Солнечная Сторона

— Высшей?... — спросил Никола и замолчал.

Я уловил в его голосе ноту сомнения.

Ого, Никола! Замахнуться на такое! Да ты, оказывается, еще тот бунтарь!

— Да, Никола! Это мудрость тех, чье оружие — Время.

— Десять заповедей, — сказал Никола каким-то тихим голосом, — были написаны небольшим народом, затерянным в степях Ближнего Востока. Если бы маленький еврейский народ, зажатый с разных сторон воинствующими империями, не подставлял каждому новому завоевателю после удара щеку, если бы он сопротивлялся, он был бы просто уничтожен, полностью вырезан. Покорность — главное условие его выживания. Это — его высшая жизненная мудрость — жизненная мудрость маленького народа. Но для больших народов она губительна, так же, как и для... — Никола вдруг резко замолчал, оборвав свою фразу.

Он покосился на меня. Именно покосился. Не знаю, как это возможно — в абсолютном "ничто", но я ощутил на себе именно такой его взгляд.

"Твой пример некорректен!" — наконец будто выговорил этот взгляд.

И все! Абсолютная пустота вдруг схлопнулась. Я потерял Николу. Нет, конечно, он не исчез. Никола (другой Никола) продолжает где-то жить в светлой параллели, но с этим у меня разговор как-то не склеился...

Чем же он хотел закончить свою фразу?

"Для больших народов она губительна, так же, как и для..." — прокрутилось в моей голове.

"...как и для больших целей" — постарался я закончить его мысль.

Может быть — может быть!

Но все же хватит отвлекаться! Я оглянулся. Никакой черной пустоты вокруг не было. Исчезла ли она, или я ее сам выдумал? Впрочем (я останавливаюсь долгим взглядом на мониторе)... сейчас это уже не имеет значения.

На мониторе застыли строчки моей повести. Я сижу у компьютера, гляжу на развернутый текст, но мыслями далеко, очень далеко от него.

Что-то грустная получается у меня фантастика...

XIII

Действительно, грустная получается у меня фантастика.

Я мотаю головой, сбрасывая с себя оцепенение, возникшее после разговора с Николой, и снова обращаюсь к своему тексту.

Где-то за неосязаемой перегородкой небытия бежит светлая параллель, а мои герои один за другим покидают этот мир.

...Скучная, наверное, выходит фантастика.

Еще не так давно главной "фишкой" романов были погони, а последние десять лет — драки. Здесь же ни того, ни другого нет.

Впрочем, постойте! Я окончательно прихожу в себя.

Какие здесь могут быть погони и драки? Ведь и то, и другое — из разряда животных страстей. Это их фантастика — в их фильмах дерутся даже ангелы. Это их эволюция — вслед за приевшимися погонями — драки, все более и более жестокие. А вслед за приевшимися драками... А что, действительно, за ними? За ними по их звериной логике следует рваное мясо. Собственно говоря, в иных романах и фильмах оно уже есть. Писать об этом? Войти в их струю? Или все-таки вспомнить, что мы — люди? А что отличает людей?

...Ох, Никола-Никола! Как же крепко ты меня зацепил! Я уже говорю твоими словами. И чего я спорил с тобой? Ведь мы же с тобой единомышленники!... Твоя история до определенного момента для меня почти автобиографична...

Я опять мотаю головой. Погоди, Никола, дай мне самому выразить свою мысль — моими словами. Ведь ты — всего лишь мой герой. Повесть пишу я. К тебе я еще вернусь.

Итак...

... Что же все-таки отличает людей?

Как вы думаете, мечтают ли животные о далеком будущем?

Животные, которые созданы таковыми волею природы, — безусловно, нет. Впрочем, так же, как и "животные" в человеческом обличии?

Хотя, конечно, последние не лишены мечты. Но мечты эти — тоже животные — только о мясе.

