Мрак вокруг сгустился. Костры табунщиков пропали. Исчезли и блики волчьих глаз, но появились снова — уже ближе, у самого края огненного кольца. Рычание их — любопытное, голодное, жадное, послышалось над самым ухом Молния.
"Здравствуй, Молний!" — уже не послышалось — ведь никакого звука не раздалось, а только сам разум знал, что было так сказано.
— Черная тьма, расступись перед белым светом! — сказал Молний шепотом. Чуть взметнулись вверх от тлеющего круга языки пламени. Волки с визгом и бешенным рычанием кинулись наутек, но вместо них из чуть отступившей тьмы перед Молнием теперь возникла неясная фигура — словно пятно темнее самой темноты, вдвое чернее черной ночи...
"Твое имя Молний?" — раздались опять неуловимые уху слова.
— Вы злыдни. — сказал Молний — Назови свое имя, и я тоже назовусь!
В ответ витязь ощутил ехидный, злобный смех.
"Молний! Ты Молний! Так твое имя. Где же ты сам, покажись!" неслышно промолвила тень и придвинулась ближе. Мрак следовал за ней стеной. Кольцо света сузилось вокруг пепельной черты.
— Свое имя скажи! — потребовал богатырь. — Вы Яснооку служили, кому теперь служите?
Отзвук издевательского смеха в голове Молния зазвучал снова — сильнее и злобнее.
"Ты спрашиваешь? Ты пришел найти ответы, а найдешь смерть! До рассвета ты не доживешь, и из города не выйдешь! Город окружили не только табунщики. Мы везде!"
Еще один призрак стал выделяться из мрака за спиной Молния, но здесь для него не было "спереди" или "сзади", "за спиной" или "перед глазами" Оба врага были с Молнием лицом к лицу. Оба они были вокруг, а он — словно во все стороны разом смотрел тысячей глаз.
— Кому вы служите? — Спросил Молний — Ыласы!? Скажите его имя!
Хохот умножился. Словно из одного смеха стало два, не то три.
"Ищи своих ответов, МОЛНИЙ! От нас ты ничего не узнаешь! Ты называешь нас злыднями, но как нас звал отец? Ты знаешь наш облик, но в чем наша суть? Тебе нечего сказать — тогда лучше молчи!"
— Вы сказали: отец! — спросил Молний — А мать как вас звала?
"Ищи своих ответов сам!"
— Ваш отец — Ясноок?
"Ищи ответов!" — шипели два голоса в один — "Хочешь знать — выйди из своего уголка, поищи здесь, в темноте! То, что тебе нужно, все здесь. Тьма знает!"
— Ваш отец Ясноок! А матери у вас не было, так!?
"Ищи во мраке..." Тени приблизились к краю огненного круга. Тьма истекала из них, словно струи дыма, змеями скользила по земле, и пламя теряло силу перед ней. Свет в кругу Молния потускнел, почти окруженный клубами черноты. Волки за спиной злыдней рычали и повизгивали — кажется, их собрались уже сотни. Горящие глаза глядели со всех сторон...
Но перешагнуть огненного кольца тьма не решалась...
— Тьма, расступись перед светом! — приказал Молний. Снова вспыхнул на полу огонь. Черные струйки вблизи кольца тут же рассеялись, дальние скрылись позади демонов, втянувшись в стену мрака.
— Матери нет у вас, вы не люди! — сказал Молний — Кто вы? Вас создал Ясноок?
"Ищи ответов, Молний. Смерть твоя близка, ищи, пока можешь!"
— Ворон знает ваши имена? Ворон вас создал?
Смех демонов превратился в безудержный хохот.
"Ворон?! Он курица, а не ворон! Из него чародей как из курицы! С тем, что он знал, можно было горы свернуть, а он гадал девкам о суженых!"
— Он умер, что ли? — спросил Молний.
"Колдун в нем давно умер! Он и не был колдуном никогда, он всегда был слаб! Ворон знал ключи к таким силам, которые его самого разорвали бы, попробуй он пустить их в ход! Всего его знания хватило на то, чтобы сделать Ясноока сильнее!"
— Так Ясноок ваш отец!?
