Однажды он спросил меня после урока у Шевалье:
— У тебя нет желания подышать свежим воздухом? Мне вот до смерти хочется размять лапы после того, как насидишься на службе.
— Потому ты и удираешь почти каждый день? Чтобы размять лапы, а не ноги?
— Именно. Ну так что, пойдём? Вернее, поедем? Заодно ещё попрактикуешься в вождении. Сейчас машин на улицах мало, самое то для новичка.
— Давай, — сказала я.
До Булонского леса мы добирались довольно долго, но всякий путь рано или поздно заканчивается. Я вылезла из машины на одной из освещённых аллей и прошла немного вперёд, ожидая, пока он перекинется. Никогда не видела, как он это делает, но, судя по иллюстрациям в "Ликантропии", зрелище было не из самых приятных.
Большой серый зверь выпрыгнул из приоткрытой машины и деловито устремился куда-то в глубину леса. Я заперла дверцу и неторопливо пошла по аллее. Компания Крису сейчас была, похоже, не нужна, и я подумала, что мне можно было и не ехать. На такой прогулке каждый из нас будет сам по себе. Но через некоторое время волк вынырнул из темноты, коснулся холодным носом моей руки и снова умчался. Так мы и двигались — я шла куда глаза глядят, а он бегал вокруг, серой тенью стелясь над землёй. И как же был красив этот стремительный бег, как невероятно грациозны движения поджарого сильного тела! Поистине, он был создан для бега — для быстрого, лёгкого, долгого бега, и как же он был хорош! Я словно впервые смотрела на Криса, на моего волка. Тяжёлые мощные лапы, широкая грудь, изящно вытянутая голова с острыми ушами, и хвост, пышный, как рыцарский плюмаж...
Я машинально подобрала какую-то ветку, потом она мне надоела, и я отбросила её. Кристиан тут же подбежал к упавшей палке, подхватил её зубами, поднёс мне и демонстративно помахал хвостом из стороны в сторону.
Я рассмеялась и снова кинула её, а он опять принёс.
— Как не стыдно, ты же волк, а не собака! — сказала я. Крис лязгнул зубами, я подняла ветку повыше, он несколько раз слегка подпрыгнул, вцепился в другой конец и потянул на себя.
— Ну и что ты с ней будешь делать?
— Р-р-р, — ответил Крис, не разжимая зубов. Мы ещё немного покружили по аллее, отнимая палку друг у друга, потом я сдалась и выпустила свой конец. Кристиан мотнул головой, бросил палку и придавил её лапой к земле.
— Нашёл себе игрушку, — сказала я, присаживаясь на корточки. Волк поднял морду и посмотрел куда-то поверх моего плеча.
— Вообще-то, мадмуазель, такие собаки должны носить намордник.
Я вздрогнула и оглянулась. К нам подходил какой-то мужчина, не маг, обыкновенный человек лет тридцати пяти, в тёмном пальто, и с беленькой болонкой на руках.
— Он хорошо воспитан, — сказала я, выпрямляясь. Было немного странно, что Крис подпустил его так близко, но, видимо, счёл неопасным. Болонка вдруг пронзительно заскулила и попыталась вырваться.
— Но, знаете ли, существуют определённые правила. Он, я смотрю, даже без ошейника.
Крис едва слышно рыкнул.
— Ручаюсь, месье, он совершенно безопасен.
— И всё же, такой крупный кобель... Вы же, в случае чего, с ним не справитесь. Какой он породы?
— Восточная овчарка. В них есть примесь волчьей крови, поэтому они крупнее немецких.
— Восточная овчарка? Мне казалось, что они более лохматые.
— Наверно, вы видели кавказскую овчарку, месье. У них действительно длинная шерсть и висячие уши. А мой красавец, — я почесала Криса за ухом, для чего мне не пришлось нагибаться, ведь его голова, когда он сидел, была на уровне моего пояса, — родом из Белоруссии.
— Из Белоруссии? А где это?
— Рядом с Польшей. Там есть заповедник, где живут последние в Европе лесные быки, ну и волки, конечно. Егеря до сих пор во время волчьих свадеб оставляют своих собак в лесу. Отец Криса был наполовину волком, и потому он великоват даже для своей породы. Вылитый волк, правда?
