О коммунизме человечество мечтало, считай, с момента своего рождения, вот только для его реализации условия в России отсутствовали. Это строго по классикам, разъяснившим миру о развитии производительных сил и производственных отношений.
С классиками Димон спорить не собирался, зато отчетливо понимал, что к власти отчаянно рвутся только альфа самцы, а беты всегда уступают им дорогу. Хорошо если взявший заветное 'переходящее красное знамя' окажется прагматиком — такой начнет рулить, выбирая, где меньше колдобин. А если альфа, отягощен политическим догмами? Вот тут ничего хорошего ждать не приходится, а коммунист он или либерал — по фигу веники. По любому такой крендель тут же начнет претворять в жизнь свои теоретические воззрения.
Начальный этап революции далеко не всегда возглавляют одержимые властью, чаще этим занимаются лидеры бета типа и повезет стране, если такие удержат власть относительно долго, но рассчитывать на такое не стоит — замена лидера бета на альфу вопрос только времени. Вынесенные из институтских стен знания давали Димону однозначный прогноз — если бы Владимир Ильич не заболел, то через несколько лет его бы перевели на почетный пост типа Всероссийского старосты, где почет и уважуха прут изо всех щелей, но реальной власти нет, и не предвидится.
Выслушав в свое время зверевские инсинуации, Федотов пробурчал о дебильности разных вульгаризаторов, и пригрозил заставить думать, но, видать, забыл, а Дима не напоминал, зато помнил о Ленине.
Владимир Ильич действительно был гением, коль так точно вычислил момент взятия власти: 'Вчера было рано, завтра будет поздно'. Ни прибавить, ни убавить.
Были у большевиков сомнения? А як же, но когда впереди маячит такая морковка, то ни один уважающий себя кролик не удержится.
Власть взяли и тут на кроликов обрушились все плюшки и дырки от бубликов. Эйфория от феноменального успеха, надежда на мировую революцию. Предвкушение халявы от величайшей производительности раскрепощенного труда и ненависть к носителям 'отжившего' прошлого в сумме с опасениями расплаты.
Одним словом, все смешалось в одной большой кастрюле, и похлебка получилась отменная, но к управлению государством большевики оказались не готовы!
Нет, с интеллектом и образованием все у них обстояло зер гут, но люди, заточенные на уничтожение государственности, с созиданием такового справляются плохо. Это аксиома.
На перестройку осознания этого факта у большевиков ушло добрых десять лет, зато с 1928 года темпы роста промышленного потенциала страны Советов поразили воображение.
В чем же принципиальное отличие России 1917...1920-х годов от России 1928 года? Та же политическая система, те же люди, или почти те же, ведь знаменитые партийные чистки коснулись пока только самых одиозных.
Изменились два условия — среди большевиков обозначился сильный лидер, а компартии удалось консолидировать вокруг себя существенную часть общества. Самое главное, товарищ Сталин осознал, что с некоторыми товарищами ему не по пути. С этого момента в Советской России пошли реформы.
О том, что происходит и будет происходить с державой, Димон с Федотовым обмусоливали не один месяц. Иногда к этим дискуссиям подпускали Мишенина, но тот сразу сбивался на обвинения большевиков во всех смертных грехах. Можно подумать, что любимые Вовины либералы с эсерами нелюди и кровяку не пускали. Три ха-ха! Одним словом, выжав из памяти Мишениа факты, Вову каждый раз мягко посылали, зато картина более-менее прояснилась.
Итогом стал тот факт, что на торчащей посреди Тихого океана островке, Дмитрий Павлович Зверев рискнул скрестить ужа и ежа, т.е. заразить Россию вирусом национал-социализма. Нет, конечно, не тем, от которого пострадала Германия и полмира, и даже не фашизмом макаронника, а своего, родного, доморощенного. Того, в котором доминантой станет реальное равенство возможностей для всех жителей державы. Нет, пускай не всеобщее, но близкое к оному. Держава же со своей стороны должна это самое равенство обеспечить. Всеобуч, социализация, госплан и индустриализация. Жесткий контроль за владельцами и прогрессивная шкала налогообложения. Социальные лифты вынесут на поверхность талантливых, а несогласных ждет знаменитая пятьдесят восьмая — вороги российского народа должны дрожать при упоминании НКВД.
По-другому, жесткое гос. управление при наличии частной собственности и существенного госсектора в экономике, и такого счастья лет на полста. Приобретет ли эта форма общественного устройства черты корпоративизма, Димон не знал, но полагал, что частично они бы не повредили. Потом неизбежная трансформация или в социализьму, или в капитализьму. По обстоятельствам.
Если сейчас такую идею по-умному протолкнуть в российское самосознание, то в час 'Ч' это течение будет активно поддержано населением, а как брать власть в России не знали только ... либералы.
Воодушевленный такими мыслями, Дмитрий Павлович накропал таки свой первый 'теоретический труд'. Название выбрал хлесткое: 'Может ли власть поделиться властью?'
Вначале давалось четкое толкование используемых терминов, что само по себе являлось новаторством.