"Ищи ответов!"
— Отвечайте! Он ваш отец, кому вы теперь служите!
"Выйди к нам, здесь твои ответы! Тьма — она знает!"
— Вы злыдни! Отец ваш — Ясноок! Вы — черные мары, он вас создал колдовством! Вот и ваше начало! Значит, отвечайте мне! Кто ваш хозяин! Как случилось, что вы ожили теперь, если его убили!
Снова хохот...
"Ищи ответов!"
Молний говорил уже в голос:
— Убирайтесь от города! Ваши кизячники через стены не перелезут, а вам через огонь не перебраться! Проваливайте!
"Твой огонь гаснет, смотри!"
— Вы создания Ясноока! Отвечайте, где он! Вернулся он из мертвых, или нет?!
"Ищи ответов в тени!"
— Убирайтесь сами в свою тень! Вы черные мары, создания Ясноока — вот ваше начало! Как ваши имена?
"Ты ничего не сказал, Молний, чтобы мы отвечали! Скажи, что тебе надо от нас!"
— Где остальные? Вас пять было, здесь двое. Где остальные?
"Где один — сам знаешь. — теперь уже без смеха, а с холодной змеиной злобой протянули двое. — Где остальные — скажем, когда наши имена назовешь! Тьма тебе их прошепчет, только прислушайся"
— Что такое ТЬМА?
...и тишина в ответ.
Едва слышно поскуливали волки. Светлое кольцо раздалось в стороны, оттесняя сумрак. Молний чуть пошатнулся, ему показалось на миг, что тяжелая ноша свалилась с его плеч...
Но лишь на миг. От первой тени словно струя дыма отделилась в сторону, и чуть сгустившись, приняла вид руки и меча, сжатого рукой.
"Ну что ж, меч — это хорошо. Это по-новому... — подумал Молний. На призрачной стороне он мог представить себя, и показаться хоть с мечем, да хоть с целым дубом в руке, только вот проткнуть кого-нибудь таким мечем, или ударить таким дубом нельзя было никак.
Рука злыдня с оружием поднялась к верху, замерла...
Яростный крик демонов едва не разорвал Молнию голову изнутри — меч, сплетенный из щупалец тьмы, сорвался отвесно вниз, словно топор на полено...
Звон и лязг потрясли все вокруг, будто крошились и разлетались хрупкие пластины основ призрачного мира. Порыв — не ветра — неведомой безымянной силы налетел на огненное кольцо, сбив на мгновение пламя. Частицы пепла и гаснущие искры разлетелись по комнате. Призрак выдвинулся из мрака ближе, и в его прежде размытых чертах стал четко виден демон в человеческом обличии — в черных одеждах, с черным лицом, с мечом в руке. Меч тоже изменился — он был уже не клубящаяся струя темноты, а твердая, холодная сталь. И одно мгновение ничто не отделяло Молния от острия, направленного прямо в сердце...
Но удар не угасил огня окончательно, и не развеял совсем пепельного круга. И Молний лишь пошатнулся от удара, но устоял и сумел сообразить, что за оружие у злыдня в руках, прежде чем черная рука занесла его снова.
— Тьма, перед белым светом расступись! — закричал Молний что было сил. Вспыхнул и встал стеной огонь вокруг, злыдень подался назад во мрак, но лишь на полшага — Кто ковал твой меч, мара!
"Ищи ответа!" — послышалась Молнию прежняя речь — "Пока не назовешь нас по имени, ничего от нас не узнаешь!"
— И без вас знаю, и без ваших имен! — проревел Молний, но его рев отозвался за пределами кольца лишь слабеющим эхом.
Черный человек снова выдвинулся из дымки, рука с мечем снова стала подниматься над головой.
— Ваши мечи сделал... Ясноок! — голос Молния, только что бессильно вязнувший в густой липкой черноте, теперь сам разгонял ее, как ветер разгоняет дым, и звучал все громче
— Выковал он их из железных гвоздей, которыми вы пронзали живых людей! Из их боли и страдания сплетали черное колдовство! — ясный облик злыдня снова стал размазываться, пятился, мрак сзади окутывал его
— Учил Затворника ковать мечи, и в работе ему помогал мой названный брат! Что, откусили? Или хайло порвали?
