Ковчег

Собственно говоря, особой зачистки не было. Просто исчезли ещё несколько мелких родов из тех, кто громче всех кричал и находился на данный момент поближе к Порталу. Между прочим, задача отнюдь не тривиальная. Организовать бесследное исчезновение хоть и небольшой, но кучи народу в наш век развитой радиосвязи... Приходилось нелегко. Не должно было остаться ни живых свидетелей, ни трупов. Оно так и страшнее, ибо всё непонятное — страшно, и меньше поводов для обвинений в геноциде. По сути дела, мы геноцидом-то и не занимались, но опыт новейшей истории, хотя бы на примере Украины, показывает, что правда людей интересует меньше всего.

Скажет кто-то, что мы тут устраивали геноцид, и если это будет выгодно местным властям и Штатам, то оно и будет официальной версией. А сомневающимся пригрозят уголовной ответственностью. В лучших традициях демократии...

Реально жёсткая зачистка была только в Кисмайо. 'Аль-Шабабовцы' оттуда были вытеснены почти поголовно, пираты с ними за компанию. На их место были призваны суфии. Странное дело: в Афганистане суфии были самыми радикальными исламистами. Именно благодаря им в своё время в Афгане воцарился 'Талибан'. А здесь, наоборот, суфии были более либерально настроены, чем 'Аль-Шабабовцы'. Вот поэтому и передали власть в Кисмайо им.

При этом воспользовавшись любимым трюком американцев.

Выглядела наша задумка примерно так: для начала ещё во время штурма порта припортовые кварталы были буквально стёрты с лица земли. Это было сделано намеренно — вокруг порта должна была быть создана зона безопасности. Но попутно решалась задача лояльности к нам новой власти и закладывались основы её смены в дальнейшем на ещё более лояльную.

Разрушение порта мы списали на 'ужасы войны', а потерявшим жильё пообещали построить новое — в другом районе, подальше от порта. Но сами мы собирались построить всего несколько домов. Строительством большей части должна была заняться новая власть. Мы занимались только финансированием. Причём никаких сомнений в том, что эти деньги будут разворованы, у нас не было.

Таким образом, получалось, что, во-первых: мы обеспечивали лояльность власти к себе. (До тех пор, пока кто-то не предложит больше, естественно, но где в мире найти таких идиотов?) Во-вторых, мы представали белыми и пушистыми перед местным населением. (А как же — заботимся о простом народе... благодетели). Тут, конечно, следовало учитывать, что исламисты — не христиане. За мелкие подачки горячей любовью к чужим сразу не воспылают. Но капля камень точит... Тем более что когда наши деньги будут украдены, получится, что дома построили только мы. Мы станем для местных ещё белее и пушистее, а вот имидж власти будет подпорчен... И её можно будет сменить на ещё более лояльную нам.

В общем, стандартная схема любой 'цветной революции'. А зачем изобретать велосипед, когда всё уже придумано и обкатано до нас?

Вообще-то, насчёт того, что мы сейчас совсем не уделяли внимания построению Светлого Будущего на Ковчеге, я малость погорячился. Да, почти все ресурсы уходили на войну и полицейские операции в Сомали. Но мирное планирование не останавливалось ни на день. Так что, если мы победим, будущие историки смогут с чистым сердцем написать что-то типа: 'в тяжёлое военное время эти светлые умы мечтали о грядущей мирной жизни'.

С другой стороны, если проиграем, те же служители Клио напишут: 'В то время, когда надо было все силы отдавать войне, эти идиоты строили планы на мирное будущее...'

Однако, тем не менее, дело обстояло именно так. Например, сегодняшнее заседание началось с обсуждения 'важнейшего искусства', то есть — кино. Справедливости ради стоит сказать, что первые двадцать минут на повестке дня стоял другой вопрос: А настолько ли для нас важно это искусство, чтобы отвлекать на него материальные и человеческие ресурсы?

