Обычно человек, известный в определённых кругах как Медведь, к людям вокруг себя относился равнодушно, предпочитая не привязываться ни к кому в той степени, чтобы чужая смерть могла разительно пошатнуть его положение. Его цели это могло существенно помешать, поэтому и с послами соседних держав, и с барыгами из приграничных портов он держал себя одинаково ровно в столь популярном нынче в просвещённых кругах духе демократичности и либерализма. Когда наступала необходимость, в его запасе всегда была подходящая случаю маска, отвечающая требованиям ситуации и надёжно скрывающая любой намёк на собственную сущность. С приближением развязки удерживать себя от необдуманных поступков и эмоций становилось всё труднее. Вот и теперь ему стоило без лишних расшаркиваний схватить первого попавшегося и затащить на алтарь, благо в таком состоянии мало, кто смог бы сопротивляться. Вместо этого чародей наблюдал за дикими игрищами местных жителей и содрогался от омерзения. Впервые в жизни мысль возродить Кровавого Князя пришла ему в голову настолько отчётливо, что, если бы не потребность в снятии проклятья, он бы сделал это исключительно для уничтожения людей с установлением последующей тирании. Правду, единственный подходящий на роль тирана некромант оказался сумасбродной девицей с неплохой интуицией при альтернативном развитии логики, но это уже было вторично.
— Что-то в этой жизни я определённо упустил, — заметил про себя тёмная личность, прислонившись плечом к плохонькому забору.
В десяти шагах от него верхом на старой полурассохшейся лавчонке изображал лихого наездника обрюзглый пропойца с лицом вялой сливы и красными от алкоголя глазами. Мужичок высоко вскидывал толстые ножки, активно махал руками и заливисто ругался, брызжа во все стороны пьяной слюной. И толпе это нравилось! Даже больше: толпа обожала его, принимала со всем радушием своей разворочённой брагой души, рукоплескала и возносила со всем пылом и неистовством. Бесформенный пропойца был их героем на эти мгновенья. Другого вождя они и не заслуживали.
Преисполненный досадой мужчина медленно шёл по селу, держась теней и огородов. Его затянутая в чёрный плащ длинная фигура, чуть хромающая и остро пахнущая близкой нежитью, могла внушать ужас и пугать до дрожи в коленях, но жители славного поселения Корени чужака просто не замечали. Или предпочитали не замечать, принимая с завидным единодушием за пьяный бред особо изощрённого толка. Чародею можно было особенно не скрываться: в отчаянно веселящихся селянах не было и намёка на осторожность. Бери, какой понравился, веди к алтарю, — никто и не хватится! Проблема состояла в том, что, несмотря на обилие свободных и вполне доступных людей под рукой, жертву выбирать было особенно и не из кого. Вряд ли среди перепившихся тружеников села нашлась бы хоть парочка, сохранившая душевную чистоту и невинность помыслов, да и изрядная доля спирта в крови могла загубить весь ритуал. Состояние Медведя было мрачным.
"Хоть заглядывай в дома и проверяй люльки", — с долей иронии подумал мужчина, но от решительных шагов воздержался. Не то чтобы его особенно беспокоили потуги совести или неожиданно проснувшаяся любовь к детям. Сколько лет носителю крови для ритуала было не так уж и важно, но что-то подсказывало ему, что ни мать, ни Криста, ни маленькая Лэйта этого не одобрили бы. В конце концов, Лэйте и самой было не многим больше двух лет, когда брату пришлось выносить её из объятой пламенем детской и бежать с слишком тяжёлым грузом через весь особняк, пробираясь меж упавшими балками. Вспоминая события той ночи, особенно падение органных труб с балкона в танцевальном зале, он даже в какой-то степени радовался, что сестра задохнулась раньше. Мужчина всерьёз опасался, что, снова почувствовав вес детского тела, его тепло и хрупкость, может поддаться сентиментальному порыву и косо нанести удар, а то и вовсе промазать. Определённо ребёнок для его цели не подходил.