Пламя ударило вверх столбом, заплясало как бешенное... Прежний грохот раздался кругом, все сотряслось от могучего удара, но шел он теперь не на огненный круг, а наружу его, и как волна, крушил все на пути, рвал в клочья сумеречную паутину, оплетшую город. Злыдни отступили. Мгла поредела, и вверху пробилась сквозь ее продырявленный свод одна-единственная звездочка. Визг удирающих в страхе волков донесся издалека.
Бой, однако, не был окончен. Пока солнечные лучи не осветили землю, тьма была могущественна, и ее порождения могли снова и снова атаковать крошечную огненную крепость.
Вместо двух злыдней явились уже трое. Он кружились вокруг Молния тенями, налетали на очерченную им невидимую преграду, наползали черными струями. Грозили, уговаривали, шептали, выли и бормотали бесовские заклятия на неведомых языках. Их колдовские слова, что минуя слух, проникали сразу в сознание, были в силах сломить любую волю. Но по одному слову витязя черная тьма расступалась перед белым светом. Мечи появлялись в бесплотных руках, и в исступлении злыдни крушили ими огненную преграду. Но Молнию, знавшему начало мечей, они были не так страшны, и ни один клинок не мог больше сгуститься из клубов черноты в разящее железо.
Сколько бился Молний с демонами, сколько требовалось продержаться еще — он не думал, а задумавшись — не смог бы понять. Минута казалась ему часом, час тянулся как день, а день был бы длиннее целого месяца...
Уже и силы, и терпение защитников иссякало, уже крик в городе не умолкал, когда на восходной стороне, среди сплошной черноты, как алая ниточка сверкнул край встающего солнца. И лишь первый луч его упал на город, как зловещее колдовство, время силы которого вышло, рассеялось в один миг. Утро разом осветило небо и город.
Крики и стоны в Каили тут же смолкли, город онемел — но спустя мгновение разразился новым неистовым потоком голосов, целых тысяч голосов! Люди кричали и плакали, но теперь уже от радости, выбегали из домов, снова обнимались, как обнимались, на закате, но тогда прощались, теперь же — приветствовали друг друга и поздравляли. И никто уже не уговаривал их расходиться. На стенах, на улицах и дворах люди падали на колени, и стоя на коленях поднимали к небу руки, благодаря за дарованный свет и спасение.
Рокот, сойдя с ворот, по всеобщему примеру, опустился на колени и поцеловал землю.
— Ну вот, слава небесам... — сказал он во всеуслышание.
И больше слов не нашел...
Когда открыли каморку Молния, то он сидел, прислонившись спиной к каменной стене. Пепельное круг погас: здесь, запертый без окон, не видевший неба, Молний узнал о наступлении рассвета вместе со всеми — едва солнце поднялось, как стены тьмы вокруг огненного кольца пали, и враги его улетучились.
Слуги осветили клетушку факелами. Молний, опираясь руками о стены, медленно поднялся и сделал шаг к дверям. Он покачнулся, и наверное упал бы на земляной пол, если бы, бросив светильники, воеводины люди не подхватили его под руки.
— Что с тобой! Цел? — испуганно спросил подбежавший Рокот.
— Ничего. Устал только вот... — пробормотал Молний — Помогите-ка мне на свет выйти.
Выведенный из терема на двор, Молний повернулся на восход и подставил лицо солнечным лучам — словно струи чистой воды они смывали с него всю мерзость и тяжесть минувшей ночи. И все же его вид был ужасен: Иссиня бледное лицо, налитые кровью вытаращенные глаза, глядевшие безумно, будто сквозь все вокруг, куда-то в запределье, изуродованный рот оскален...
— Да уж, досталось тебе, добрый человек — сказал изумленный Рокот — Как на том свете побывал...
— Побывал, брат-воевода. Пустое. — сказал Молний — попить дайте, да место, чтобы выспаться...
Первая ночь была позади.
2.8 ПЕРЕДЫШКА
— Пила!