После бурных прений, в ходе которых наш новый агитпроповец противостоял возмущённым хозяйственникам, у каковых сама мысль о том, что люди и ресурсы будут оторваны от производства материальных ценностей и заниматься чёрт знает чем, вызывала чувство, очень похожее на ярость. Дискуссия утихла только после того, как на сторону агитатора встал Василий Иосифович.

Всё негодование противников киноискусства как-то сдулось, и процесс перешёл в конструктивное русло. 'О чём хоть снимать будем?' — буркнул Главный Строитель, опускаясь в своё кресло, из которого поднялся в запале спора.

— Да уж не 'Интердевочку' с 'Бригадой', — усмехнулся Дед. Нам пропаганда проституции и бандитизма не нужна. Этого добра и так хватает...

— Предлагаю в качестве сюжета что-нибудь о подвигах первопроходчиков, — снова поднялся со своего места агитатор.

— Оно, конечно, надо и о первопроходчиках... — папаша Мюллер принял задумчивый вид. Вот уж сроду не поверю, что у него уже нет готового мнения на этот счёт. Но вот вопрос: для кого мы будем снимать фильмы? И для чего?

— Для населения... Для, так сказать, 'культурного досуга'... — пожал плечами министр промышленности.

Безопасник посмотрел на высказавшегося с каким-то, как мне показалось, сожалением. Словно на неразумное дитя...

— Вот ради исключительно 'культурного досуга' я бы, пожалуй, сейчас напрягаться не стал, — скривился папаша Мюллер. Для этой цели фильмов на Земле уже достаточно наснимали, и ещё будут снимать... Наша задача отфильтровать только откровенно вредные картины, типа той же 'Интердевочки' или 'Бригады'. И пусть смотрят... Тут вопрос вот в чём: 'Промывание мозгов' ещё никто не отменял. Каждая новая власть старается показать, что при ней жить стало лучше, чем при старой. Кино — одно из средств пропаганды...

— Если жизнь на деле хуже, чем была, никакой пропагандой обратное не докажешь... — буркнул снабженец.

Папаша Мюллер покачал головой.

— Большая часть людей довольно легко внушаема. Сейчас, например, если судить объективно, жизнь большинства людей на постсоветском пространстве намного хуже, чем была при СССР. И не улыбайтесь так скептически. Я не про нашу с вами жизнь говорю. Вы замкнулись в своём кругу 'состоятельных кротов', а мне по роду деятельности приходилось с разными, ой какими разными людьми общаться... Так что знаю, о чём говорю. Большинству жить стало хуже. Причём в разы. И всё равно многие считают, что живут лучше, чем раньше, хоть им кол на голове теши...

То есть кино должно выполнять две задачи — первое: очернить предыдущую власть. Там всё было плохо. Второе — показать реальные и мнимые достижения текущей власти. И, естественно, мотивировать людей на труд и размножение...

— Ну, тут просто: в любую муть вставить 'двадцать пятый кадр': 'Работайте!', 'Размножайтесь!' — усмехнулся я. — И дело в шляпе.

— Возможности 'двадцать пятого кадра' сильно преувеличены, — отрицательно мотнул головой Дед. А вот 'скрытая реклама' нужных нам моральных ценностей и поведенческих реакций — не помешает.

Я задумался: действительно, в рассуждениях папаши Мюллера что-то было. Я, например, в школьные годы, ещё в Союзе, представлял дореволюционные времена, как постоянные сумерки, в которых страдают голодные грязные оборванные люди. Современные российские школьники примерно таким образом представляют уже сам Союз, а Российская Империя в их головах — это 'балы, красавицы, лакеи и прогулки...' В остальных бывших советских республиках, кстати, Советский Союз-то очернили, как и в России, но вот Империю не то что обелять, но хотя бы смывать с неё чёрную краску — не стали. Там, согласно местным учебникам истории, чёрные времена закончились, только когда 'свободолюбивые народы сбросили ярмо московской тирании'...

Хм... А ведь действительно, всего двадцать лет прошло, а скольким людям 'свободные СМИ' и 'свободное образование' промыли мозги... Но...