За одним из столов, громко храпя и причмокивая, лежал бородатый мужик, лишь отдалённо смахивающий на служителя официального культа и то исключительно форменной рясой. Проходя мимо, Медведь выудил из остатков подливы знак Триликого и ненадолго остановился. Блуждать и далее по деревне в поисках трезвых, но относительно взрослых существ казалось идеей заведомо провальной. Им рано или поздно просто обязан был заинтересоваться местный чародей, ответственный за скачки лавки. И лучше, чтобы это событие произошло уже после того, как бедолага протрезвеет: ловить по полю дурного носителя силы, грозящего сорвать задуманное, мужчине совсем не хотелось.
Приняв решение, тёмная личность резко запустил руку под стол и вытащил ещё одного побирушку. Тощий дворовый кот оригинальной рыже-грязной окраски, дорвавшись до дармовой еды, с непривычки набил себе брюхо настолько, что начал смахивать на плюшевую игрушку и на манипуляции человека мог реагировать только подчёркнуто вяло и размеренно. Меж тем ему в нос сунули холодный диск священного знака и глубоким, напоённым силой голосом проговорили:
— Властью, данной знаку сему, хлебом и сыром, разделённым со слугой отца нашего Триликого, принимаю тебя, дитя, под сень храма нашего. Да будут милостивы небеса над тобой, да простятся все грехи твои. Всё, — в рот не особенно протестующей скотине запихнули хлебный мякиш с чудом уцелевшей сырной коркой. — Пошли отсюда. Спасём твою чистую душу из рассадника порока.
Из Кореней неожиданно воцерковившийся кот выезжал завёрнутым в оторванный с жрецовой рясы рабак.
* * *
* * *
*
* * *
*
* * *
*
* * *
**
— До сих пор не могу поверить, — прогнусавила Танка, плотнее запахиваясь в шерстяную накидку.
Она всё ещё придерживала у переносицы большой кусок обёрнутого тряпицей мяса из ледовни и оттого отчаянно мёрзла. Девушка наивно надеялась, что холод поможет вернуть приличный вид распухшему после падения носу, изрядно посиневшему от лопнувших капилляров. Обращение к стихии никогда не проходило для неё так просто, как для других чародеев, если не считать того места аномалии, а без милых сердцу безделушек, утащенных проклятым вором и вовсе изматывало неимоверно. Было бы проще, не случись с ней второго, спонтанного подключения к стихии, вычерпавшего небогатый резерв до критических отметок, добавив лишь слабости и головной боли. Теперь даже самостоятельно подлечить себя, чуть-чуть подправив сосуды, было затруднительно. Надежда быстро избавиться от следов на лице, утекала по щекам и подбородку розоватыми разводами от тающей крольчатины.
— Я тоже в шоке, — активно поддержала сидящая поодаль травница. — Это же надо было так малодушно нас бросить! У них же были грибы и возможности. Вот в жизнь не поверю, что нельзя было подлететь сверху и прицельно швырнуть в какого-нибудь упыряку бочонком. С хорошей высоты голову бы точно проломило. А нет! Крутились неподалёку и совесть не мучала!
— Этому я как раз и не удивляюсь, — вздохнула Яританна. — Изначально на роль бравых защитников униженных и оскорблённых они, мягко говоря, не тянули. Сама посуди, какое нежитеборец из столичного франта, что знает сорок восемь способов завязать шейный платок, но в их число не входят перевязка руки, переноска младенца и праща. Как его нам представляли? Очаровательный молодой человек с замечательными перспективами и хорошими связями? А твоего брата вообще можно только хорошим парнем называть.
— Чем это тебе мой брат не угодил!?!
От возмущения Алеандр едва не подавилась кашей, чудом спасённой от общего стола благодаря умирающему виду духовника. Добрая нянюшка оставила уставшим деточкам немного еды с тем расчётом, что поесть они всегда смогут за общим столом со всеми. В этом Эл очень сомневалась. Она вообще сомневалась, что после восстановления здоровья и психического равновесия чрезмерно самолюбивая ратишанка будет разговаривать с артефакторами. Если негероическое поведение в боевых условиях она ещё могла простить с лёгким презрением, то валяние под забором — однозначно нет.