— Да, очень похож. А это не портит породу?
— Ну, родословная у него и в самом деле сомнительная, и потому на выставки мы его не посылаем, да и пару ему найти непросто. Но среди знающих людей такие щенки идут нарасхват. Они прекрасные охранники и очень преданы хозяину.
— А вы его уже вязали?
Крис издал странный звук, будто закашлялся. Потом снова ухватил палку и отбежал в сторону, за деревья.
— Да, но только за границей.
— А сколько ему лет?
— Шесть.
— И всё же, мадмуазель, хотя бы ошейник на него наденьте. Помимо всего прочего, без ошейника его могут принять за бродячего пса.
— Может, вы и правы, — с некоторым сомнением сказала я. На бездомную собаку Кристиан, с его ухоженной пышной шерстью, по-моему, никак не походил.
Мой собеседник поставил успокоившуюся собачку на землю, и та деловито принялась вынюхивать что-то на обочине дорожки. Хозяин дёрнул за поводок, болонка недовольно фыркнула.
— А вы свою собаку с поводка не спускаете? — спросила я.
— Что вы! Ещё убежит, чего доброго, и что я тогда скажу своей матери? Ей Кики едва ли не дороже меня.
Я улыбнулась.
— Вы живёте в Париже? — спросил мужчина.
— Ну... В последнее время.
— Вы иммигрантка?
— Да.
Мы медленно пошли по дорожке. Кристиан вышел из-за деревьев и остановился неподалёку, глядя на нас. В темноте его глаза горели зелёным огнём.
— И впрямь — вылитый волк, — сказал мужчина. — Как его зовут? Крис?
— Ага.
— А меня — Антуан.
— Сандрин.
— Немного странно, что мы сначала назвали имена наших собак, а только потом — свои.
— Собачники, мне кажется, так и знакомятся, — сказала я.
— Вы часто здесь гуляете?
— Сегодня — впервые.
— А я вот каждый день. Матери трудно много ходить, Кики приходится выгуливать мне. Здесь хорошо. Чистый воздух, мало людей... И собакам приволье.
— Да. Особенно тем, кому необходимо много бегать. Может, всё же спустите вашу Кики?
— Когда ваш зверь рядом? Пускай на людей он и не бросается, но насчёт собак не уверен. Тем более, если он действительно наполовину волк.
— Ну, да... — пробормотала я.
— Вы сюда придёте завтра?
— Не знаю... Вряд ли.
— Приходите, здесь действительно прекрасное место для прогулок.
— А как же сохранность вашей Кики?
— Пока она рядом со мной, ей вряд ли что-то угрожает. Так придёте?
Я пожала плечами, и тут Крис решительно подбежал ко мне и, ухватив меня зубами за рукав, потянул обратно, в сторону машины.
— Намекаешь, что нам пора? — спросила я.
— Вы говорите с ним, как с человеком, — заметил Антуан.
— Можете мне поверить, он всё понимает.
Крис потянул ещё настойчивее, так что я вынужденно сделала пару шагов за ним.
— Ладно, ладно, иду, — сказала я. — Доброй ночи, месье.
— Доброй ночи, мадмуазель. Приятно было побеседовать с вами. А насчёт прогулки подумайте.
— Что это ты? — удивлённо спросила я, когда мы сели в машину, и Крис, уже в человеческом облике, решительно устроился за рулём. — Мне казалось, что ты ещё хочешь побегать. Ты же всегда гулял подолгу.
— Сначала хотел. Но вы с этим Антуаном так мило беседовали, что я начал чувствовать себя лишним.
— Ну, раз ты в волчьем облике говорить не умеешь, то в любом случае не мог принять участия в беседе.
— Вот именно. Сначала он тебя на завтрашнюю прогулку приглашал, а кончилось бы всё тем, что зазвал бы в кафе прямо сейчас.
— Не сейчас, — улыбнулась я. — Под столиком ты не поместишься, да и ни к чему светиться лишний раз. Но вообще-то что в этом плохого?
Кристиан фыркнул. Потом сказал:
— Он всего лишь человек.