— Думаю, нашему основному контингенту внушить, что они живут сейчас, фактически в заключении, лучше, чем когда они были на свободе, весьма проблематично, — скептически улыбнулся я.

— Вот! — назидательно поднял вверх указательный палец безопасник. — Поэтому наше кино должно быть рассчитано на молодёжь, которая 'свободы'-то и не видела, или видела такую свободу, что лучше уж тюрьма... Молодые, ко всему прочему, ещё и легче внушаемы. Вопрос только в том, кто вдолбит им свои идеи первым.

— Ну... Согласен. Так что у нас с сюжетом? — поинтересовался я.

— Думаю, что-то из жизни рабочих, строителей... Что-то типа 'Светлого Пути' или 'Высоты'... С поправкой на местные условия, конечно... — ответил папаша Мюллер.

— А актёры, а съёмочная группа? А оборудование, наконец?

— Бабу-Ягу, то есть актёров, воспитаем в своём коллективе. Есть у меня в картотеке бывшие лицедеи... Особых гонораров не потребуется. Думаю, играть им будет и без денег приятнее, чем лес валить или дороги мостить. Не откажутся. А оборудование... — Сергей Петрович взглянул на Деда.

— Включите в план, — согласно кивнул тот.

— Так. С важнейшим из искусств разобрались. А теперь давайте перейдём к более приземлённым вопросам: — предложил я, после того как принципиальное решение о кино было принято. — Итак, поскольку координаты столицы нашей новой Родины утверждены, остро встал прежде всего вопрос дорожного строительства. С планом я ознакомился. Хороший план. Но нам он не подходит.

Глава Минстроя поднялся с места, готовясь защищать своё детище.

— Присядьте пока... Я ещё не закончил, — дождавшись, пока Главный Строитель снова усядется, я продолжил: — В принципе — план хороший... Трассы железной и автомобильной магистралей проложены оптимально. Так что объём земляных работ и работ по строительству мостов минимален... Но сроки... Сроки никуда не годятся.

Да, понимаю, что людей мало, техники мало, а рельсов вообще пока нет и в ближайшем будущем не предвидится. Но! Дорога! Нужна! Быстро! Жду от вас предложений по ускорению строительства. Всех сомалийцев, переселяемых в настоящее время в рамках проводимых спецопераций, отдаём вам.

— Из них такие работники... — скривился министр строительства.

— Всё же лучше, чем ничего, — отрезал я. Насыпь отсыпать, или яму копать — особой квалификации не надо. Нерадивых познакомим с каменоломнями. Кстати, вы придумали, чем заменить щебень, которого остро не хватает?

— Есть одна мысль... Вы что-нибудь слышали о 'торцовых дорогах'?

— Это которые ведут куда-то в торец? — улыбнулся я. — Нет, не слышал, конечно. Докладываете, что придумали.

— Да это не я придумал... — в свою очередь улыбнулся главстроитель. В тридцатые годы в СССР были те же проблемы, что и у нас. И вот на Колыме додумались до так называемых 'торцовых дорог'. 'Торец' — это фактически короткое полено большого диаметра. Их укладывали вместо булыжника. Поверху ещё доски можно настелить... Применяя 'торцовые дороги', мы убиваем нескольких зайцев: уменьшаем энергозатраты на производство 'эрзац-булыжников' — дерево пилить легче, чем камни дробить. Плюс уменьшаем затраты на доставку материала к месту строительства. Леса лежат вдоль дороги, а карьер, где мы добываем щебёнку — здесь, рядом с Порталом. Плюс чурки для автомобильных газогенераторов не надо доставлять аж сюда. В общем, сплошная выгода. За исключением долговечности таких дорог... Зато высвободившуюся щебёнку можно перебросить на строительство 'железки'.

