Расправляя крылья. ...Полет нормальный

Нет, судить их я был не вправе. Но я и не судил — я всего лишь не возражал, чтобы это сделал Толстый. Что будет с ними потом, заинтересуется ли ДБ их организацией... На всё воля высших сил, а они, как показывают последние события, совсем даже не спят.

— Внимание, всем! — произнес я, когда ситуация естественным образом подошла к завершению, — заканчивайте с разгромом! Повторяю — заканчивайте с разгромом! Всех, кто может двигаться, швыряйте в фонтан — пусть поплавают! Остальным оказать первую помощь по мере необходимости! Повторяю, всех ходячих в фонтан, а кому нужна помощь — немедленно окажите!

— Но...

— Парни, вы люди, вы не звери! И не какие-то выродки! — осадил я, услышав по пятой линии первые намеки на недовольство. — Вот и будьте людьми!

— ...И это, проследите, чтоб 'живые' не захлебнулись!.. — добавил уже спокойнее.

Кажется, процесс пошел. Настало время предпоследнего акта этой драмы, едва ли не более сложного, чем вся эта громоздкая конструкция с организацией школьной революции. Ибо победить 'выродков' мало, как и отлупить Адриано Манзони. Нужно отлупить его так, чтобы пара десятков горилл его папочки ринулись на территорию школы напролом, забыв про принципы, правила и законы. Плевав, что, возможно, загоняют себя в ловушку. И в этой битве мне будут противостоять не зеленые мальчишки, какого бы достатка они ни были, а зрелые тертые мужи — сам сеньор Умберто и шеф его службы безопасности.

Конечно, мысль о том, что половину плана я уже сделал, и сделал на 'отлично', всячески пыталась греть душу. Что я УЖЕ молодец, что бы там ни было далее. Но ранее говорил как-то Катарине, аккурат после своей женитьбы, что нельзя жить имеющимся. Нельзя останавливаться на достигнутом, ибо это путь в никуда. И даже если у меня не получится подставить клан Манзони, я должен отдать для этого все силы, всю смекалку, всю харизму, наконец, чтобы потом, как тогда в палате с сеньорой Абигейл, сидеть и не жалеть, что мог сделать лучше, но не сделал.

Я должен. И значит, сделаю. В конце концов, это сеньор Манзони вышел на войну и пытается победить, а не я...

Глава 7. Ловушка для дьявола

— Вы что, совсем осел? — не выдержал я и перешел на крик. — Школа оцеплена! В любой момент сюда могут ворваться громилы с армейскими штурмовыми иглометами и начнут палить! И тогда и вы, и эти дети, которых вы так бережете, окажетесь под ударом, на линии огня! Или думаете, бойцы сеньоров олигархов будут щадить каких-то простолюдинов-школьников?

Только тут до моего собеседника, того самого рослого охранника с зачатками мозгов, дошло. Я же продолжил разоряться:

— Я вообще не спрашиваю вас, можно ли мне пройти! Если надо, всех вас тут всех уработаю и пройду! И мои девочки из охраны помогут! Я именно пекусь, и именно о ребятах!

Быстро, ноги в руки и гоните всех по аудиториям! А кто не может — того в актовый зал тащите, наверх! Пусть ходячие орлы берут своих неходячих и дуют! А вы проконтролируйте! Это не шутки, это межклановые разборки, мать вашу!

— А-а-а-а...

— Выполнять! — закончил я рыком, которого охранник не посмел ослушаться.

Само собой, в моем тоне что-то было. Но и аргументы я привел грамотные. Детина развернулся и начал отдавать приказы как своим, так и толпящимся в вестибюле, словно бараны, бежавшим с поля боя 'выродкам', которые, дезорганизованные, сидели, не понимая, что же делать дальше. Здесь была охрана, они чувствовали себя в безопасности и не спешили расходиться.

Видя, что процесс закрутился, я снова направился к шлюзу, но теперь, по знаку старшего, остальные охранники меня пропустили.