— К твоему сведению, я вовсе не считаю простых людей чем-то второсортным.
— А я этого и не говорил. Но дружить с обычным человеком магу неудобно, слишком многое приходится скрывать.
— Ну, может быть, ты и прав...
— Конечно, я прав.
— ...но дело даже не в этом. Никуда бы он меня не пригласил, да я бы и не пошла. Ты же слышал — он выгуливал болонку своей матери.
— И что из этого следует?
— А из этого следует, во-первых, что он не мог задержаться сверх обычного времени. А во-вторых, он успел мне пожаловаться, что мать любит эту болонку больше, чем его. Из чего я сделала вывод, что передо мной маменькин сынок. С таким можно поболтать, прогуляться по парку, может быть, выпить чашку кофе, но вообще-то лучше держаться от него подальше.
— Это ещё почему? — Кристиан скосил на меня заинтересованный взгляд.
— Да потому, что его маменька встретит в штыки любую женщину, которой заинтересовался её сын. Если она не сама её выбрала, разумеется. Боюсь, у тебя не хватит фантазии представить, на что она способна, чтобы удержать его при себе.
— Ты это серьёзно?
— Более чем. Материнская ревность — страшная вещь.
— Так далеко идущие выводы на основании единственной фразы?
— Можешь считать это образчиком женской интуиции. Но я уверена, что дело так и обстоит.
Я не стала рассказывать, какие усилия прилагала моя покойная бабушка, чтобы разрушить брак моих родителей. В конце концов ей это удалось, но вот жениться по её выбору отец не захотел. У мамы тогда хватило ума и такта сохранить добрые отношения и с ним, и даже с бывшей свекровью, и в результате после бабушкиной смерти мне досталась её квартира. Наверно, надо написать маме, чтобы она её сдала...
— Ладно, верю тебе на слово, — Кристиан снизил скорость, повернулся ко мне и состроил шутливо-недовольную мину: — Так значит, у меня сомнительная родословная?
Я засмеялась, радуясь тому, что неприятный разговор закончен.
— Ну, надо же было как-то объяснить, почему ты так выглядишь, — и добавила уже серьёзнее: — Говорят, что волки и собаки — это как бриллианты и стразы, кто их видел, тот уже не спутает. Конечно, волков во Франции давно нет, но мало ли... А кстати, о родословной — Леконт де Лиль [поэт XIX века] тебе, часом, не родственник?
— Кажется, да, но очень дальний. Он был креол, а наша семья никогда не покидала Францию, даже во времена Революции. Ты его читала?
— В переводе. Он показался мне слишком многословным.
— Мне тоже. Но ты меня удивила. Чаще спрашивают, не родня ли я автору "Марсельезы".
— Ах да, Руже де Лиль... Я о нём забыла. Всё же я иностранка.
— А знаешь, я об этом тоже забыл. Настолько привык считать тебя своей, что даже акцент перестал замечать.
— Спасибо, Крис, — сказала я. Для француза это и в самом деле был комплимент, причём из высших.
На следующий день я отправилась на службу, пребывая в превосходном настроении. Уже настал март, светило солнышко, украшенные лепниной дома казались ещё наряднее, чем обычно. К тому же я сегодня, против обыкновения, вышла пораньше, а потому могла не торопиться, наслаждаясь каждым мгновением недолгой прогулки. Даже встреча в дверях офиса с мадмуазель Десайи не испортила моего радужного настроя. Она, не здороваясь, прошла мимо меня, сняла на ходу замшевое пальто, распространяя вокруг себя тонкий аромат дорогих духов, кивнула выглянувшему начальнику охраны и зацокала каблучками к лестнице на второй этаж. Охранник вежливо, как всегда, поздоровался со мной и снова ушёл.
Время до обеда пролетело быстро. Выйдя в холл, я увидела там Кристиана. Мы обменялись парой слов, когда сверху снова зацокали каблучки и показалась секретарша, нежно улыбнувшаяся при виде него. Как ни странно, Крис на улыбку не ответил, и мне даже показалось, что он едва заметно поморщился. Решив, что мне незачем торчать рядом с ними, я кивнула ему и направилась к выходу.
