По большей части трое друзей, а с тех пор, как Буран заговорил, и Легар, и Эолтан, который два раза в неделю, в первый и четвёртый день каждой седьмицы, на шесть часов, с десяти вечера и до четырёх утра, превращался из призрачного пса во вполне обычного по своему внешнему виду, но почти такого же сильного, каким Эолтан был, имея прежний облик могучего дракона. Легару бы благодарить за это ночных богов, но он что днём, что ночью крыл их отборным матом. До того момента, как он начал превращаться в живого, могучего пса ростом с крупного телёнка, Эолтан частенько одёргивал друга, но когда он во второй раз пошел на ночную охоту и приволок из леса молодого оленя, нахватался столько блох, что добрых три с половиной часа остервенело лаял и матерился ничуть не хуже бывшего пастуха. Вот такой весёлой стала их жизнь и Легар, понимая, что его друг станет теперь мишенью для острот всяческого сброда, решил больше не возвращаться в цитадель магов ни при каких обстоятельствах.
Однако, во всём том, что с ними приключилось, имелись и приятные стороны. Буран, который из-за своего сварливого характера не очень-то пользовался популярностью у грифоних, обретя дар изменять голосовые связки этих крылатых гигантов таким образом, что те начинали говорить, как люди, сделался для них желанным другом и потому временами пропадал по трое суток кряду. Забравшись чуть ли не в самый центр горного массива Тиргелир, они в общем-то не улетели слишком уж далеко и потому грифону хватало всего двух часов, чтобы добраться до Эвриля. Слух о том, что грифон рыцаря неба Легара Тагери, сына Норвалта из Тагерта, родом из Призрачной Долины Оранж, делает грифонов говорящими, быстро разнеслись сначала по всему континенту Зоавилд, а потом достигли остальных континентов, обрадовав всех, кто отваживался подружиться с грифоном и подняться на нём в небо. Вот тут-то для Бурана и настали счастливые времена, ведь теперь ему не могла отказать уже ни одна крылатая кошечка, а ведь в этом плане грифоны мало чем отличались от людей, ну, разве что тем, что они занимались любовью прямо в небе, взлетев на высоту пять, шесть километров и даже выше.
Поэтому у Бурана теперь было только два занятия — трескать самое вкусное мясо и любиться с грифонихами, ну, и попутно он поставлял Легару не только самые изысканные деликатесы, но и всё, что может понадобиться рыцарю неба. Чтобы сделать говорящим грифона какого-нибудь богатого типа, особенно эльфа, Буран иной раз чуть ли не раздевал того до исподнего и тот был готов отдать даже подштанники, лишь бы иметь счастье разговаривать со своим крылатым другом. Частенько грифон таким образом заголял также орчанок, эльфиек и магесс, причём частенько заставлял их улетать из Золотого Марга голыми, чего Легар вообще не мог понять. Орки также зачастили в Эвриль и были готовы по просьбе этого крылатого нахала укокошить кого угодно, но он к ним благоволил и не требовал ничего, кроме мяса, запечённого по-орочьи. Так вскоре выяснилось, что действие серебряного песка не вечно и Легар, нисколько этому не удивляясь, тут же высыпал на язык грифона ещё щепотку и увидел, как крупные серебряные крупинки моментально вошли в него. Серебряного песка он спёр у ночных богов немало, почти три больших ведра и хотя тот был очень тяжелым, Буран даже и не подумал сетовать на лишний вес, всё лишняя тренировка крыльям.
Да, грифон под Легаром стал на редкость могучим крылатым котом огромного размера. Ударом крыла, укрытого специальным грифоньим доспехом, он запросто мог срубить дерево в обхват толщиной, а потому стал вскоре ещё и главным дровосеком. Призрачному псу также нашлось дело, ведь по первому же его требованию он мог вызывать свои доспехи модели "Драконья чешуя" и будучи облачённым в них охотиться на оленей в любое время дня и ночи и даже трескать оленину, но только если та была сырой. Запеченную он мог есть только тогда, когда к нему возвращалось тело Клыка. Вскоре в том небольшом распадке, где Легар установил шатёр, было не протолкнуться из-за груд оленьих шкур и всего того барахла, который за три месяца натаскал туда Буран. Бывший пастух по старой привычки шкур не выбрасывал, а мездрил их и засаливал впрок, но они всё равно пованивали и потому уже довольно скоро он стал задумываться, а не поменять ли им место дислокации? Этот вопрос решился сам собой.
