Пятьдесят девственниц

Я понимающе кивнул и потянулся за добавочным куском окорока. Заботливая же Трина подлила мне вина.

— Мало того,— продолжил юный Паладин.-В селении этом рыцарю Айзу рассказали, что не далее, чем тем летом, приходил к ним самолично Поздний Рассвет с тремя своими спутниками и даже указали на двух юных особ, из коих одну взял себе в жены почтенный мудрец, а другую — его спутник. И все там возносят моления свои за Позднего Рассвета, ибо это он предложил открыть для дварфов баню.

— А девицы хороши?-не утерпел терзаемый любопытством, как там без него пребывает Мона, Крикун.

— Хороши и, по всеобщим отзывам, весьма добродетельны,— кивнул рыцарь Гжед.— Они уже носят под сердцем детей своих законных супругов и в один голос говорят, что мужья их отправились на север, на земли нашего Королевства.

— Это ли не чудо для старца, которому уже более восьмисот лет — сотворить потомство?-изобразила благоговение Глазки, запивая вином очередной кусок окорока.

— О, добрая госпожа Фонарщик,— улыбнулся наш собеседник.-А что сказали бы вы, услышав о Хрустальной Опочивальне?

— О чем?-не поняла Трина.

— Милый ребенок,— ласково погладив ее по голове, произнес он.— Многие сотни лет, как выяснил Паладин Айз, в дварфских пещерах трепетно сохранялся огромный хрустальный куб, в котором спал некий Укрывшийся В Камне. Теперь же, дварфам в точности известно, что Хрустальная Опочивальня разбита, но тела рядом с ней никакого не нашли. Не это ли, самое веское доказательство того, что Укрывшийся В Камне и есть наш Поздний Рассвет — последний из мудрейших магов древности, явившийся в мир, чтобы дать ему Священное Оружие? И сделал он это именно на территории нашего Королевства, где, возможно, пребывает доныне.

Мне ничего не оставалось, как согласиться, что доводы его безупречны и расстались мы, после обильной трапезы, самыми добрыми друзьями. На прощание Паладин Гжед, скромно покраснев, признался в том, что, хоть не достоин такой чести, но Капитул Ордена избрал его Магистром и, даже, продемонстрировал знак своего высокого достоинства.

— Вот,— извлекая из под доспехов хрустальный фиал на цепочке, сказал он.-Паладин Ривс вытащил это из рукояти меча перед тем, как Священное Оружие выскользнуло из ножен, когда он ехал по мосту. Мы, конечно, повернули русло реки и исследовали дно, но, в следующий раз, Меч объявился далеко от того места.

Поняв, что в сосуде лежит, написанный когда-то мною в кузнице Гелл, пергамент, я почтительно этой реликвии поклонился и посетовал на то, что без него меч теперь будет трудно узнать.

— Что вы!-улыбнулся юноша.-Праведный рыцарь всегда почувствует истинную сущность Священного Оружия. Прощайте же, встретившись с братьями Ордена, я тут же отправлюсь в королевство дварфов, дабы самому досконально разобраться во всей этой истории.

— Нет, надо же!-в сердцах сказал я, когда мы расстались с восторженным юношей.-Как все таки недогадливы эти паладины и рыцари! Я даже одет так же, как тогда. Дварфский кожаный плащ, который подарила мне вдова Эфена!

— Друг мой Рассвет!-рассмеялась Глазки.-Ты в совершенности не похож ни на восьмисотлетнего старца, ни на величайшего мага древности! Может, это и к лучшему?

— Нет, а почему Северо-Западный проход окрестили в его честь?-сердито спросил завистливый Крикун.-Что он такого сделал? Он даже поклажи не нес!

— Он был единственным магом в походе,— резонно возразила брату сестра.— А упоминание о маге всегда заставит воспользоваться новым маршрутом большее число торговцев. Вспомни, как уважительно дварфы к ним относятся.

