И осознавать это теперь было ужасно горько.
Тайлендел с Ваниелем остались в апартаментах одни....
Но Тайлендел и Ваниель не собирались задерживаться в этом заточении долго.
— Готов? — спросил Тайлендел из двери за его спиной.
Ваниель кивнул и, стараясь не слишком вздрагивать от собственного отражения, надвинул на голову капюшон своего тёмно-синего плаща. В этом капюшоне, скрывавшем его лицо, облик его был подобен облику самой Смерти. Тайлендел молча двинулся в его сторону, и в мутном стекле оказалось уже две фигуры в надвинутых капюшонах: Смерть и Её Тень.
Ваниель тряхнул головой, чтобы избавиться от этих зловещих мыслей, Тайлендел же распахнул дверь, и они вышли в ледяную и грозную ночь.
Этим утром Ваниелю удалось незаметно ускользнуть в Хейвен и прикупить там пару неприметных лошадок у жалкого торговца скотом, потратив при этом почти все монеты, что они с Тайленделом сумели наскрести за последние три недели. Лошадей он отвел в западную часть города и оставил там в конюшне на постоялом дворе, сразу за городской стеной.
Тайлендел объявил Ваниелю, что прежде, чем делать заклинание, которое перенесет их на такое поразительное расстояние во владения Лешара, он хотел бы убраться подальше от глаз Герольд-Магов, чтобы те не смогли так запросто их обнаружить. Вот для этого им и потребовался какой-никакой транспорт, так что было без разницы, насколько тощими будут их клячи: лошади требовались лишь для того, чтобы выдержать расстояние в час пути от города. Дальнейшая же их судьба никого уже не интересовала.
Понятное дело, о том, чтобы взять для этого Галу, не могло быть и речи. Взять Звездочку или "одолжить" кого-то из настоящих скакунов из Дворцовых конюшен они так же не могли, ибо их пропажу тотчас, конечно, заметят. А Тайлендел не желал вызывать никаких подозрений, покуда не станет слишком поздно, чтобы их было можно остановить. Ваниель принял всё это безо всяких возражений: если им не удастся загнать своих лошадей в тайленделовы Врата — а Тайлендел дал понять, что такое возможно: или просто не получится, или животные заупрямятся — то они собирались отпустить их на волю, чтобы те сами позаботились о себе. Звёздочку же отпускать вот так вот совсем не хотелось. Как не хотелось и брать на себя ответственность за утрату дорогой кому-то другому лошадки.
Резкий ледяной ветер пронизывал насквозь их плащи, находя всякую лазейку и продираясь сквозь тяжелую шерстяную ткань. Не успели они проскользнуть мимо Караульного у Дворцовых ворот и кинуться вдоль городских улиц, как Ваниель уже весь дрожал, словно осиновый лист. Караульный был целиком поглощён тем, чтобы самому согреться возле угольной жаровни у ворот: похоже, он даже не заметил их, когда они юркнули в тень дальней от него стороны ворот и припустились по мостовой.
Теперь они находились в самом зажиточном квартале столицы. Высокие здания по обе стороны от них образовывали своего рода воронку, и ветер задувал в неё и дул прямо на них с Тайленделом. По крайней мере, складывалось такое впечатление. Тайлендел, который всё ещё не слишком твёрдо держался на ногах, вцепился Ваниелю в руку и почти повис на нём. Ваниель чувствовал, как он весь дрожит. Отчасти от холода, отчасти же — судя по тому, как сверкали его глаза из тени капюшона — от нетерпения.
Особняки богачей и высокородных господ этой ночью были по большей части темны: обитатели их были сейчас или на службе в Храме или во Дворце на Празднике Урожая. Ваниель своего приглашения не получил, и хотя было не сказать, что он был так уж этим опечален, но всё же недоумевал, почему? Этот внезапный поворот на сто восемьдесят градусов в его отношениях с Тайленделом озадачил, похоже, не только кружок его почитателей, но также и учеников, и всех Герольдов. А просветить их было некому: Сейвиль сочла, что, если заставить сплетников немного погадать, то это хоть ненадолго да скроет истинную историю от Витгена и позволит им выиграть толику времени. Если только Лорд Эван не сообщит ему. Просто, чтобы осложнить жизнь Тайленделу и тайленделову любовничку. Что было бы вполне в характере Лешара.
