбора нет.

Я собрала волю в кулак, запихнула подальше страхи и, подарив куратору улыбку, отправилась за той, которая убивала мои нервные клетки на протяжении всей предыдущей недели.

Мы прошли в главный зал, который пока еще тонул в полумраке, поднялись по боковой лестнице и очутились в длинном узком коридоре, по обеим сторонам которого тянулись цепочки однообразных дверей. Шанарин решительно толкнула одну из них, и мы вошли в небольшую комнату-келью. Тут к бывшей "учительнице" присоединилась еще одна жрица, помоложе, и вдвоем они занялись, собственно, подготовкой меня к обряду.

Для начала потребовалось раздеться.

С опаской складывая в стопочку вещи, я немного опасалась того, что будет дальше. Очистительные ритуальные процедуры, о которых говорил Глун, ассоциировались у меня прежде всего с купанием и натиранием дурно пахнущими маслами. Но все оказалось проще, правда, не многим приятнее: мне пришлось в одном нижнем белье постоять минут пятнадцать, пока Шанарин ходила вокруг с курильницей наподобие нашего кадила.

Потом ее помощница принесла церемониальную одежду — длинную алую тунику из тонкой полупрозрачной ткани. И надевая "летящее" платье, я вновь убедилась в правильности принятого решения. "Выкручивать лампочки" в подобной одежде — минимум смешно. А вот обуви не предложили — танцевать предстояло босиком.

После этого Шанарин вышла, а ее помощница приступила к ритуальному мэйк-апу. Мне нарисовали стрелки в уголках глаз, подкрасили карандашом брови и начесали для пышности волосы.

Эта же жрица повторно рассказала сценарий проведения действа, точнее, той его части, в которой предстояло участвовать мне. И, да, там по-прежнему не было ничего сложного. Кроме одного момента.

— Если все пойдет как надо, — сказала жрица тихо, — то вокруг тебя зажжется пламя. Это не обычная магия, не то, чему тебя учат в академии.

— А что? — не удержалась от вопроса я.

Женщина слегка улыбнулась и пояснила:

— Истинное пламя. Божественный огонь.

Где-то я про это уже слышала. Кажется, от Шанарин.

— Он не обжигает, — продолжала жрица, имени которой я так и не удосужилась спросить. — И исчезнет, когда ты закончишь танец.

А вот об этом-то мне никто не рассказал! Даже словом не обмолвился!

— И когда мне заканчивать? Когда смолкнет музыка?

— Нет. — Жрица вновь улыбалась, теперь как несмышленому ребенку. — Когда почувствуешь. Когда поймешь, что сказала все, что хотела сказать.

Хм. Ну, закончу я, а барабанщики будут играть, и... Это как-то не очень хорошо получится, верно? Хотя, с другой стороны, танец — не цирковой номер, и не постановка.

— Не волнуйся, — попыталась ободрить жрица.

Я улыбнулась и заверила:

— Постараюсь.

Интересно, а куратор будет присутствовать на церемонии? Наверное, все-таки, да. Он же должен посмотреть, как приведенная им иномирянка... нет, не позорится — такого удовольствия профессору точно не доставлю. Просто танцует для Ваула.

А потом я услышала гулкий звук барабанов. Он звучал не здесь, а в большом зале, но проникал сквозь стены, заставляя вибрировать пол. Мерный стук окружал и обволакивал с головы до ног.

— Церемония началась, — сообщила очевидное жрица. — Ты можешь посмотреть, если хочешь.

Разумеется, я хотела.

Выскользнув из кельи, я быстро спустилась по мраморной лестнице. Шла на цыпочках, хотя понимала, что за звуком барабанов моих шагов никто не услышит. И молчаливо восхищалась — за то время, которое я провела наверху, мраморный зал преобразился, став по-настоящему праздничным.

Люстры под потолком по-прежнему не горели, и даже часть факелов из тех, что ближе к выходу, была погашена. Зато там, у трона Ваула, света было более чем достаточно. Пламя полыхало в гигантских чашах, бросало алые блики на белый мрамор колонн и стен, а статуя бога теперь напоминала солнце.

За чашами, по обеим сторонам от полукруглого алькова, где помещалась статуя, стояли барабанщики. Их мерный бой наполнял зал, отражался от стен, заставлял воздух дрожать.

Скамеек тут больше не было. Сегодня Ваула приветствовали стоя. Люди в алых балахонах толпились у статуи, но стояли, разумеется, не вплотную, потому что там, между ними и Ваулом, намечалось действо.

Количество народа оказалось весьма внушительным. Я даже не думала, что нас, студентов факультета Огня, так много. Завороженная происходящим, я сошла с лестницы и переместилась ближе, а чтобы меня не заметили, расположилась в тени одной из колонн. Взгляд скользнул по толпе, и я не смогла сдержать улыбки: в самом последнем ряду стоял куратор первого курса. И я была права — он оказался единственным, кто пришел сюда в обычной одежде. Стало быть, с религией Глун все-таки не дружит.