Первая глава раскрывала природу власти, как естественную созидательную силу. В принципе ничего нового, но отсутствовали восхваления и интеллигентские стенания. Все четко и деловито. Власть рассматривалась, как естественная вершина социума, со всеми ее ошибками и гениальными прозрениями. В понятиях жителя грядущего века раскрывалась существо элиты общества. Ей посвящалась добрая часть всей статьи.
Во второй речь шла об управленцах. Через набор черт характера Димон изложил образ толкового начальника в трех основных ипостасях: бригадир, руководитель цеха-завода, директор большого предприятия — лидер государства. Для всех трех типажей отчетливо просматривалась необходимость прохождения основных ступенек снизу доверху. Приводил убедительные примеры из отечественной и мировой истории.
А вот дальше шло то, за что эту брошюру власть бескомпромиссно должна была подвергнуть анафеме.
Анализируя реакцию на последние события, автор убедительно доказывал, что Николай II не обладал и половиной нужных природных задатков и практических навыков. Досталось в этом плане и российской элите. Да какой там досталось, ее просто размазывали, ибо было за что.
Общий вывод звучал приговором:
— сегодняшняя власть неспособна принимать управленческие решения адекватные вызовам истории;
— сегодняшняя власть не в состоянии уйти со сцены;
— с большой вероятностью Россию ждет катастрофа.
Трам— тарарам и тох-дибидох!
Беспристрастная критика дело, конечно, достойное, но без фонарика в конце прямой кишки не стоящая и ломаного гроша. В качестве 'фонарика' Димон показал присущий любому социуму механизм самолечения. И опять перед Россией открылись два пути: или бунт дикий и беспощадный, или движение к сияющим высотам социального совершенствования. Естественно, с плюшками для всех слоев общества, ибо без пряника никто и ручкой не шевельнет.
Все это благолепие могло случиться только при наличии прагматичной и ответственной перед обществом элиты, подкрепленной партией 'нового типа'.
Интригу о партии Димон благоразумно не раскрывал — чем дольше поддерживается интерес, тем большим окажется эффект, а пока каждый видел то, что желал увидеть.
Морпех хотел было продолжить свою 'подрывную деятельность', лупанув по болевым точкам российского самосознания, но вовремя остановился — вдруг его коллеги будут резко против, да и дел к тому моменту прибавилось.
Глава 13. Кинодраматургия.
1906 ноябрь — 1907 начало февраля.
— Хм, неплохо, — одобрительно хмыкнул Федотов, возвращая Димону отпечатанную на машинке 'рукопись'.
Вчера, забрав у Димона его труд, Федотов погрузился в чтение. С утра перечитал на свежую голову, затем его захватили заводские проблемы. Поговорить удалось только вечером.
— Дим, я так понимаю, редактуру делала Катерина?
— Ну да, все мои обороты вычистила.
— Заметно, а как ее реакция?
— Как тебе сказать, — задумчиво протянул Зверев, — не ее тема, да и привыкла она к нашим закидонам, но необычность подхода оценила.
— Хорошо, а что дальше?
— Дальше сложнее. Помнишь февральский разговор о промывке мозгов нашей интеллигенции? По этому поводу я тут набросал планчик.
Оказывается, одной статьей Зверев не удовлетворился. На очереди стоял целый список тем. От религии и российской интеллигенции до офицерского корпуса и политических партий.
— Круто, — наконец высказал Федотов.
— Ильича познакомим?
— Твою статью о власти однозначно, остальное выборочно. Меньше знает — спокойней спит.
— И то верно. Но торопиться с печатью не будем. Я прикинул, кому можно подкинуть такой черновик, — Зверев кивнул на статью, — проверим реакцию, и по результатам запустим небольшим тиражом.
— Хм, растешь!— вновь одобрил Зверева Федотов. — Пока ты путешествовал, я ведь тоже не сидел без дела.
Об успехах на поприще радио, моторостроения, о договоре с 'Сименсом' Борис поведал своим друзьям в день приезда Дмитрия Павловича. Тогда же упомянул о нужде отечественного подводного флота в моторах. Сейчас пришла пора выложить мысль, одолевавшую его последнее время.
— Есть, Дмитрий Павлович, одна спорная идея, — осторожно начал Федотов, что за ним водилось не часто, — к моменту нашего вмешательства нам не помешало бы иметь с десяток более-менее влиятельных людей, способных поверить в наше появление из будущего. Что скажешь?
— Старый, эт конечно так, но риск.
— Согласен, поэтому есть предложение потренироваться на кроликах. Помнишь, я говорил, что у меня не получился контакт с Беклемешевым? А что если ты пригласишь его с Бубновым проконсультировать тебя по фильму, например 'Тайна двух океанов'?
— Старый! — завопил Димон, — Неужели получилось звуковое кино!?
— Ну, кое-что пошло, — потупил глазки Федотов, — французы долго ломали голову, зачем этому русскому понадобилась такая дурная камера, но когда показал им патент на звук, тут же вложились по полной. Все расходы по новой камере взяли на себя. По ходу я вспомнил одну хреновину в лентопротяжке, здесь ее еще нет, так что, теперь у нас считай своя полноценная кинокамера.
— Стоп, стоп, Степаныч, какая связь межу кинокамерой и своими людьми?