Когда пошел четвёртый месяц затворничества рыцаря неба и его друга — призрачного пса-дракона, Буран как-то под вечер прилетел держа в лапах такую громадную тушу быка, что Легар удивился. Более того, здоровенная бычья туша мало того, что была зажарена на огне, так он уволок её откуда-то вместе с громадным железным вертелом ещё горячей. Грифон то ли подгадал это к тому дню, точнее ночи, когда Эолтан должен был обернуться живым, а не призрачным псом, то ли всё получилось совершенно случайно, но его рыцарь, всегда помнивший обо всём, хотя и был голоден, сказал, что они не притронутся к мясу до десяти часов вечера. Буран, в перьях которого застряло несколько чёрных охотничьих стрел, был не против, хотя и сказал:
— Трудно сдержаться, Легар. Мясо вкусное, но Буран не будет есть без дракона. Буран будет терпеть до ночи.
— А уж как я буду терпеть, — ответил рыцарь и прикрикнул на смеющегося пса, — а ты сегодня обойдёшься без охоты, блохастый!
Эолтан был не против. Туша быка была торжественно внесена в шатёр и положена на раскладушку рыцаря потому, что для стола была слишком велика. Рядом с раскладушкой Легар поставил большой бочонок с вином, выменянный за братский поцелуй с грифоном какого-то рыцаря неба, серебряный ковш и все покинули шатёр, хотя жареный бык и издавал такой аромат, что голодный рыцарь чуть не изошел слюнями. Чтобы не сойти с ума от невероятно вкусного запаха, они оставил Эолтана стеречь ужин, а сами отправились на речку купаться. Хотя вода и была довольно холодной, речка была ледниковой, рыцарь неба хорошенько искупался сам, но что самое главное, до блеска "отдраил" грифона, всё брюхо которого было испачкано вкуснейшим жиром. Ещё к его шерсти прилипло множество крупных орешков, которые тоже оказались на редкость вкусными и Легар едва сдержался, чтобы не облизать грифона полностью, да, тот и сам был не прочь почиститься таким образом, но всё же согласился на купанье. Вскоре они вернулись к шатру чистые, хотя и мокрые. Дракон покрутил своей лобастой, собачьей головой чуть ли не медвежьего размера, и сердито принялся выговаривать друзьям:
— Ребята, вы совсем сдурели. Кто же купается в такой ледяной воде? Так ведь недолго и яйца себе отморозить.
Буран, громко щёлкнув клювом, ответил:
— Зато кот теперь чистый.
Кое-как они дождались, когда дракон станет псом, вошли в шатёр и большая жратва началась. Бык хотя и остыл, всё равно был не просто вкусным, а восхитительно вкусным. Ещё никто из всех троих никогда в жизни не ел такого вкусного мяса, а ведь Бурану давно уже перевалило за четыреста лет и он где только не побывал, возя на своём могучем загривке рыцарей неба ордена Золотой Марг. Легар мощным ударом вышиб дно шестидесятилитрового бочонка, после чего, вспомнив одно магическое заклинание с силой потёр руки ладонью о ладонь, запустил их в вино, после чего пусть и не очень сильно, но всё же подогрел багряным магическим огнём, истекавшим из них, бычью тушу. Вооружившись мечами, он быстро порубил её на куски и схватил себе самый аппетитный на вид. С красным вином, от которого не отказался даже Эолтан, мясо было просто изумительным на вкус и вскоре от полуторакилограммового куска не осталось ничего и Легар, выпив целый ковш вина, взялся за второй. Такого нежного, вкусного и ароматного мяса, достойного королей, им не перепадало ещё ни разу.