Ваниель мимоходом подумал про пропущенный праздник Совван. Возможно, те, кто отвечал за празднование, решили, что он в любом случае останется с Тайленделом, тем более этой ночью. Было также не исключено, что его просто винили в том, что этоондовёл Тайлендела до такого состояния (Мардик уже выдал на эту тему несколько интересных историй), так что теперь его просто "наказывали" за такое поведение. В общем, какова бы ни была причина, это лишь доказывало, что лучшей возможности ускользнуть незамеченными у них не будет.
Стоило им свернуть за угол, как здания стали совсем другими: теперь они были меньше размером, теснее жались друг к дружке и уже не скрывались за высокими стенами. В каждом доме на тёмном окне стояла свеча — то был ещё один ритуал Соввана. По этим-то огонькам они и ориентировались, ища дорогу, ведь факелы, что обычно освещали улицы ночью, давно уже были потушены.
За последние несколько дней с тех пор, как Ваниель утащил для Тайлендела у Сейвиль те магические книжки, тот стал совсем странным и отчужденным. Просыпаясь посреди ночи, Ваниель заставал его скорчившимся в кресле и погружённым в изучение своих записей с копиями обоих заклинаний. Он делал это с какой-то одержимостью и лихорадочной сосредоточенностью. Днём же Тайлендел часами сидел, уставившись в никуда, или глядел на пламя свечи, а все ответы его становились односложными. Единственными моментами, когда он вновь становился похожим на себя прежнего, были те, когда его начинали одолевать кошмары и Ваниель будил его ото сна. Тогда Тайлендел плакал на плече Ваниеля, а потом они говорили, покуда оба не засыпали вновь. Вот тогда он разговаривал, как прежний Тайлендел — не боявшийся разделить ни своё горе, ни свои страхи с тем, кого любит. Стоило же наступить дню, и он опять замыкался в своей скорлупе, и тогда уже, похоже, ничто, что бы ни говорил, что бы ни делал Ваниель, было не в силах разрушить этой преграды. Ваниель давно уже начал подумывать, что Ленди не станет прежним, пока не совершит это своё возмездие. Он уже и сам начал жаждать его с одержимостью, почти такой же, как у возлюбленного.
До самого квартала лавок и таверн им не встретилось ни единой живой души. И лишь очутившись там, они повстречали людей, да и те оказались обычным Ночным дозором. Стража из двух человек едва удостоила их мимолётными взглядами: по Тайленделу с Ваниелем было сразу видно, что они не вооружены ничем, кроме ножей, для уличных разбойников слишком хорошо одеты, для юных господ, ищущих опасных приключений, слишком тихо себя вели. Оба Дозорных почти одновременно коротко кивнули им — занятым стражам было совершенно не до них — и оба ответили им, очутившись под светом Дозорного факела стражника, что был поправее. Удовлетворившись увиденным, Дозорные проследовали мимо, Тайлендел с Ваниелем сделали то же, застучав каблуками по булыжнику мостовой.
Здешние дома были высотой всего в один-два этажа, и ветер беспрепятственно задувал сюда и завывал отовсюду. Качество и состояние ремонта этих зданий — по большей части всяческих лавок, кабаков, ночлежек и ремесленных мастерских — по мере того, как они приближались к западной городской стене Хейвена, быстро и неуклонно ухудшалось. Стражей больших городских ворот Хейвена нынче ночью нигде не было видно, хотя на стене имелось смотровое окно, и Ваниель буквально ощутил на себе чей-то взгляд, когда они проходили под ним. Видимо, Стража, как и Дозорные, решила, что беспокоиться из-за пары подростков не стоит. Так они и миновали стену, никем не потревоженные.