Барабаны резко замолчали, а через минуту в тишине храма раздался зычный, хорошо поставленный голос жреца. Мужчина, облаченный в золотое одеяние, стоял на последней ступеньке у трона Ваула и читал... нет, не проповедь. Он возносил хвалы огню и его владыке.

Я слушала вполуха, потому что в этот момент меня куда больше занимали не слова, а сам бог Огня. Вернее, его изваяние. Сейчас лицо Ваула казалось не таким, как в прошлый раз. В нем читалось не только величие, но и гордость за свой народ, за свою стихию. Будто тут находились лучшие из лучших.

Не могу сказать, что, глядя на происходящее действо, мне захотелось стать частичкой этого мира, но все-таки это было красиво.

Тем временем, жрец перешел на какой-то другой язык, совершенно мне не понятный. Но звучал этот язык плавно и распевно, казалось, что жрец читает очень длинное, очень мощное заклинание. Его слова задевали какие-то тайные струны, и когда жрец вскинул руки и выкрикнул имя бога, я невольно вздрогнула.

А через миг, вторя ему, грянул гром голосов:

— Ваул! Ваул!

И вновь запели барабаны. Сперва они звучали тихо, но с каждым мгновением, их бой нарастал, а ритм становился все быстрее и зажигательней. И что-то вспыхнуло в моей душе. Нечто такое, что невозможно удержать и обуздать, но непременно хочется показать тем, кто поймет.

Мир перестал существовать, а тело жаждало действия. Я даже не дождалась знака, который должен был подать жрец — просто не могла больше медлить. Кошкой выскользнув из тени колонны, я плавно двинулась вперед.

Изначально люди стояли лицом к Ваулу и спинами ко мне. Но вот, кто-то из огневиков обернулся, тут же дернул за рукав соседа, а тот еще кого-то, и еще... А потом по залу пошел шепоток:

— Смотрите... Смотрите...

Пройдя по живому коридору, я застыла в центре импровизированной сцены. Барабаны замолчали, храм вновь наполнился тишиной.

Я помнила, что должна поприветствовать Ваула вслух. Это предполагал ритуал, и так учили Глун и жрица. Но сейчас лично мне слова были не нужны, и, я была уверена, Ваулу тоже.

И, что самое невероятное, барабанщики — эти мощные парни в алых, расшитых золотом одеждах — все поняли. Они не стали ждать.

Раздался удар, еще удар, и вот уже все барабаны отбивают для меня ритм.

Просто ритм. Тихий, ни к чему не обязывающий стук. Но он наполняет меня какой-то особенной, невероятной силой. Я улыбаюсь статуе бога и плавно отступаю на шаг, чтобы в следующий миг сделать первое движение. И мне глубоко плевать, что Глун и Шанарин его не одобрят.

Ритм.

Движение бедрами. И снова, и опять. Поворот. Я протягиваю руку к ближайшей чаше. До нее шагов десять, но это неважно. Я сейчас не маг, я нечто большее. И огонь подчиняется, он взмывает вверх, приветствуя сестру.

Ритм.

Я улыбаюсь и отпускаю пламя, чтобы следуя звуку этой диковатой музыки, повернуться и вновь протянуть руку. Огонь в другой чаше взмывает ввысь и тут же опадает. Я улыбаюсь и ему, а после кланяюсь в ответ.

Ритм ускоряется.

Я тоже начинаю двигаться быстрее.

Я — огонь, такой же, как танцует в чашах. Я — пламя. Неприрученная дикарка. Дикарка, которая безумно счастлива раствориться в этом ритме. Та, которой глубоко плевать, что о ней думают остальные.

Взрыв! Барабаны ударили громко, все разом, и я потеряла себя.

Я стала частичкой стихии.

В миг, когда это случилось, изменилось все. Слепяще-белое пламя вырвалось из чаш и помчалось ко мне, а я встречала его с улыбкой. Это было волшебно, но вместе с тем настолько реально! Танцевать с огнем, быть огнем, гореть.

Пламя окружило стеной, и барабаны возликовали. Ритм ускорился, а я... я окончательно сошла с ума.

Шаг, движение бедрами, плавное скольжение. Прикосновение к пламени. Мы одно целое, мы стихия.

Еще шаг, я прогибаюсь назад настолько, что едва не падаю, но огонь страхует — это поддержка партнера.

Шаг. Ласкающее пламя рядом.

Поворот. Мир кружится вместе со мной.

Я — огонь.

Я — стихия.

...Не знаю, как долго это продолжалось: может, минуту, может — час. И не знаю точно, когда все изменилось. Но перемена все же произошла.

Я, как и прежде, слышала бешеный стук барабанов, двигалась, скользила, но с окружающим меня пламенем что-то произошло. Внешне, для наблюдающих за танцем Огня, ничего не изменилось, но отсюда, изнутри, это чувствовалось.