Актовый зал... Это хорошее решение. Одно из самых безопасных мест школы, так как находится в ее самом углу, на втором наземном этаже, в тупике. Там гориллам сеньора Манзони делать нечего, их цель будет намного ближе. Вопрос в том, как спровоцировать сеньора Умберто на их рывок, и по этому поводу ощущалась здоровая дрожь в коленках. Я — сосунок, он — прожженный дьявол, а крыша высоток после покушения намекала, что нехорошо переоценивать силы.

— Кассандра, давай на исходную, — вымученно произнес я, после чего обернулся и вновь крикнул старшему из охранников, вдогонку:

— Да, и это, распорядитесь, чтоб сюда тоже доставили несколько аптечек! Тут тоже полно пострадавших!

Меня услышали. Выполнят, нет — неважно, большего сделать я не мог.

— Роза, вхожу в переход. Закрывай гермозатворы.

Пока я проходил камеру перехода шлюза, с обратной стороны школьного двора произошло интересное и нечастое для наблюдения событие — опускание огромных атмосферных защитных плит, которые отгородили школьный двор от главного входа, со стороны турникетов. Теоретически шаг для находящейся там охраны неприятный, но не смертельный — этот гермозатвор внутренний, и его при желании можно обойти по техническим коридорам. Было бы хуже, опусти мы створки внешние — тогда да, школа оказалась бы изолирована. Но как тогда люди Манзони сюда проникнут?

Однако я мог чувствовать себя в безопасности, ибо меня и людей враждующего клана, находящихся всего в нескольких десятках метров, теперь разделяла металлоуглеродная стена, способная выдержать три сотни атмосфер при почти тысяче градусов Цельсия. Охране же, чтоб оббежать стену, во-первых, нужно время, во-вторых, по дороге их встретят мои девочки, которым я только что дал команду подтягиваться на позицию. Этот наш шаг просчитывался, но проблема в том, что аварийные гермозатворы закрываются легко, массой способов, и предотвратить их закрытие невозможно в принципе, тогда как открыть — потребуется время. А начни люди сеньора Манзони действовать на упреждение, то есть проникни они в школьный двор ранее... Это выглядело бы как вмешательство, на которое могли бы отреагировать наши оперативные группы 'за воротами', что так же просчитывается.

То есть, я мог смело идти в школьный двор только потому, что шеф СБ клана Манзони соответствует квалификации и не отправил людей в просчитываемую ловушку, которую мы готовим ему на более поздней стадии операции. Вот такая ирония!

— А, вот ты где! — встретил меня вопросом Бенито, отчего-то чувствовавший себя здесь если не главным, то самым сильным и влиятельным. Потому, что пока я поднимался, угар боя утих, и титуляры представляли собой жалкое зрелище. Растерянные, злые и не менее дезорганизованные, чем 'выродки' в вестибюле. Следуя полученной установке, они не давали высунуться из фонтана недобиткам противников. 'Добитки' же были милосердно оттащены в сторону, где вокруг них ходили наши девочки, оказывая, под мудрым руководством моей огненноволосой спутницы, первую помощь. Рядом лежали и сидели и пострадавшие титуляры, 'выродкам' помогали наравне с ними. Это к слову, какие мы тут все нехорошие.

Селеста и четверо ее самых здоровых парней стояли в сторонке, под нужной мне камерой. Двое держали под руки не пытающегося сопротивляться полностью раздавленного Адриано, двое зыркали глазами с грозным видом, блюдя приказ о недопущении расправы над Манзони-младшим со стороны титуляров, не входящих в 'Сопротивление'.

— Пошли! — махнул я Бенито. Тот с гордым видом засеменил следом.

— Хуан, наконец! — облегченно вздохнула Селеста, показывая парням расступиться. Я подошел ближе.

— Отпустите его.

Парни разжали руки, и Адриано плюхнулся на четвереньки.

— Ничего ему не отбили?

— Ну, если только не специально, — криво усмехнулся один из них.

— Идите к фонтану. Все, — мягко приказал я. Парни послушались. — Бенито, разверни сеньора Манзони-младшего вон в ту сторону.

— На камеру, да? — ухмыльнулся Толстый.

— Да, — не стал спорить я и встал в 'мертвую зону'. — Скажи своим, чтобы подняли его.

— Почему мы? — напрягся он.