В подтверждение её догадки Чаронит промолчала. Девушка повернулась лицом к окну и принялась рассматривать огород, будто ничего интереснее в жизни не видала. Извиняться за возмутительный тон, духовник явно не собиралась. И это ещё учитывая то, что она не видела состояния своих волос! Яританна была мрачнее тучи. В большой расшитой красно-чёрными узорами рубашке времён тёти Катеной юности она выглядела особенно бледной и хрупкой. Лишившаяся платка шея с кривым уродливым следом от ритуального ножа нелепо торчала из грубого выреза деревенской самотканки. Рука, тонущая в непомерно широком рукаве, выстукивала по столешнице нервную дробь синюшными пальцами, выдавая нервозность невозмутимой внешне чародейки, а потемневшие к вечеру глаза сверкали в отражении недобро и пугающе. Эл оставалось только надеяться и трусливо молиться, чтобы парни не надумали в изрядном подпитии завалиться в дом няни. Может, основной резерв у Танки и был истощён до состояния не-чародея, но запаса мисок под руками вполне хватило бы на всех.
— А что тебе Вестлана Ивдженовна говорила? — Алеандр попыталась отвлечь подругу прежде, чем мрачные размышления довели её до очередного Великого Бздика, и запоздало сообразила, что настрой подмастерья резко ухудшился именно после связи с матерью.
До этого Танка была относительно приятна в общении, вяло ворчала на тугодумов среди чародейского населения, без протестов выпила укрепляющий настой и позволила себя переодеть в хозяйское, предварительно обтёршись мокрой тряпкой. А вот, пока травница сама бегала в стоящую рядом баньку смывать с себя пыль и переодеваться, духовника будто подменили. Признаться, раньше на подобное состояние подруги Эл не обращала внимания, считая маленькой прихотью, а вот после проявления в блондинке некромантских талантов начала побаиваться: авось, что напридумывает.
— Ты не поверишь, — неторопливо начала Яританна, в то время как Эл предусмотрительно решила отсесть подальше. — Я же до последнего думала, что все побасёнки о появлении Кометы ужасно преувеличены, мол, если и случается что-то, то только на месте скопления тёмной энергии, захоронениях каких или местах силы. Где ещё всяким пакостям случаться, как не там? Оказалось, всё немного занятнее. Ты могла себе представить толпу зомби, точнее сумасшедших угробьцев, беснующуюся на улицах Смиргорода?
— Даже в страшном сне, — отрицательно замотала головой травница. — Это как-то мелко, что ли. Мне всегда казалось, что подобная страшилка если и должна происходить то, либо в глухой деревне, либо уж сразу в столице для масштабности катастрофы.
— Ну, — блондинка недобро ухмыльнулась, — в Новокривье, думаю, тоже скоро начнётся. У них по бедным районам такого добра навалом, да и нежити из питомников и канализации понаберётся вдоволь. Орчий набег им ещё сказкой покажется, ведь большинство чародеев выпроводили из столицы. А от оставшихся, как мы сегодня могли убедиться, не стоит много ожидать.
Алеандр от её интонации стало вдруг зябко. Хотя маленькая кухонька с белёными стенами и чудными кружевными занавесками и была тёплой и уютной, девушка ощутила острое желание сбежать подальше. Будто с приходом Кометы не только энергия земли, но и некоторых чародеев изменилась, став мощнее и агрессивнее.
— А так значит, по Смиргороду сейчас зомби шатаются? — чуть совладав с собственными инстинктами, Эл нервно улыбнулась и принялась с преувеличенным энтузиазмом наворачивать кашу.