— О, злая моя судьба!-воскликнул я.-Два десятка рыцарей превозносят меня, как мудрейшего за восемьсот лет человека! Дварфы назвали в мою честь новый торговый путь, о котором так долго мечтали! Я же стою тут с товарищами моими, посреди лесной дороги, и все наши сбережения составляют каких-то десять золотых!

— По крайности,— сказала Глазки.-Благодаря Ордену твоего меча, мы сытно и, главное, бесплатно пообедали. Не все так плохо друг мой.

— Ах, Денра!-вздохнул я.-Если присовокупить, что другим моим именем пугают честных мореплавателей, рассказывая ужасы о нашей с тобой свирепости, а корона и церковь никак не поделят, кому из них казнить ужасного Беса В Ребро, сытость — слабое утешение.

— Не бойся, они уже поделили,— охотно сообщила Денра.-Корона должна тебя колесовать, а церковь живьем сварить в кипящем масле. Решено, что королевские палачи именем короля закрепят тебя на колесе, а конечности твои опустят в кипящее масло из уважения к церкви.

— Теперь мне бояться уже нечего,— согласился я.

— 78 —

С остатками сбережений своих добрались мы до первого же встретившегося нам города. Был он не мал, население состояло в основном из мещан да представителей торгового сословия, но, несмотря на размеры свои и кажущуюся близость к столице являлся — дыра дырой — провинциальным захолустьем. Хоть все ж таки имел три таверны, пяток кабаков, два храма и один собор. Назывался при этом сей град Свинное Копыто.

— Вот что, Бес,— понизив голос сказала Глазки, когда я и спутники мои остались в снятой за пару медяков комнате самой недорогой таверны.-Пора браться за дело. Коль скоро, нас не прокормит магия, пусть выручает плутовство.

— Грехов по этой части за мной накопилось не мало. Я и лгун, и клятвопреступник, и фальшивомонетчик, и насильник, и кровосмеситель, и святотатец, и многоженец. Однако же, став учеником магической гильдии, я поклялся все время находиться на пути умеренности, добродетели и благомыслия,— возразил я.-Не лучше ли мне опять оборотиться старцем Светочем?

— На благомыслии здесь много не заработаешь,— отрезала моя рыжеволосая сообщница,— хотя без внешнего его проявления никак не обойдешься. Остался, однако же, у нас предмет, который мы могли бы попытаться недешево продать. Но для этого нужно чтоб нас принимали не как бездомных бродяг.

И вот, засев на всю ночь мы стали писать рекомендательные письма из коих следовало, что я — господин Фонарщик — изрядно известен своим преподаванием и обучал грамотности тех-то и тех-то, причем были среди этих моих вымышленных учеников и обладатели весьма знатных титулов. Попутно же выписали мне и приглашение в столичную академию, где я, якобы, должен был преподавать то же самое.

Ловкая на руку Глазки помогла мне снабдить эти пергаменты фальшивыми печатями, которые я сам изобрел, разбудив же на следующее утро, отправила выполнять задуманный ею план.

Сперва, узнав у тавернщика адреса тех, кто в этом городе занимается преподаванием, я направил свои стопы к ним, объясняя, что я, де, задержался несколько на пути в своем к столице, ибо ждут меня там только в середине лета, покуда же суть да дело, могу помочь в преподавании.

Встретили меня коллеги неласково, поскольку конкуренция в преподавательском деле сильна, как и в любом другом. С кулаками — однако же — не бросались, так как не сочли меня похожим на глупца способного променять пребывание в столичной академии на заштатное провинциальное преподавательство.

По всеобщему заверению местных столпов грамотности, учеников насчитывалось в городке Свинное Копыто немного и все они — настоящие и будущие — давно уже были поделены между моими коллегами.

Оказалась, однако, одна семья, где никто из них преподавать не желал не за какие деньги, ибо глава той семьи нравов был строгих, да еще и каждый медяк считал, дети же его, кои подлежали обучению, прилежанием, склонностью к наукам и кротостью нравов не отличались.

