Сага о халруджи. Книга 1. Слепой

Ориентироваться по звукам на рынке было легче. Повсюду кричали торговцы, расхваливая товары, и достаточно было запомнить одного из них, чтобы не заблудиться в рядах. Гортанный крик разносчиков чая и позвякивание медных стаканчиков можно было услышать в любой части рынка. Но учитель никогда не позволял ему выбирать легких путей.

"Почувствуй музыку", — говорил иман, останавливая Арлинга между прилавками и заставляя называть все запахи, которые в тот момент улавливал его нос. И Регарди послушно перечислял. Перец, сандал, мирра и ладан — из ряда с пряностями, пот людей и животных, проходящих мимо, журавис и вино — от нарзида, лежащего под телегой с тыквами, тушеная баранина и кунжутные лепешки — из кормы "Черный святой", фрукты и цветы — отовсюду, шелк и ковровый ворс — из шатра с тканями, и, конечно, пыль, много пыли. Иман тогда остался недоволен, и Арлинг с трудом подавил злость, удивляясь, как зрячий учитель мог разбираться в запахах лучше него. И только успокоившись, Регарди понял, что осел проходящего мимо кучеяра оставил после себя лужу мочи, вонь которой он проигнорировал, сосредоточившись на более приятных запахах. "И это тоже музыка", — сказал иман, зажимая нос и торопливо подталкивая ученика к другому ряду.

И все-таки Мерв изменился. На рынке всегда было много чужаков, но драганов он почувствовал в этом месте впервые. Словно семена репейника в чашке со злаками, они разрушали с трудом восстановленную гармонию Арлинга, пробуждая давно забытую ненависть. Драганы не вмешивались в жизнь рынка, а мирно прохаживались по рядам, присматривая за порядком. Но даже когда халруджи стал свидетелем, как один из драганов поймал воришку, стащившего браслет у ювелира, и при этом не стал рубить парню руку, как это было принято в Балидете, симпатии к бывшим соплеменникам не прибавилось. Непривычным было и отсутствие нарзидов, которые в былые времена шныряли по всему Мерву, выполняя поручения господ и попрошайничая. Керхов тоже не было заметно. Раньше они занимали крайние ряды рынка, торгуя скотом и коврами, которые искусно плели их женщины. Или керхов постигла та же участь, что и нарзидов, или их не пускали в город.

Перехватив трость, халруджи направился в самый "сложный" ряд — туда, где торговали травами, пряностями и специями. Он никогда не использовал трость на улицах, но противиться приказу Сейфуллаха не мог. Слепому секретарю было положено прокладывать себе дорогу палкой. Нырнув в одуряющую смесь запахов, он сосредоточился на тонком аромате пыли под ногами. Недавно здесь прошел продавец цветов, оставив после себя пыльцу лилий, которая смешалась с грязью и песком дороги, придав им специфический аромат.

Шатер знакомого травника он узнал сразу — по звону колокольчиков-сарнов над пологом. И хотя многие продавцы размещали подобные талисманы, призывающие покупателей, у Толмая они были особенные, с глубокой резьбой у основания, которая отличала их звучание от других сарнов.

Внутри шатра царила долгожданная прохлада и аромат благовоний, тлеющих на подставках. Арлинг предпочел, чтобы их не было, ведь запахов и так было предостаточно, но продавец не понял гримасы на его лице и при виде покупателя щедро сыпанул пригоршню сушеных листьев на тлеющие угли. Справившись с клубами ароматного дыма, которые пришлось вдыхать через рот, халруджи приветствовал хозяина, с удивлением отметив, что за прилавком стоял вовсе не Толмай. Людей он запоминал сразу — стоило ему один раз встретить человека, чтобы потом с легкостью отличать его от других. Когда Сейфуллах бывал в хорошем настроении, то часто шутил, что ему не нужно держать собаку, чтобы отыскать пропавшую вещь. Ведь у него был халруджи. Арлинг усмехнулся и понял, что подобные мысли его веселят, а ведь лет десять назад сравнение с собакой не вызвало бы ничего кроме бешенства и желания свернуть обидчику шею.

По быстрым шагам и суетливым движениям он предположил, что его встречал кто-то молодой. Возможно, сын травника.

— Да продлится жизнь хозяина в совершенстве его достоинств, — сказал Регарди, складывая руки в знак уважения. — А разве достопочтимый Толмай больше не служит вечному Симургу?

— Да будет солнце милостиво к дорогому гостю и не опалит его лицо зноем! — залился соловьем кучеяр, и Арлинг понял, что не ошибся. По голосу продавец был совсем мальчишкой. На миг его одолели сомнения в том, что он сможет найти нужные средства, но время для вежливого ухода было потеряно. Кучеяры легко обижались, а Регарди не хотел привлекать к себе внимания.