А мечта о чистом и светлом будущем? — Она-то и отличают Людей. Это многовековая, непреходящая Мечта Человека Разумного. Она и питает неувядающую настоящую Фантастику.

Вот только не всякая жизнь позволяет реализоваться такой Мечте. Где-то за призрачной перегородкой небытия, в неведомой параллели, чистым неистощимым родником бьет такая жизнь. Наши герои, покидая этот мир, уходят туда. Очень хочется устремиться туда же, вслед за ними. Очень хочется проснуться и, наконец, понять, что все, с нами происходившее, всего лишь сон, затянувшийся болезненный сон. Очень хочется окунуть лицо и руки в освежающую прохладу того родника. Обещаю: на страницах этой повести мы там (в настоящем мире) еще побываем. Но пока еще рано просыпаться. Пока надо разобраться еще с одной ситуацией здесь, в этом необычном "сне". Помните эпизоды, когда Артем сначала удалил в небытие тополь, а затем вернул его на место, восстановив его вместе с соседним деревом. Неосмотрительно он, однако, поступил. Вернемся пока к ним. Этот след, который он так необдуманно оставил в этом мире, надо будет как-то подрихтовать. Но перед этим очень коротко о том, что было в городе после взрыва института...

* * *

Утром город взбудоражено обсуждал ночной взрыв института. Эта новость не сходила у всех с уст. Терроризм — ныне самая главная тема всех теле— и радиорепортажей. В первых же телевизионных новостях появились фотографии Николы и его семьи. Просто диву даешься, как молниеносны бывают в наши дни журналисты. Немного понерасторопнее оказались "органы", однако и они вскоре показали себя, отрапортовав, что вышли на арабский след этого терракта. Замаячили на телеэкранах фотоснимки подзабытого Бен Ладена. Информационные агентства распространили его заявление, в котором тот, конечно же, отрицал свою причастность к взрыву. Этому, естественно, никто не верил. С резким осуждением террора выступил президент, который заявил о готовности пойти на самые крайние меры в борьбе с этим злом, вплоть до открытия границ для сил антитеррористической коалиции — американских, германских войск и ограниченного контингента Войска Польского. Экстренно собравшееся на утреннее заседание правительство объявило о дополнительных мерах по усилению борьбы с этим и другими антиобщественными явлениями. На улицах появились военные патрули...

...И только в одном маленьком магазинчике совершенно другая тема перебила все самые крупные сенсации начинающегося тысячелетия.

С утра меж работниками этого магазинчика царило гробовое молчание. Изредка люди косились в окно, посматривая на стоящие напротив два тополя.

Хозяин магазина сидел у себя в кабинете, закрыв изнутри дверь и никого не впуская.

Утром, подъезжая к магазину на машине, он нарочно готовился посмотреть, как издалека будет выглядеть его магазин без загораживавших витрины тополей. Ему стоило немалых затрат получить разрешение чиновников на очистку улицы от ненужных деревьев. В мэрии тоже сидят люди, им тоже надо кормить семьи, учить детей, строить дачи, по-человечески отдыхать за границей, и поэтому, когда ему напрямик назвали сумму, в какую обойдется необходимая подпись, он воспринял это по-деловому и даже с глубоким удовлетворением. Бизнес — он и в мэрии бизнес. Бизнес чиновников — важное и обязательное подспорье частному предпринимательству вообще. Например, не занимайся чиновники бизнесом, тополя так и продолжали бы торчать перед витринами.

Поначалу, вывернув из-за поворота улицы и увидев деревья, хозяин магазина решил, что это другие тополя. Однако вскоре это заблуждение развеялось, и следующей его мыслью было, что перед магазином какой-то идиот установил муляжи.

Жуткое потрясение ожидало его, когда, стоя перед деревьями, он коснулся их шершавой коры...