Я считал, что начало положено — вот, есть уже в городе люди, которым я себя зарекомендовал. Глазки же решила, что этого мало, потому пришлось мне продолжить свой путь и отправиться в вышеозначенную семью.

Двери мне открыла миловидная служанка лет двадцати и была она девственницей, как помог мне разобраться в том дар Инкуба. На мой вопрос, дома ли хозяин, она ответствовала, что господин Дроз, с супругой и детьми, находятся сейчас в загородных своих владениях и ожидаются со дня на день.

То же повторилось и на следующий день, и на после следующий. Потом был день воскресный и я никуда не ходил. В понедельник та же девица ответила мне, что господин Дроз дома и отвела меня к нему.

Фальшивые ли рекомендательные письма произвели на того эффект, либо отказ заниматься его чадами остальных корифеев науки, но предписано мне было начать сегодня же с условием выплаты в конце каждой недели занятий по одному серебряку.

Решив, что в нашем бедственном положении, это — лучше, чем ничего я согласился, после чего меня сопроводили к моим будущим ученицам, коими оказались две особы пятнадцати и тринадцати лет от роду. Девицы — употреблю это слово, хотя, старшая из них таковой уже не являлась — встретили меня весьма кротко, покуда их родитель представлял меня, когда же он вышел и я попытался преподавать, начался сущий ад.

Нет такой обидной остроты, которой бы не отпустили в мой адрес злонравные юные особы... Ах, нет, описать эти два часа унижения я совершенно не в силах! При всем при том, они вели себя как совершенно бестолковые дуры и делали вид, что абсолютно не в состоянии понять самых элементарных вещей.

Не знаю, как я не убил их обеих на месте или, по крайности, не надавал оплеух. Видно утешало меня то, что я, как никак, выполнил задание моей рыжеволосой сообщницы и смог хоть как-то пристроиться в семью одного из не самых последних горожан.

— И как вы оцениваете своих учениц?-поинтересовался любящий родитель, появившись в нашей комнате к концу занятий. Те же при нем стали вновь кротки, как ангелицы.

— Это я скажу вам только через два дня, сударь,— холодно ответил я, внутренне сгорая от жажды мести. И более всего радовало меня в тот миг, что планам Глазок месть эта противоречить не будет.-К примеру, вашу служанку я вижу сегодня четвертый день и весьма радуюсь за ваш дом. Ведь у вас юные дочери, что сталось бы с ними, будь ваша служанка менее целомудренна? В точности же зная, что она, до сих пор не потеряла своей девичьей чести, я искренне рад ее добродетели.

— Но, господин Фонарщик, откуда вы можете знать это в точности?-изумился господин Дроз. На лицах же его дочерей возникла самая живая заинтересованность.

— 79 —

— Знайте же, добрый господин Дроз,— старательно подражая благоговению рыцаря Гжеда, демонстрировавшего мне недавно хрустальный фиал с моим собственным посланием, извлек я из под одежды дварфский медальон в виде молота и наковальни,— что все дело в этом предмете. Поносив его на шее хотя бы пол года, всегда можно знать, кто из встреченных тобою особ женского пола сохранил свою честь, а кто — нет. Праведная в вере благородная дама, баронесса Клубень, у которой я служил чтецом угодных Богам писаний, получила его в свое время от святого отшельника именем не то Светочь, не то Светень. Отшельник этот не питался ни чем, кроме хлеба и воды, а знаете каково пить ледяную воду зимой? Кстати, если у вас найдется, чем промочить горло, я буду весьма признателен.

— Папенька, я могу принести вам и господину учителю вина,— поспешно прощебетала младшая из моих учениц. Старшая же так и застыла вся побледнев.

— Так вот,— продолжил я, получив в свои руки полный бокал прохладного, достаточно тонкого, но, на мой взгляд, излишне слабого вина.-Баронесса Клубень очень волновалась за свою дочь и святой отшельник снизошел до того, чтобы помочь ей. Когда же я читал ей духовные книги, дочь эта давно вышла замуж и нарожала кучу прекрасных мальчуганов, так что ей от медальона не было бы никакой пользы. Вот баронесса Клубень, в милости своей, и подарила его мне, зная, что у меня подрастает маленькая Трина.