Оказавшись позади западной стены, они попали в самый убогий квартал столицы. Ваниель, продираясь буквально по дюйму сквозь лютый ветер, едва не вырвавший полы плаща из его окоченевших рук, повёл Тайлендела к обшарпанному постоялому двору, в котором оставил утром своих кляч.
Постоялый двор "Красный Нос" был залит огнями и ломился от выпивох. Когда они проходили мимо распахнутой настежь двери, Ваниель даже сквозь это завывание ветра расслышал их нестройное пение и хриплый хохот. Из двери бил свет и валили клубы дыма, один такой случайный клуб порывом ветра швырнуло им прямо в лица, и мерзкий смрад заставил их с Тайленделом закашляться, глаза заволокло слезами, покуда не пахнуло новым, свежим ветром. Этой открытой дверью они, естественно, не воспользовались, а отправились за угол, на грязный внутренний двор, туда, где находились конюшни.
Там дежурил единственный полупьяный конюх, валявшийся на сложенных в кучу у ворот конюшни вязанках сена. Вход в конюшню освещался едва тлеющим масляным фонарём. Конюх громко храпел и голова его перекатывалась по груди в такт храпу. Воняло от него так — и это ощущалось даже на таком ветру, — словно он угодил в кадку дешёвого пива. Тайлендел остался ждать в тени, куда не достигал свет чадящего фонаря на подветренной стороне входа в конюшню, пока Ваниель разберется с конюхом.
Ваниель растормошил конюшего за плечо, пока тот не проснулся.
— Э? — промычал конюх, уставившись во тьму ваниелева капюшона и безуспешно пытаясь разобрать его черты.
Дыхание его было таким же вонючим, как и его одежда, физиономия мятая и небритая, волосы непромытыми слипшимися прядями свисали вокруг ушей. — Чё вам надо-то? И где ж ваши клячи?
— Да тут они уже, — отвечал Ваниель взрослым голосом, бесцеремонно и грубо, насколько сумел изобразить. — Держи..., — он сунул в руку конюху два залоговых жетона вместе с парой серебряных монет.
Конюх какое-то время тупо пялился на них, удивлённо моргая, как будто никак не мог взять толк, почему это раздвоились жетоны. Потом, внезапно прозрев, расплылся в широкой улыбке, и, демонстрируя гнилые зубы, кивнул.
— Хорошо погуляли, э? Хозяин? Ща, обождите-ка туточки, ща всё будет.
Он сунул монеты с жетонами в карман заношенного и засаленного кожаного фартука, рывком поднялся со своего ложа их вязанок сена и, пошатываясь пошёл в дверь конюшни. Вернулся он гораздо быстрее, чем ожидал от него Ваниель, и привёл в поводу пару потрёпанных неказистых меринов, оказавшихся уже под заплатанными и сто раз чиненными сёдлами и взнузданными такими же видавшими виды уздечками. Ваниель покосился на них, пытаясь в этом туманном свете понять, точно ли это те клячи, которых он купил нынче утром, но потом до него дошло, что это, в общем-то без разницы — те ли, нет ли. Ладно бы ещё купленные им лошади представляли собой хоть какую-то ценность.... На деле же, даже если это и были не "его" лошади, они были уж точно ничуть не лучше тех, что купил он сам!
Так что без долгих разговоров он забрал у конюха поводья, развернулся и повёл лошадей через грязный двор. Туда, где его ждал Тайлендел, прятавшийся за стеной таверны в тщетной попытке укрыться от шквального ветра. Оглянувшись через плечо, Ваниель увидел, что конюх уже снова завалился на свои охапки сена и продолжил прерванное занятие, громко захрапев.
Ваниель вручил Тайленделу поводья лучшей из двух кляч, и сам вскарабкался в своё седло. Захудалый мерин шарахнулся вбок, попытавшись не дать ему сесть верхом, а когда он захотел устроиться в седле поудобней, даже сделал попытку взбрыкнуть. Ваниель сжал кулак и как следует двинул конягу промеж ушей, после чего та прекратила испытывать седока и угомонилась. Лука седла оказалась треснутой, сам же конь был с такой ужасно вислой спиной и кошмарным ходом, каких Ваниель в жизни не видывал. Так что, увидев, как Тайлендел двинулся первым и направил коня по Дороге Изгнания на запад, он сильно понадеялся, что им не придётся скакать верхом слишком долго.