Еще какое-то время он думал о наваждении, о том, что бригада лесорубов ему приснилась во сне, но продолжалось это до тех пор, пока, войдя в магазин, он не встретил перепуганные лица работников. Никто ни слова не говорил о тополях, но округленные почти мистическим ужасом глаза, взгляды, которые бросались в сторону деревьев, выдавали единственные в это утро мысли.

Что-то невероятное случилось с лицом хозяина. Оно перестало его слушаться. Мышцы на лице совершенно обвисли, и оно нелепо вытянулось. Стараясь ни на кого не смотреть, хозяин быстро проследовал в свой кабинет и заперся там.

Какое-то время он не мог ни о чем определенном думать. Мысли колотились в голове, абсолютно никак меж собой не связываясь. Прошло не менее часа, пока голова постепенно не стала приходить в порядок.

Ни в бога, ни в сатану хозяин не верил, хотя год назад он окрестился, исправно жертвовал местной церкви приличные деньги и совершил обряд освящения своего магазина. Он был слишком разумен, чтобы поверить в потусторонние силы.

В голове созрело единственно логичное в этой ситуации объяснение — он попался на удочку изощренных аферистов, которые ради смехотворных денег применили массовый гипноз.

Прошло еще несколько минут, и тихое бешенство охватило хозяина магазина — его провели мелкие (деньги-то они получили ничтожные) проходимцы. Резко встав с места, он нервно прошелся по кабинету. В голове стали созревать планы расправы. Он открыл дверь, чтобы крикнуть охранника, и увидел в проем двери... совершенно пустой зал. Работников в магазине не было.

Состояние шока снова овладело им. Удивительно, но человеку бывает легче преодолеть свой собственный страх, чем страх стадный.

Работники сбежали отсюда, как из проклятого богом места. Всякая несуразная мистика снова полезла в голову хозяину магазина, и пришлось опять приложить усилия, чтобы овладеть своими чувствами.

В конце концов, с массовым психозом, точнее говоря, массовым внушением ему приходилось иметь дело. Он как-то сам давал на телевидение рекламу с двадцать пятым кадром. Он сам своими руками творил этот стадный инстинкт. Делать это как бы и запрещено, но какой дурак сейчас этим не пользуется? Телевизионщики на такой рекламе прилично зарабатывают, а там, где стоят большие деньги, — законы побоку. Эффект от телеролика был ошеломляющим. Хозяин магазина собственными глазами видел тупые зомбированные лица покупателей. Ничего не подозревавшие продавцы шокированными взглядами смотрели на пухнущую от денег кассу. На радостях заказчик рекламы добавил премию телевизионщикам, а те (тоже на радостях) приоткрыли ему кое-какие секреты в этом деле. В общем, оказалось, что он — не единственный у них клиент. Главное — конфиденциальность, чувство меры и дружба с властями. Бывало, что какой-нибудь телеканал вдруг не угождал властям, и тогда его как бы "ловили" на двадцать пятом кадре. Ему устраивали показательную порку и отзыв лицензии, а затем, после приличного материального покаяния, все возвращалось на круги своя. Но у контролирующих органов ни разу не возникало никаких вопросов, когда двадцать пятый кадр шел в предвыборные ролики, либо когда какие-нибудь популярные телепрограммы или обычные новости разбавлялись кадрами особой направленности. "Люби губернатора", "Люби мэра", "Люби президента" — вместе с телепрограммами теперь частенько проникает в мозговые извилины миллионов. Кто посмеет заикнуться против этого? А под этот шумок можно пропихнуть и "Люби того кандидата", "Люби другого кандидата", "Голосуй сердцем". А можно и "Не люби кого-то". Вещь, безусловно, нужная и полезная. Без нее общество абсолютных свобод просто развалится. Как еще удержать бесформенное стадо, из которого вытравили все сказки о светлом будущем? Именно после этого хозяин магазина пересмотрел свое отношение к религии. Она тоже, по сути зомбируя людей, только делая это в более сложной, неявной форме, внушает любить того, кто свыше. Это ее суть. Ее моральным заповедям каждый следует по своему усмотрению, а вот страх и покорность перед всевышним внушается поголовно всем. И потому, оставаясь неверующим, он счел нужным жертвовать церкви деньги, устроил показательный обряд освящения своего магазина и начал принародно креститься. Когда он однажды увидел по телевизору, как крестится президент страны, бывший коммунист и кэгэбэшник, он воспринял это с полным пониманием.