Сперва пламя отставало от меня на долю секунды, но чем дальше, тем сильней становился этот разрыв, этот диссонанс движений. И еще... я внезапно ощутила жар.

Это было невозможно, этого никак не могло произойти, потому что огонь, я это знала, был истинным. А истинный божественный огонь обжечь неспособен.

Однако этот — жег. Хуже того, он пытался укусить.

В какой-то момент крыло пламени, качнулось ко мне, и я сбилась с ритма, потому что пришлось отскочить. И после этого с ужасом осознала: сработал инстинкт, тот самый, который древнее и сильнее любой магии. Инстинкт выживания.

И все. Волшебство кончилось, лопнуло, словно мыльный пузырь.

А в следующий миг меня охватила паника, потому что в пламени мелькнуло женское лицо, и я услышала очень тихое, но предельно злое:

"Танцуй!"

Я замерла, чтобы тут же отскочить, уйти от выпада огненной плети.

"Ну же, танцуй!" — вновь прошипела мелькнувшая в пламени женщина.

Она была ненастоящей, не материальной, она... собственно, огнем она и была.

И я вдруг как-то разом осознала — это конец. Мой конец. Допрыгалась.

Разом вспомнилась легенда об обретении магии. Осознание подобно удару кнутом.

— Вы — его жена?

Послышался смех. Тихий, но полный сдержанной ярости. А следом...

"Что? Не ожидала?"

На этот раз стена огня не качнулась, просто кольцо начало сжиматься, и меня, несмотря на обжигающий жар пламени, пробил холодный пот.

— Вы не поняли! — сипло прошептала я. — Я не претендую на вашего мужа! Я не претендую на Ваула!

Ответа не последовало, но я поняла — не верит.

И опять зазвучал смех. На фоне оборвавшейся песни барабанов, он показался особенно зловещим.

"Танцуй, девчонка!" — Прошипела огненная женщина даже не приказ, а приговор.

Я хотела закричать, но не смогла — дыхание от жара перехватило.

Это действительно конец. Даже взмолись я сейчас о помощи, в божественную магию, невозможно вмешаться. Огонь, призванный моим танцем, не укротить ни одному из магов, потому что это — Истина! Это чистая, дикая стихия, которая не подчиняется никому кроме высших существ.

И на фоне этого осознания злой рык Каста показался даже не глупостью — абсурдом. Почти таким же чистым, как ненависть, которую испытывала ко мне жена Ваула.

— Прекрати!

"Убирайся, щенок!"

Каст не мог расслышать ее ответ. Или все-таки мог?

— Дура! — донеслось сквозь пламя, и мир внезапно изменился.

По глазам резанула вспышка. Яркая настолько, что брызнули слезы.

И кольцо окружающего меня пламени под чужим влиянием рвется. Огонь шипит и пытается сопротивляться, но тот, кто вмешался, сильней. Действительно сильней.

"Щенок! — огненная тень уже не шипит, она визжит. — Ублюдок!"

А я поворачиваю голову и вижу его — злющего, как все черти ада, пижона.

И читаю по губам:

— Старая ревнивая дура!

Нет. Мне не померещилось, и это действительно так: Каст подчинил божественное пламя! Я не ошиблась. Но... разве такое возможно?

— Девчонка моя! — прорычал Каст. — Моя! Убирайся!

Черные глаза пижона полыхнули огнем. Короткий пасс, и его ладони наполнились светом... черт! Это не свет, это тоже огонь, только белый! Истинное пламя!

И, глядя на него, я уже не знаю, кого бояться сильней — убийцу, или спасителя.

Зато жена Ваула знала наверняка.

"Ублюдок!!!" — раздался последний, полный бессильного бешенства крик.

И все.

Пламя опадает и затухающим бисером рассыпается по полу.

Я же стою и завороженно смотрю на своего спасителя. Он шагах в пяти, так что вижу отлично: глаза Каста темнеют и становятся прежними, а белое пламя, сиявшее на ладонях, обращается обычным, рыжим огнем. То есть, словно ничего и не было. Словно... Каст маскируется.

Ноги подгибаются, но упасть я не успеваю. Просто кто-то рыжий и по-прежнему предельно злой буквально пролетает эти несколько шагов и хватает в охапку.

А я, пусть и совершенно без сил, но с неожиданной ясностью поняла — жена Ваула не просто так назвала Каста ублюдком. Несмотря на крик и яростный тон, она не оскорбляла. Она констатировала факт.

И теперь, глядя на Каста, я совершенно четко видела его сходство с чертами золотой статуи, рядом с которой мы находились. Тот же нос, те же губы, тот же разрез глаз...

— Дашка? — прорычал Каст, но это была не злость, а беспокойство. Он просто не успел переключиться.

Боже, во что же я вляпалась? Нет, на самом деле, во что?

— Почему твой отец не вмешался? — задала я самый главный сейчас для себя вопрос.

Ведь я танцевала для Ваула! Для него одного! А он...

Лицо Каста приобрело страдальческое выражение.