Гонка в Каяло-Брежицк далась Пиле нелегко, но в полной мере прочувствовать всю ее прелесть он смог лишь на следующее утро. Разбуженный топтанием и разговором в комнате, парень ощутил такое гудение и нытье разом во всем теле, такую резь в жилах, и ломоту во всех суставах, что даже повернуться на другой бок — было страшно и подумать. И ладно суставы — в промежность вообще, словно кол вбили. Оставалось только радоваться, что сегодня, вроде, никуда спешить уже не надо, и можно отлеживаться себе...
— Пила! — настаивал чей-то строгий голос.
— А...
— Поднимайся, пойдем во двор.
Приоткрыв глаза, Пила увидел над собой Клинка.
— Куда?
— Учиться будем. Забыл, что ли?
— Давай завтра, а? Все болит с дороги, сил нет, весь как околевший...
— Вот и разогреешься как раз. — сказал Клинок — Давай! Я на двор, а ты одевайся, и за мной!
И правда — чем дольше Пила гонялся с топором за своим наставником, тем меньше резало в руках и ногах. Одеревеневшее тело размялось, размягчились жилы, вытянутые поутру в струну.
Занимались они на одном из внутренних двориков большого княжеского двора на Струге. Сюда выходило заднее крыльцо хоромины княжеских отроков, в котором разместили вчера на постой Пилу со спутниками, и весь отряд Смирнонрава.
Стояла утренняя заря. Двор и весь Струг еще не поднимались. Только двое сонных отроков-сторожей с высокого соседнего крыльца наблюдали за занятием. Клинок свое "оружие" — палку в локоть длиной — в дело почти не пускал, словно не желал стуком деревяшек мешать людям досыпать свои сны. Почти от каждого удара Пилы он уворачивался, лишь изредка отводил топор дубинкой в сторону.
Пила, как и в первый раз, скоро начал уставать, нападал все реже и бестолковее, уклоняться Клинку становилось все проще. Все ниже опускалась левая рука с щитом.
— Выше щит! — приказывал Клинок, и дубинкой ударял, совсем слегка, почти только касался, о темя Пилы. — Выше! Бей еще!
— Выше щит!
— Руби!
— Руби еще!
— Руби!
— Не стой на месте! Уходи! Ударил-уходи! Щит не опускай! Бей! Щит забываешь!
Тюк! — дубинка снова стукнула пильщика по макушке.
— Постой! — сказал Пила, опустив оружие. Клинок сделал шаг назад.
— Ладно, пока хватит. Перед обедом еще побегаем.— сказал он — Теперь посмотри на меня. Дай топор.
Клинок взял топор в правую руку, обухом вперед, а дубинку в левую, подошел к стене, и дважды ударил по ней — по разу слева и справа.
— Вот так теперь будешь делать. — сказал он ученику — Сегодня вечером начнешь. Вечером ударишь по разу, утром — по два, следующим вечером — по три. Так будешь по удару каждый раз прибавлять. К следующей зиме дойдешь до тысячи — тогда остановись. Понял?
— Понял... — сипнул Пила. Он дышал тяжело, едва не высунув язык, как собака. Но все же, сегодня у него остались силы устоять на ногах...
Вернувшись в дом, Пила напился, ополоснулся и перевел немного дух.
— Ну как? — спросил, ухмыляясь, Коршун.
— Ничего. В первый раз думал — подохну, а теперь даже весело.
— Весело ему, слыхал! — сказал Коршун и рассмеялся.
Еще доедали завтрак, когда пришли от князя и позвали к нему Рассветника. Рассветник ушел, и вскоре вернувшись, велел всем готовится выезжать в город.
— Оружие брать? — спросил Пила.
— Теперь все время быть при оружии. Всем. — сказал Рассветник.
Быстро собрались, и отправились на двор. Пила, замешкавшись, опять выходил последним — когда Рассветник и Коршун с Клинком уже были снаружи, он только вышел на лестницу, и собирался спускаться по ней вниз, со второго яруса отроческой хоромины.
— Пила-горюченец! — вдруг позвал его девичий голос.
— А!
Пила обернулся по сторонам, и сверху в темном проеме лестницы смутно увидел склонившуюся над поручнем девушку.
— Тебе чего надо? — крикнул он.