— Сын Толмая, Хатым, с радостью примет дорогого гостя, — живо откликнулся мальчишка. — Чем он может порадовать его сердце?

Арлинг отметил, что Хатым не прибегнул к жесту от сглаза, который обычно делали кучеяры при встрече с ним. Что ж, может быть, его сердце действительно порадуется. Остановив попытки мальчишки налить ему чай, Арлинг медленно прошелся вдоль низких столиков с разложенным товаром. За долгие месяцы в шатре Толмая ничего не изменилось. Те же пузатые ряды склянок, шуршащие пряные свертки, россыпи душистых трав и ларцы с порошками, чей запах был надежно скрыт лакированными крышками. Травник славился сборами, которые заготавливал сам в оазисах Мианэ, и Регарди надеялся, что сын Толмая перенял опыт отца. Что случилось с бывшим хозяином, он не спрашивал. Видно, не все жители города согласились с мирной сдачей Балидета.

Арлинг сразу нашел нужные ему ингредиенты, но выбирать их сам не стал. Он чувствовал, как Хатым напряженно наблюдал за ним, стараясь казаться гостеприимным и услужливым. "Пришло время проверить тебя на честность, сын Толмая", — подумал халруджи, возвращаясь к прилавку и удобно устраиваясь на подушках для гостей.

— Есть ли у тебя, любезный Хатым, свежие сборы этого года? Мне нужна трава Асиль, ясный корень и почки трехствольного дерева. Всего по сто мер.

Мальчишка обрадовано закивал и поспешно направился к низким столикам. В его движениях чувствовалось искреннее желание угодить слепому гостю, и Арлинг задумался о причинах такого поведения. Может, Хатым решил, что он из захватчиков?

Арлинг внимательно следил за маленьким хозяином лавки, но мальчишка не делал ничего подозрительного, плавно передвигаясь от одного стола к другому и выбирая именно те сборы, которые назвал Регарди. Вот он заполнил последний мешочек и почтительно поднес покупателю.

Взяв один из свертков, Арлинг с наслаждением вдохнул свежий, бодрящий аромат трехствольника. Потребуется еще много времени, пока эти сборы приобретут нужные ему свойства, но халруджи умел ждать. Он уже знал, что трава, лежащая в других мешочках, была собрана в этом году, но чтобы не расстраивать продавца, проверил и их. Наконец, осмотр был закончен и наступил самый неприятный момент покупки — торг.

Кучеяры любили торговаться не меньше, чем вкусно поесть и провести время с женщиной. Каждый день на рынке устраивались грандиозные спектакли, которые не обязательно могли завершиться покупкой, но приносили их участникам не меньше удовольствия, чем от приобретения нужной вещи.

Много раз наблюдая за иманом, а позже за Сейфуллахом, Арлинг не раз убеждался, что никогда не сможет овладеть этим искусством, которое кучеяры впитывали с молоком матери. И хотя Регарди презирал и отвергал свою родину, порой в нем просыпался драган, который не мог согласиться с тем, что считал недостойным человека. Торг был унизителен, и во многом напоминал Арлингу обычай умывания бычьей мочой.

— Какие хорошие у тебя сборы, — похвалил он мальчишку. — Сколько ты хочешь за эти три мешка?

— Таких трав не найти во всем Мерве, — гордо ответил Хатым, поглаживая тугой сверток. — Сто султанов, и господин получит сокровища, из которых выйдет прекрасный настой для любви. Незабываемые ощущения для вас, господин, и рай для вашей женщины! Рецепт в подарок!

Арлинг хмыкнул и улыбнулся. Мальчишка нравился ему все больше.

— Старый Байла предлагал мне сегодня вдвое больше, но в три раза дешевле. Двадцать султанов, и я заплачу не медяками, а золотом.

-Старый Байла обманщик и торгует сорняками! Господин просит отдать такие ценные сборы даром, как можно? На что будут жить моя жена и дети?

Тут Регарди не выдержал и расхохотался. Хатым понял, что сболтнул лишнего, и тоже заулыбался.

— Ты добрый человек, Хатым, — сказал халруджи, приняв серьезный вид, — но я слуга, и хозяин запрещает мне делать дорогие покупки. Придется все-таки идти к Байле. Пусть он и обманщик, но зато я смогу купить еще масла и кунжутных семян.

— Асса! — всплеснул руками мальчишка. — Дом Аджухамов — богатый дом! Разве не ваш караван привез столько золота в город? Как можно не купить такие чудесные травы всего за восемьдесят султанов! Я уступаю вам двадцать монет, господин, вы мне нравитесь!

— Ты тоже мне нравишься, Хатым, — сказал Арлинг, чувствуя, что ему надоедает эта игра. В конце концов, у него было не так много времени, до того как проснется Сейфуллах. Он еще хотел заглянуть в корму и узнать, что творилось в городе. А мальчишка оказался глазастым — разглядеть знак дома Аджухамов, скарабея на солнце, который был вышит у него на поясе, было непросто.