— Угробьцы, — дотошно поправила её Танка, — но я всегда их считала больше нечистью, чем людьми. Мать говорила, что они стали э-э-э более агрессивными в районе полудня. И всё никак не могут успокоится. Люди баррикадируются в домах, но несколько новостроек из Въездного района уже пылает. Погода безветренная, но никто не спешит тушить. Может, и тушить уже не кому. Эти твари сбиваются в стаи и гонят добычу с упорством голодных ищеек. И ведь их становится только больше, будто любой пьянчуга деградирует сейчас с удвоенной скоростью. А теперь посмотри в окно.
Валент с некоторой опаской подошла и уселась на лавку подле подруги. За стеклом, чуть мутным от осевшей пыли и дождевых разводов виднелись ровные тыквенные грядки. За ними — жиденький плетень, украшенный лентами и скромными полевыми цветами. Кореньцы уже зажигали огни. Уличные светляки не особо жалуемые в деревнях за энергозатратность, заменялись притащенными из домов пузатые лампами, что развешивались по кольям забора, углам стола и козырькам крыш. Казалось, сельская улочка начинает светиться изнутри тёплым зазывным сиянием, разгоняя унылость надвигающейся тьмы. Успевшие проспаться за день гуляки, подобно ночным мотылькам стягивались на это сияние в надежде столь же грандиозно провести и вечер. Если бы жителей Кореней спросили: "Как прошло приближение Кометы?", все дружно бы ответили: "Весело!"
— Как думаешь, сколько тел из этого благородного собрания в ближайшие часы превратится в угробьцев? — задумчивым голосом уточнила Яританна, сохранив непередаваемую интонацию отрешённого от бренности окружающего мира учёного, которого караулит под деревом нежить его собственного производства.
— Может, не всё так плохо? — рыжая неловко улыбнулась. — Ну, не повально же здесь все запойные, а с парочкой усвинячившихся до угробьства местные и сами справятся. В крайнем случае, на чердаке отсидимся. Прихватим с собой крынку молока, пару огурцов. Авось, и пронесёт.
— Может и пронесёт, от молока с огурцами многих проносит, — казалось, блондинка ещё глубже ушла в собственные переживания. — А ты можешь поручиться, что, не сумев добраться, нас просто не подожгут вместе с домом на пьяную голову.
— Господи, да кому тут поджигать? — всплеснула руками травница. — Тут же чародеев раз-два и обчёлся!
Яританна Чаронит посмотрела на соседку так скептично, что та невольно осеклась и нервно сглотнула. Взрыв на поле не для одной её оказался весьма показательным и крайне поучительным. Видя потенциал Ломахова к вызову стихии, совершенно не хотелось попадаться ему под руку или становиться объектом эксперимента.
— А что предлагаешь ты? Пойти куда глаза глядят? Так они и глядят недалеко: прямо в поле, где, между прочим, может обретаться ещё одна стайка упырей. И долго мы от них в темноте побегаем? До первого дерева или ямы? — воинственно нахмурилась Эл, она прекрасно понимала причины недоверия подруги, но за брата и потенциального родственника было обидно.
За окном раздался звон битой посуды, ядрёный мат и бабий визг. Потом местный виртуоз снова взялся насиловать баян и заунывный народный мотив потянулся над деревенькой.
— Даже не знаю, где этой ночью будет безопаснее, в деревне или в поле, — прокомментировала появившийся аккомпанемент Яританна. — В поле, на мой взгляд, шансов больше. Нежить потянется на шум и тепло, а мы, прячась от них на деревьях быстро перестанем быть интересными, а вот гуляки — другое дело. Гуляки своих жертв так просто не оставляют.
— Тьфу на тебя, — проворчала Эл и, бросив косой взгляд в окно, уточнила: — три раза!
Идея тащиться в ночь на треклятое поле, тем более в сопровождении столь ненадёжного проводника ей совершенно не понравилась. Не понравилась настолько, что первым порывом было малодушно сбежать за общий стол и сразу опрокинуть в себя рюмку-другую, чтобы у Танки всё желание связываться отбило одним ароматом.