— Потому, что вы круче, — пронзил я его подавляющим взглядом. — И за себя постоите. А они — стадо, за которым никого нет.

Аргументация убойная, хотя стоящая невдалеке Селеста и скривилась. Впрочем, как и Кампос, видно, только сейчас, во дворе, осознавший, как далеко всё зашло, и что обратной дороги нет.

Когда двое молодчиков Толстого вновь подняли Адриано и повернули к толпе у фонтана, я обратился к нему так, чтобы меня слышал весь притихший двор:

— Адриано Манзони! Ты виновен в проявлении крайнего высокомерия! Высокомерия к нам, людям, не принадлежащим к 'высшей касте' государства, то есть аристократии! И особенно по отношению к титулярам, выходцам из наименее обеспеченных семей общества, обучающихся в этой школе за государственный счет!

Пауза. Во дворе установилась тишина — исчезли даже перешептывания. Более того, все еще пытающиеся выбраться из фонтана насквозь мокрые недобитки 'выродков' так же затихли, вслушиваясь в мои слова сквозь шелест падающей воды.

— Это высокомерие неоднократно проявлялось в виде унижений и побоев не нравящихся тебе людей, — продолжил я, — а так же в принуждении забрать из школы документы откровенно неугодных, как лично тебе, так и твоим друзьям-аристократам. Мы, простые учащиеся школы имени генерала Хуареса, заявляем о неприемлемости такого отношения, а так же, что отныне подобное будем пресекать всеми доступными, в том числе и очень жестокими способами. Ввиду попустительства и лояльного отношения к вам администрации, мы, простые учащиеся, заявляем, что отныне возьмем на себя вопросы своей защиты, и будем защищаться любыми средствами, какие посчитаем возможными! Отныне и навсегда!

Со стороны фонтана раздался оглушительный поддерживающий рев. И главное, картинка шла сразу в несколько камер, которые дадут просто обалденную запись действа.

— Мы, титуляры и обычные учащиеся, — продолжил я, — требуем от тебя, чтобы ты извинился перед всеми, кого бил и унижал! Перед всеми, кто терпел от тебя и твоих дружков! И за себя и за них! И если увидим в твоих словах искреннее раскаяние, обещаем, что не тронем больше пальцем никого из вас! Начинай.

— На колени его. — Парни Бенито силой опустили Адриано на колени. Тот сопротивлялся, но несильный удар вначале под коленки, а после по почкам, ускорили процесс. Стараясь, чтоб в голосе не звучала издевка, я продолжил:

— Давай: 'Я, Адриано Манзони!..'

Тишина.

— '...Прошу прощения перед лицом своих бывших противников!..За свое высокомерное поведение и поступки!..'

— Пошел ты! — презрительно бросил Адриано. Не громко, но смачно — услышали его все.

— Что ж, вот и выяснили, — подвел я итог. — Никакого раскаяния! А значит, и никакой жалости. Ногой его, под дых, — скомандовал я Толстому, и тот с явным удовольствием зарядил Манзони что было силы.

— Еще одна попытка. 'Я, Адриано Манзони... — попробовал я продолжить игру, уже чисто на зрителя. Коим был далеко не только и не столько собравшийся вокруг фонтана народ. — Прошу прощения у всех, кому в этой школе нагрубил и кого обидел... Кого избили я и группа моих товарищей!..'

— Пошел ты, Шимановский! — заорал Адриано, и Толстый зарядил ему снова, и без команды.

— Бенито, можешь сломать ему палец? — задумчиво хмыкнул я.

— Могу, а что? — Толстый пожал плечами.

— Тогда мизинец. На правой руке. Давай!

Послышался хруст. И вой Адриано. От этого воя захотелось вжать голову в плечи — Толстый дело знает.

— Теперь еще один, безымянный. Сразу, для обозначения серьезности намерений.

Бенито кивнул и снова хруст. И вновь дикий нечеловеческий вой. Краем глаза я заметил, как Паула скользнула в сторону вестибюля и встала напротив створок шлюза. Мои девчонки встретят только охрану сеньора Манзони, действовать по обстановке охране школьной никто помешать не сможет. А парни там в состоянии, когда становятся параллельны приказы любых директоров.