— Представь, ты задаешь Беклемишеву и Бубнову вопросы, удивляешься, отчего нет очевидной тебе тактики применения лодок. Если я начну навяливать свое — упрутся, другое дело, если ты начнешь искренне удивляться: 'Это же очевидно даже мне, драматургу, блин! Вышли в район, встали завесой, погрузились под перископ и дышим задницей хоть две недели. Кто-то первым заметил противника, связались по подводной связи и вышли на рубеж атаки. Все! Эскадре противника капец'.
Дмитрий Павлович оценил изящество предложенной реализации непрямого воздействия. Сразу моряки не согласятся, но мысль заработает. Незаметно, как бы на всякий случай, пойдут изменения в тех задание по автономке. Через несколько лет тактика применения лодок покажется своей и будет проталкиваться со всей возможной настойчивостью. К тому же и фрицы могут не успеть перехватить идею, по крайней мере, очухаются не сразу. По любому, пока корабли Империи стоят в Маркизовой луже, для лодок противника они неуязвимы.
Опять же прав Старый — даже самые удачные действия подлодок влияния на историю не окажут, зато славы и треска будет выше крыши.
Главное, под треп с экспертами красиво подкинуть пару фактиков о будущем. Не сбудутся, и черт с ними, а если сбудутся? Тогда в нужный момент можно будет напомнить, а домогательств в причастности к 'потусторонним силам' Димон не опасался. Матерное слово оно завсегда отрезвляет, особенно если умеешь им пользоваться.
По большому счету, все эти игры с вояками, увлечения борцовскими клубами и стрешарами не более чем поиск острых ощущений. Сегодня интересно, завтра тягомотина, тем более что дело в принципе наладилось и особого внимания не требует. Не считая ЧВК, конечно, но и там парни растут, и скоро его роль существенно снизится.
Кино! Стать родоначальником кинорежиссуры и кинодраматургии, цель более чем достойная. Опять же, кто кроме Зверева на такое способен? Из Федотова киношник, как из амбала девочка на шаре, аналогично с математиком.
Открывающиеся перспективы захватывали.
— Старый, берусь! Открываем фирму 'Мосфильм'!
Димон так до конца и не осознал, во что он ввязывается. Впрочем, то же касалось и Федотова, но слово, то самое, что было сначала, было произнесено.
* * *
Сад 'Аквариум' располагался недалеко от пересечения Садового кольца с Тверской. Место удобное, не случайно в декабре 1905-го года, здесь пытались обосноваться революционеры. На территории два театра: летний 'Олимпия', зимний 'Буфф' и множество аттракционов. Одним словом, 'зона веселья' идеально подходила Дмитрию Павловичу для съемок и демонстрации фильмов. Для пробы здесь же решили встретить Новый год.
В начале ХХ века новый год считался праздником семейным. Первое января в империи был выходным днем, но основные гуляния устраивались на православное Рождество. Собственно елка и Дед Мороз, перекочевавшие к нам из языческих традиций, превратившись в рождественские символы, а Снегурочка 'родилась' только в тридцатые годы.
Люди всегда цепляются за привычное. Не стали исключением и переселенцы, поэтому встречу Нового, 1907-го года, они организовали в привычной им форме. Арендовали театр 'Буфф', в котором Дед Мороз и Снегурочка всем раздавали гостям подарки, а сотрудникам 'Русского Радио' внеочередные премии. Деньги небольшие, но приятно. Стол, викторины, танцы, ночные катания со снежной горки. Приглашенные журналисты в красках расписывали восхитительное сияние, охватившее сад и диковинные ледяные фигуры. Еще бы им не сиять, коль устроители праздника уже год как выпускали неоновую рекламу, а выпивка на халяву ... как тут не вспомнить поговорку о 'сладком' уксусе.
Среди приглашенных оказался и владелец 'Аквариума', кандидат прав Соловейчик Исаак Соломонович. Так в его визитке и значилось: 'Кандидат прав'. Димон ожидал увидеть классического 'соловечика', но Исаак больше походил на успешного предпринимателя конца ХХ века. Фигура борца тяжеловеса, короткая стрижка, гладко выбритое лицо и крепкая челюсть. Скромные по здешним временам усики. О таком можно было бы сказать 'мордоворот', если бы не отрицательные диоптрии и тот особый взгляд, что присущ людям много читающим.
Тогда же Дмитрий обозначил интерес, но первое обсуждение отложили на Новогодний вечер, что, впрочем, и понятно — надо было выяснить подноготную друг друга.
Служба безопасности давно вела картотеку на всех, кто так или иначе пересекался с интересами переселенцев, поэтому посетителя стрелковых баз Соловейчика вычислили мгновенно. Выяснилось, что тот недавно прикупил акции 'Стрешара'. Посещал ли он соревнования клуба 'Славянской борьбы', осталось неизвестным.
Соловейчик наверняка знал, что Зверев директор 'Стрешара'. Визитку зам директора 'Русского Радио' он видел при первой встрече, а сегодня Димон выложил очередную ксиву: 'Директор фирмы Мосфильм, Зверев Дмитрий Павлович'.