Чавканье, сопенье и хлюпанье не прекращалось уже шесть часов кряду. Они слопали уже почти треть быка, пошел седьмой час, а дракон всё не превращался обратно в призрака. Когда наступил рассвет, он так и остался псом, но есть вкуснейшее мясо, зажаренное на вертеле с орешками какими-то на редкость умелыми поварами, уже не мог, а только рычал на жареного быка и слабо лаял. Наконец всех троих сморил сон и они завалились втроём на кушетку. Мало того, что Легар никогда не ел такого вкусного мяса, так он ещё и никогда не съедал его в один присест так много и процессе поглощения пищи не раз думал, что если съест хоть крохотный кусочек, то тут же лопнет. Нет, не лопнул не только он, но и его друг Эолтан, а вместе с ним и Буран, хотя что у одного, что у другого просто чудовищно раздулись животы. Засыпая, рыцарь подумал, что не будет есть теперь неделю, но, разбуженный чьим-то чавканьем, тут же отбросил такие глупые мысли, пришедшие ему в голову на сон грядущий.
Как тут же выяснилось, первым проснулся пёс, который даже и не собирался превращаться в призрака, и, едва добравшись до раскладушки, снова начал есть. В общем быка они ели с перерывами на сон и на то, чтобы сходить в лес, целых три дня и сожрали полностью, оставив после себя только самые крупные кости, а потом отсыпались чуть ли не целые сутки. За время этого сна Эолтан, наконец, снова стал призрачным псом, правда, ужасно довольным после трёхдневной трапезы. И вот ведь что удивительно, большая жратва не прикончила никого из них, но больше всех радовался Буран, который так и сказал:
— Если есть рай для грифонов, то в нём Буран будет есть так каждый день. Хороший был бык, но маленький.
Легар, посмотрев с тоской на своего призрачного друга, не стал материть, как обычно, Светлоликую Аштавию и Темноликого Тавруса, а задумчивым голосом спросил:
— Бур, так где ты спёр бычка?
Грифон, мотнув головой, ответил:
— Там, в деревне возле озера, которая находится на большой поляне посреди тёмно-синего леса. Лес магический, в него лучше не соваться, сожрёт. Деревня большая, красивая, только крестьяне в ней сердитые. Когда я схватил быка, стали стрелять в меня из луков.
Пёс призрак, посмотрев на Легара, спросил:
— Ты считаешь, что нам нужно поселиться там?
— Ну, не в цитадели же, — усмехнувшись ответил рыцарь, — вот там как раз нам теперь делать точно нечего, а этот бык, что бы ты мне не говорил — знамение ночных богов. Никакого другого объяснения я этому не нахожу. Или ты считаешь иначе?
Эолтан засмеялся и ответил:
— Делать мне больше нечего, как считать, братишка. Я же не эконом у тебя, а оруженосец. Вообще-то я был бы не прочь слопать ещё одного бычка, только чтобы был побольше, но думаю, что после того, как Буран спёр его у крестьян, нам в этой деревне уже не будут рады. Скорее всего это был какой-то особый, праздничный бык, а наш проворный крылатый кот спёр его у бедных поселян. Не думаю, что они готовят такое лакомство каждый день.
Легар усмехнулся и негромко сказал:
— А мне плевать на то, какой это был бык, Эл. Главное заключается в том, что ты имел живое тело не шесть часов, а целых трое суток и если это связано только с жареным быком, то уже очень скоро у тебя перед носом будет лежать второй такой бык. Ладно, сегодня отдыхаем после большой жратвы, завтра займёмся сборами, а послезавтра в путь и пусть только эти крестьяне попробуют возразить.