— Долговечность — это, конечно, да... — задумался . — Но, похоже, ничего не поделаешь... Говорят: 'Скупой платит дважды'. А бедный, как я вижу на нашем опыте, платит и трижды, и четырежды. Но ничего не поделаешь... — я хлопнул ладонью по столу. Новый план строительства с учётом применения вашей 'торцовой технологии' и дополнительной выделяемой рабочей силы жду через три дня.

— Хотя бы неделю...

— Четыре дня. Это последний срок. — отрезал я. — Теперь — господин главный промышленник. Посмотрел я кадры демонстрации экспериментальных образцов планируемых к производству грузовиков, и отчёт об их технических характеристиках. Это что за аппараты братьев Райт? Неужели ничего лучше нельзя придумать?

— Придумать-то можно... А вот сделать — пока нет, — покачал головой министр промышленности. — И эксплуатировать тоже. Вообще, машины неплохие. За основу взяты ГАЗ-52,53 и ЗИЛ-130. Установлены газогенераторы, тормозная система унифицированная — пневматическая. У большей машины пневматический усилитель руля. Грузовые платформы — деревянные, кабины — тоже...

— Это кто же из наших умудрился спроектировать такие чудо-кабины? — не удержался я, чтобы не съязвить. — Смотрю и никак не пойму — то ли с паровоза сняли, то ли сельский туалет вместо кабины приспособили.

В зале послышались смешки. Общего веселья не разделял только докладчик.

— Кабины мы один к одному передрали с немецкой единой универсальной кабины для грузовиков, времен окончания второй мировой войны. Тогда у них тоже были проблемы с металлом.

— Так это, оказывается, вершина немецкого научно-технического гения? — удивился я. — А я думал, что это только наши 'рус фанер' во время и после войны гнали...

— Максимально широкое применение дерева — это естественное решение в условиях нехватки металла, — напомнил мне промышленник.

— Да знаю, знаю... — вздохнул я. — Это у нас, получается, деревянные машины будут ездить по деревянным дорогам.

— И 'чурки' за рулём. Ну, в смысле, сомалийцы... — пошутил с места министр сельского хозяйства.

— Алексей Евгеньевич, — негромко окликнул шутника Дед. — На будущее прошу запомнить: у нас тут нет 'чурок'. Есть люди. Разных национальностей. И, чтобы не допускать межнациональных конфликтов, относиться мы к ним мы должны одинаково. В том числе и не допускать применения обидных прозвищ. А как мы можем требовать этого от наших людей, если сами не придерживаемся нами же установленных правил?

'Есть люди, которые соблюдают законы, а есть — которые их пишут', — вспомнил я известную мудрость. 'Что, Дед собрался добиться, чтобы пишущие законы, ещё и сами их соблюдали? Нереальная задача'.

— Между тем наш крестьянин побледнел и даже как-то уменьшился в размерах.

— Я понял, Василий Иосифович... Хорошо... Учту... Больше не буду...

Ну совсем, блин, как ребёнок. Умеет же наш шеф одёрнуть человека! Хотя, вроде бы, ничего особенного и не сказал... А посмотрели все почему-то на меня. Ну да, я же теперь после того случая с пропагандистом, по совместительству — главный палач...

Я криво улыбнулся, обведя присутствующих тяжёлым взглядом.

* * *

''Вот кончу службу и куплю себе садовый участок под Рязанью', — думал Штирлиц, подъезжая к своей загородной вилле под Берлином' — почему-то вспомнилось Константину Павловичу, когда за стеклом его 'Бентли' мелькнул дорожный указатель 'Горки-2'.

Почему на ум пришёл именно этот анекдот? Ну хотя бы потому, что каждый раз при подобных встречах главный переговорщик 'Деда' чувствовал себя разведчиком в тылу врага.

С одной стороны, когда общаешься с кем-то из ' высших законников', как будто окунаешься в другой мир. Нет, с виду всё так же, 'как у всех'. Те же люди — две руки, две ноги, голова, два уха... Те же манеры — сейчас по поведению бывает весьма трудно отличить вора от начальника отдела МВД или ФСБ. Да что там — иногда даже от министра культуры...