* * *
Ветер стих — по крайней мере, на время — как раз тогда, когда Тайлендел, наконец-то, остановил коня. Было так темно, что Ваниель определил это лишь по тому, как вдруг стих впереди топот копыт по твёрдой дороге. Им пришлось положиться на то, что Дорога Изгнания с обеих сторон была огорожена живой изгородью, так что их клячи, по идее, не должны были сбиться с пути. Ваниель пришпорил своего мерина, побудив его пошевелиться, покуда не почувствовал, что Тайлендел с его лошадью совсем близко. Вдруг откуда-то вспыхнул свет, и Ваниель поморщился, когда он больно резанул его по глазам после почти непроглядной тьмы на протяжении целой метки свечи. Когда же он смог видеть снова, то увидел, что Тайлендел спешился и ведет своего коня в поводу, и над их головами уплывает вдаль красный шарик магического огня.
Ваниель сполз со своей коняги, с радостью избавившись от кошмарного седла, уже порядком измучившего его, и перекинув повод через голову лошади, подхватил его спереди.
— Ну, что, мы достаточно отъехали? — спросил он, отчаянно желая услышать от Тайлендела хоть слово, лишь бы нарушить это молчание и напряжение, что висело между ними.
Лицо Тайлендела было усталым и измождённым. И очень напряженным. Было ясно, что всё внимание Тайлендела вовсе не здесь, что он весь ужасно сконцентрирован, и это стало для него уже характерным в последнее время.
— Почти, — ответил он, наконец, после долгого и изматывающего молчания.
Голос его был каким-то чудным, словно Тайленделу приходилось прилагать усилия для того, чтобы выдавить из себя хоть слово, нарушая свою сосредоточенность на чём-то, понятном ему одному. — Я тут... ищу кое-что....
Ваниеля пробрал озноб, и вовсе не из-за холода.
— Что же?
— Место для Врат.
Они подошли к пролому в изгороди. Нет... то был не просто пролом.
Когда Тайлендел, остановившись, подвёл к нему свою лошадь, Ваниель увидел, что то были останки бывших ворот в ограде, которые давно заросли. Позади пролома темнела какая-то масса, тускло освещаемая магическим огнём.
Тайлендел легонько кивнул.
— Мне кажется, я вспомнил это место, — пробормотал он.
И так как он, судя по всему, не ожидал никакого ответа, Ваниель не стал ему отвечать.
Было очевидно, что лошади не захотят продираться сквозь этот узкий проход. А потому Тайлендел закинул поводья своей коняги на луку седла и привязал их к ней, после чего крепко шлёпнул конягу по крупу. Та удивленно всхрапнула и унеслась обратно во тьму. Со своим конём Ваниель поступил точно так же, безо всякого сожаления отпустив его. Затем повернулся к Тайленделу и увидел, что тот уже с усилием втиснулся в проход и скрылся из виду. Лишь красные отблески магического огня между голых ветвей изгороди показывали, где он. Ваниель полез в заросли вслед за ним, отчаянно чертыхаясь, потому что ветки цеплялись за его плащ и норовили расцарапать лицо. Когда он, пошатываясь, выбрался из колючих объятий упрямых веток, он обнаружил, что стоит по колено в сорной траве посреди какого-то двора у небольшого дома. Раньше тут могло быть что угодно, от мастерской ремесленника до сельской хижины, сейчас же дом разваливался на чусти. Двор зарос сорняками, как та калитка. Крыши у дома, похоже, совсем больше не было, вместо окон и дверей — лишь провалы в стенах. Тайлендел внимательно осматривал останки двери. Дыра на её месте была огромной, туда запросто мог пройти всадник верхом на коне.