Рыцарь неба не стал говорить, что он сделает с крестьянами, если те начнут возмущаться, да, он, честно говоря, и сам этого не знал, но очень хотел проверить, связано ли недавнее трёхсуточной преображение Эолтана с этим чудесным мясом или же нет. Когда весь скарб был собран и упакован в большие тюки, которые они спрятали в лесу, Легар вскочил на спину Бурану, призрачный пёс пристроился у него за спиной, грифон зажал в клюве здоровенный старинный вертел, между прочим выкованный не простым кузнецом, а настоящим художником, и они полетели в лесную деревню. К десяти утра они добрались до места и ещё тогда, когда пролетали над тёмно-синим лесом, от которого до Эвриля было не так уж и далеко, бывший пастух, хорошо помнивший, что такое Дикий лес, понял, что этот точно будет намного опаснее. И действительно, магический лес под ними, а в нём росли огромные, раскидистые кедры с иголками весьма странного цвета, чуть ли не ревел от возмущения и ярости, а может быть это в нём ревела и бесновалась какая-то живность. Во всяком случае у Легара не возникло никакого желания пройтись по нему налегке.
Вскоре Буран стал молча, так как в клюве у него был зажат трёхметровый вертел, кружить над здоровенной, ярко-зелёной поляной с озером на краю и речкой, вытекающей из него, по обеим берегам которой, и частично по берегам озера, стояли большие, красивые дома. Почти вся поляна была обработана и представляла из себя сплошные огороды и небольшие Оля, засеянные по большей части ячменём и изредка пшеницей. По цвету зелени рыцарь неба давно уже научился определять, что растёт внизу. Хотя грифон и не курлыкал, поселяне быстро заметили их и на улицы высыпало довольно много народа, в основном взрослых мужчин и женщин. Увидел Легар и то место, откуда Буран уволок жареного быка. Это была большая, квадратная площадка на берегу озера, в самом центре которой виднелось большое кострище. Трава была вытоптана таким образом, что он сразу понял, ещё совсем недавно на этой площадке стояли столы и крестьяне праздновали сидя за ними какое-то событие, вот только на этот раз главного блюда им так и не удалось отведать.
Как только крестьяне поняли, что грифон заходит на посадку, то со всех ног бросились именно к этой площадке, хотя Буран мог приземлиться где угодно. Дома в деревне не теснились, а стояли один от другого на изрядном расстоянии. Легар сразу же обратил внимание, что все дома стоят на весьма приличном расстоянии от леса, но всё же заметил, что один даже не дом, а лачуга или большой сарай стоит практически возле самого леса. Вот тут-то он и вспомнил всё, что рассказывали им об этой деревне, точнее о лесе, её окружавшем, как об одном из самых опасных мест на всём Илмирине — инструкторы Семёрки, народ знающий и очень образованный. Да, так всё и было. То ли ночные боги, то ли их черти занесли Бурана не куда-то, а прямо в Синий Бор, самый жуткий лес в их мире, в который отваживаются соваться только самые могущественные маги и ещё жители этой небольшой деревушки. Легара сразу же охватил азарт, как договориться с крестьянами миром он прекрасно знал, им будет достаточно показать золотой браслет, но ему захотелось обойтись без него, и он стал припоминать всё, что ему было известно об этой деревне.
Деревня Большой Шум хотя и находилась всего в ста сорока семи километрах от Эвриля, считалась глухоманью и всё потому, что располагалась в самом конце Велинской долины, раскинувшейся к востоку от города, фактически у истока реки Велины. В верхней части, ближе к истоку реки, почти бескрайняя долина сужалась и превращалась в довольно широкое и холмистое горное ущелье, поросшее кедрами с тёмно-синей хвоей, стиснутое с боков ещё более высокими горами с почти отвесными склонами. В Синем Бору водилась прорва мелкой, но очень злобной нечисти, появившейся на свет в стародавние времена в результате необдуманных опытов магов из ордена Золотой Марг, а потому входить в этот лес никто, кроме жителей деревни и ещё самых отважных магов, не решался. Деревня Большой Шум с комфортом расположилась на громадной, исключительно плоской поляне, расположенной в верхней части холмистой долины. Половину поляны занимало не очень большое, но глубокое овальное озера, но в нескольких местах возле берега глубина была невелика.