— Не передумал? — усмехнулся я Адриано.

— Пошел ты!.. И все вы!.. Пошли!.. — сквозь муть боли выцедил тот.

Продышавшись и совладав с собой, мой главный противник вдруг обратился к Бенито:

— А ты что, Толстый, теперь 'шестерка' Шимановского, да? Такой значит себе 'независимый и несгибаемый'? И чем же он лучше меня?

— Бенито мне должен, — ответил я за Кампоса. — Он заказал меня наемному убийце. И хотя отец выкупил его, заплатив золотом, понимает, что это ничего не значит. Я грохну Бенито, как только буду иметь такую возможность. Не сейчас — так через несколько лет. Десять, двадцать... Не важно, некоторые вещи не имеют срока давности.

Лицо Бенито перекосило, но он смолчал. Так как понимал, что в этих словах есть доля правды, как и то, что я фактически 'отмазываю' его от гнева сеньора Манзони-старшего. Все-таки служить добровольно, и служить поневоле — разные служения.

— Ты бы лучше о себе беспокоился, 'золотой мальчик', — усмехнулся я. — Тебе жить осталось чуток! Бенито, дайте ему по почкам?

Новый удар, и визг с элементами фальцета. Под Адриано неспешно начала расползаться лужа. Сам он задергался в лапищах удерживающих его парней в неистовых безумных порывах.

— Хорошо, да? — продолжил я, вновь для камеры. — И как справедливо, не находишь? Скольких друзей сеньора Кампоса ты лично выдворил из этого заведения? Хотя они априори ничего не могли тебе сделать ввиду разного социального положения. Кто они, а кто вы! Но они тебе не нравились, а значит...

— А значит по заслугам, Адриано, по заслугам! — подытожил я.

— Катарина, как обстановка, — продолжил почти шепотом, как бы невзначай ткнув палец сквозь иконку четвертой линии на козырьке.

— Пока все так же, — раздался в ушах напряженный голос Лока Идальги. — Еще не созрели. Хуан, ко главному выходу подъехала еще машина. Там их теперь три. Мы так же добавили свою. Уверен, что удержишь ситуацию? Они на взводе, я чувствую!

— Интуиция? — усмехнулся я.

— Да, и поверь, она меня не обманывает.

Я задумался.

— Уверен. Удержу. Не уверен, что раскачаю. Ладно, что со стоянкой?

— Там дела получше. Марту усилила твоими 'пятнашками'. Силы примерно равные, но у наших деструкторы. И помочь тебе, если что, смогут только они. Так что думай!

Я про себя чуть не выругался. Что тут думать, если это МОЙ план? Да, стоянка далеко. Да, нужно будет время, чтоб продержаться до подхода девчонок. Но повторюсь, за эту часть плана я был спокоен.

— Дай мне связь с сеньором Манзони — старшим, — перешел я к цели своего вызова. — Срочно!

— С кем? — не поняла она.

— С Умберто Манзони. — Я продемонстрировал, что она не ослышалась, чем ввел ее в крайний ступор.

— Хуан, ты соображаешь, что просишь? — выдавила она после паузы.

— Я не прошу, mia cara, — усмехнулся я. — Я приказываю, ибо за такие вещи отвечаю здесь я. К тому же, сеньор Умберто меня сейчас меня прекрасно видит, и, наверняка, слышит. Мне просто нужна обратная связь.

— Подожди минутку, я не правомочна принимать такие решения...

Я мило улыбнулся. Естественно, не правомочна. Но тот, кто правомочен, точно так же слушает нас сейчас, как и сеньор Манзони. Если не сама королева, то как минимум сеньора Гарсия.

И действительно, связь появилась спустя всего полминуты, то есть крайне оперативно, учитывая, что это за канал и как защищен.

— Слушаю! Чего ты хочешь? — произнес грубый баритон усталого взволнованного, но повидавшего многое на жизненном пути человека. Такие люди могут быть взволнованными, это в природе вещей, могут быть уставшими, но всегда останутся хладнокровными, прагматиками до мозга костей, что бы вокруг ни происходило и какой бы информацией ты их не огорошивал. Самый опасный из возможных типажей противников.