— И как же действует сей удивительный предмет?-с живейшим любопытством поинтересовался господин Дроз.

— Весьма необычно,— сообщил я.-Через пол года ношения этого медальона я стал вдруг наблюдать некоторого рода сияние над головой у части особ женского пола, особенно юного возраста. Сияние пропадало, стоило девице выйти замуж либо согрешить. Впоследствии я понял, что не всегда сразу определяю сохранила ли девица свою честь, а надобно для этого видеть ее хотя бы три дня подряд.

— Послушайте, господин Фонарщик,— заинтересованно посмотрел на меня хозяин.-Ведь верно, что вы живете в этом городе уже более, чем три дня? А, стало быть, вы уже знаете столько всего интересного...

— Ах, сударь!-потупил я свои глаза.-Есть же нормы приличия, отличающие служение добродетели от злоязычия. Вот вы — любящий отец. И, будь с одной из ваших дочерей что-то не так, долг мой, как их учителя, состоял бы в том, чтобы поставить вас в известность об этом. Но рассказать кому-то другому? Ни за что на свете! Так же, как и вам я не могу рассказать о злосчастной судьбе иных, окружающих вас, отцов.

— Будь я на месте такого отца, я выгнал бы собственную дочь за порог в чем мать родила и немедленно отрекся бы от нее! Но, не могу не признать, вы весьма порядочный человек, господин Фонарщик,-сделал комплимент мой наниматель. Старшая же его дочь побелела, как мел и, кажется, была готова вот-вот рухнуть в обморок.

— За сим посмею откланяться,— любезно сказал я хозяину, дочерям же добавил.-Вы же, юные девы, не премините к завтрему выучить то, что я вам задал.

На завтра дочерей господина Дроза будто подменили. Все время занятий они провели послушно внимая преподаваемой им мудрости, да и выглядели значительно сметливее, чем накануне.

— Послушайте, господин учитель,— не выдержала к середине урока старшая.-Ваш медальон, он, и правда, может творить такое чудо?

— Все чудеса в руках Добрых Богов, чья доброта засвидетельствована Кадастром Духовного Совета нашего Королевства,— благочестиво ответствовал я.-Молот же и наковальня это общеизвестный символ Хелла — дварфского кузнечного Бога, внесенного в Кадастр более четырехсот лет назад. Кстати, я уже вижу как проступает некое сияние над теменем вашей младшей сестрицы. Мне даже кажется, что она-то точно девственница.

— Сударь, Ханна, еще ребенок, я же в том возрасте, когда отдают замуж,— побледнев сказала старшая.-Через неделю за меня посватаются и мой отец не откажет и, если бы я, встретившись со своим будущим мужем?... Если бы случилось так, стали бы вы?..

— Сударыня,— самой любезной своей улыбкой одарил ее я.-С этой минуты вы будете делать только одну вещь — читать, читать и еще раз читать. До самого алтаря, где вас сочетают браком. Ибо, клянусь, если ваши успехи в преподаваемой мною науке, не удовлетворят меня, так я и за два шага до алтаря объявлю на весь храм, что вы не девица. И ваш отец отречется от вас, и ваше имя покроют позором, и, еще не известно, как перенесет это ваш будущий жених!

О, как сладка может быть месть. С каким удовольствием я наблюдал ужас в ее глазах.

— Тебя это тоже касается!-сурово обратился я к младшей.-Ты обязана заниматься не меньше сестры и должна, как можно скорее, научиться бегло читать. Каллиграфией займемся позже.

— Я-то не потеряла девство!-с изумлением уставилась на меня она.— За что же меня так?

— Знаю вас!-прикрикнул я.-Моя вторая жена, чуть младше тебя, но, не жди она сейчас приплода, так я бы точно считал себя рогатым!