— Пойдём обедать? — спросила за моей спиной мадмуазель Десайи. Кристиан в ответ довольно долго молчал, и я даже заинтересованно оглянулась от самой двери.
— Извините, Алин, — наконец сказал Крис, — я сегодня занят. Давайте в другой раз.
Выйдя на улицу следом за мной, он глубоко вздохнул, потом спросил:
— Сандрин, ты где обычно обедаешь?
— Вон там, — я махнула рукой вдоль улицы, — в "Дионисе". А что?
— Просто, — извиняющимся тоном сказал Кристиан, — мне одному скучно. Давай сегодня сходим куда-нибудь ещё, как ты на это смотришь?
— А с ней не хочешь?
— Нет, — он потёр нос. — Не хочу.
— Почему?
Кристиан снова поморщился и помотал головой.
— Ну, ладно, — сказала я. — А куда пойдём?
За обедом я спросила Криса, что знает обо мне мадмуазель Десайи.
— Что ты моя соседка, — ответил он, — и что я иногда подвожу тебя домой.
Я кивнула и перевела разговор на другое. Конечно, мало вероятно, что Алин будет говорить со мной о нём, но на всякий случай...
Вернувшись в офис, я столкнулась с мадмуазель Десайи в туалетной комнате, и моего носа вновь коснулся тонкий аромат. Тут до меня дошло — и я чуть не рассмеялась.
Духи! Нет, сам запах был хорош — чуть горьковатый, свежий и чистый. Пожалуй, я и сама бы таким с удовольствием надушилась, но для тонкого нюха оборотня он явно был слишком крепок. Бедная мадмуазель, она-то, несомненно, хотела придать себе ещё больше привлекательности. Откуда ей было знать, что Крис после этого шарахнется от неё, как от чумной?
Значит, будем иметь в виду: когда рядом Кристиан, или любой другой оборотень, о духах, одеколонах и прочей парфюмерии лучше забыть. Хорошо, что я их и сама не особенно люблю и пользуюсь лишь в самых торжественных случаях, а сейчас их у меня и вовсе нет. И, раз так, то и не будет...
Настроение поднялось ещё выше. Его хватило до конца дня, и, ложась спать, я думала, что жизнь — отличная штука, и будет ещё лучше. Погасив свет, я легла, прижавшись щекой к мягкой подушке с чистой, пахнущей свежестью наволочкой. По потолку пробежали прямоугольники света от проехавшей внизу машины. Сон надвинулся как-то незаметно, ещё секунду назад я вполне трезво о чём-то размышляла, и вот уже привиделась какая-то чепуха, которую я воспринимала вполне серьёзно, как это и бывает во сне. И тут меня кто-то окликнул.
Сон мгновенно упорхнул, я вскинулась, но вокруг было темно и тихо. В спальне никого, кроме меня, не было, уж в этом-то я не сомневалась; даже если в дом мага рискнул пробраться невидимый для обычных людей суматошник (он же полтергейст), я бы его заметила. И тем не менее я могла поклясться, что над моим ухом только что чётко произнесли моё имя. Ещё не так давно я решила бы, что мне почудилось. Но с тех пор я поняла, что магам, тем более сильным, очень редко что-то чудится просто так, безо всякой на то причины. Если же причина была, то до неё стоило докопаться. Я снова легла, закрыла глаза и расслабилась, очищая свой разум от мыслей и чувств, как меня когда-то учил господин Гарсия. Нужно открыться этому миру как можно полнее, тогда больше шансов уловить то, чего в нормальном состоянии не замечаешь. Способ сработал, и вскоре моему мысленному взору предстала какая-то комната и два человека в ней. Один был мне незнаком, а вторым, вернее, второй, оказалась госпожа Фримэн.
— Что вы ещё можете о ней сказать? — произнёс незнакомец так чётко и ясно, что я на мгновение поверила, будто они действительно находятся рядом со мной.
— Да больше ничего, признаться, — после секундного раздумья ответила моя бывшая наставница. — Я бы не сказала, что Александра чем-то выделялась среди остальных студентов, кроме своего Дара, разумеется. Обычная девушка, неглупая и довольно работоспособная, но не более того.