И все же когда-нибудь телевизор в плане насаждения лояльности полностью заменит церкви. Самые великие инквизиторы мира тогда лопнут от зависти. Им и не грезились такие успехи в насаждении поголовной покорности и борьбе с инакомыслием. Да, собственно, техника уже постепенно выстраивает некую суперрелигию. Она уже позволяет внушить толпе все, что угодно, — даже те моральные заповеди, которые традиционная религия не могла привить тысячелетиями. Прогони по экрану скрытую надпись "Хорошо — то, плохо — другое", — и не нужны никакие занудные проповеди. Или просто гоняй с утра до ночи: "Все будет хорошо!", и не нужно сочинять никакие утопии. Сама жизнь превращается в утопию (или, скорее, в антиутопию)... Отдыхать могут самые великие фантасты всего мира. Не утруждая себя сочинительством, они теперь могут просто списывать жизнь с натуры, и будут получаться потрясающие по своей фантастичности и несуразности произведения. Новую эру нового человечества формирует на наших глазах простой телеящик...

Хозяин магазина вышел на улицу и уже безбоязненно посмотрел на тополя.

А, может, он кому-то недоплатил, и его таким образом предупредили?...

В этот день в городе возбужденно обсуждали ночной терракт. Терроризм — ныне самая главная тема всех новостийных теле— и радиорепортажей...

Часть вторая

XIV

На светящемся экране монитора пролистана еще одна страница. Быстрые пальцы скользят по легким клавишам. Мысль торопится дальше — туда, где уже виднеется светлый мир, туда, куда устремляются мои герои. Туда, где завершится наконец-то этот трудный вязкий сон.

Странное действо совершили со мной записки Руслана. Так и не закончив свою "Антиутопию", он отдал свои разрозненные записи мне.

Да-да, дорогой читатель, то, что сейчас перед вами, — это записки Руслана. Это его невероятный сюжет, это его герои. Я лишь выкладываю их как увлекательную мозаику. Не думал я писать продолжение солнечной истории, даже завершил ее эпилогом, однако меня зацепила рукопись Руслана. Перечитав ее, мне вдруг захотелось сложить в единую цепочку ее разорванные, не связанные меж собой главы. Я принялся стыковать и шлифовать сцены и образы. Я намеревался в начале третьей книги указать соавторство Руслана, но он был категорически против. Повествование, по его мнению, должно было плавно продолжиться и не утерять целостность. Теперь я восстанавливаю справедливость. Я переписываю и переизлагаю его текст. Но я вношу в него и свои размышления, комментарии и даже эпизоды. Правом, переданным мне Русланом, я не только переписываю и переизлагаю его текст, но и дополняю его.

Однако, отчего же такое "непочтение" к тексту оригинала? Как ни странно это звучит, но мне самому трудно ответить на этот вопрос. Просто по-другому у меня не получается, ибо, как я уже написал чуть выше, странное действо совершили со мной записки Руслана. Пока я работал над новой, по сути, книгой, случилось то, чего я никак не ожидал, — записки Руслана неведомым образом втянули меня в свой призрачный мир. Будто сон, долгий сон, пронизывающий его страницы, захватил и меня...

Я отрываюсь от компьютера и встаю. За окном уже глубокая ночь. Я подхожу к окну. Отраженный свет комнаты мешает что-либо увидеть за стеклом, обратившимся в тусклое зеркало. Однако за ним все же ощущается присутствие темноты, ощущается каким-то неведомым шестым чувством.