— В отличие от меня у тебя два зорких глаза, и ты, наверное, заметил, что Аджухамы уже не правят Балидетом. Я не могу заплатить тебе больше тридцати султанов. Пусть боги будут милостивы к тебе и твоей лавке. Доброго дня!

Регарди сделал вид, что уходит, но мальчишка схватил его за рукав — вежливо и настойчиво.

— Для хорошего человека ничего не жалко, — горячо заговорил он. — Шестьдесят пять золотых! Только для дома Аджухамов. Я люблю свой город и хочу ему мира.

Арлинг отметил, что Хатым не стал проклинать завоевателей и подивился прозорливости молодого продавца. Уши могли быть везде.

— Ты мудр и рассудителен, любезный Хатым. Пожалуй, я буду покупать у тебя всегда. А может быть, попробую убедить хозяина отправлять к тебе и других слуг тоже. Какую скидку ты можешь дать мне сегодня?

— Хорошо, — горестно вздохнул Хатым. — Пятьдесят пять. И пусть моему отцу будет стыдно за меня, но я хочу сделать вам подарок, господин. Всего пятьдесят пять султанов! Мои уши не слышали то, что сказал мой язык.

— Асса! — всплеснул руками Арлинг, — ты все-таки хочешь, чтобы меня наказали! Господин сказал: "Не больше полсотни, или я тебя высеку!". Сколько бы ты сам заплатил, будь на моем месте?

— Пятьдесят пять! Это самая лучшая цена за душистую Асиль, чаровник-корень и бодрящий трехствольник. Клянусь Омаром, дешевле господин не найдет даже у керхов!

— Сорок. Я не был в городе долгих десять месяцев, и первый раз пришел в Мерв за это время. Я буду твоим постоянным клиентом, Хатым, и в следующий раз куплю по твоей цене. И, в конце концов, я калека. Сами боги велели тебе уступить мне.

— Господин, ты меня грабишь! — вскричал мальчишка, артистично заламывая руки. — Пятьдесят три султана, так и быть. Только для тебя. За все три свертка — всего пятьдесят три монеты! Я не верю себе, но это так!

Арлинг вздохнул и понял, что больше выносить это представление не в силах. Конечно, если бы на его месте был Сейфуллах, то травы достались бы ему монет за двадцать, но Регарди был драганом и на большую скидку рассчитывать не мог. Кучеяры никогда не продавали чужакам по той же цене, что и своим.

Отдав Хатыму деньги и пожелав ему удачной торговли, халруджи с удовольствием вышел на улицу.

Между рядами Мерва стало заметно больше людей. Солнце встало, опалив город жаркими лучами и придав его улицам особый аромат, исходивший от раскаленных стен и мостовых. Арлинг находил его приятным. Запах едва выделялся на фоне разнообразной палитры Мерва, но привлекал внимание скрытой силой раскаленного бога.

Корма "Черный Святой" находилась на углу хлебного и фруктового рядов и была одним из самых старых зданий Мерва. Завсегдатаи утверждали, что корма стояла здесь задолго до того, как был заложен первый кирпич Дворца Торговой Гильдии. Рассказывали, что она осталось от старых построек, которые в свое время почти все были уничтожены культом Собачьего Бога, правившего, когда кучеяры только заселили Балидет.

Здание и в самом деле дышало древностью. Его не раз достраивали и укрепляли, но круглые окна, глубоко вырезанные в плитах редкого голубого песчаника, и остроконечная крыша со шпилем, который виднелся со всех концов Мерва, больше не встречались ни в одном доме Балидета. Благодаря толстым стенам в корме всегда было прохладно. И хотя на улицах было полно продавцов, которые торговали дешевыми лепешками с мясом и сыром, люди ходили к Джалю, переплачивая монету-другую. Их манил холод. В жаркие месяцы лета в корме едва ли можно было найти свободное место. По преданиям, название "Черный Святой" осталось от первого хозяина заведения, который был нарзидом и принадлежал к древнему культу мистиков, поклонявшихся мертвым богам пустыни. Подобные слухи лишь привлекали посетителей, поэтому корма сохранила свое название и у других хозяев.

Сегодня в "Черном Святом" было на редкость пусто. Привыкнув к новому окружению, Арлинг вскоре догадался о причине. В полукруглой зале не было нарзидов, которые являлись завсегдатаями кормы. Хозяин Джаль уважал традиции и, когда унаследовал закусочную от отца, сохранил для них дешевую выпивку. Мелкие торговцы, ремесленники, наемники и случайные люди, типа Арлинга, составляли остальных посетителей кормы, которые при всех достоинствах и недостатках заведения ценили его за один важный для всех обычай — здесь никогда не задавали вопросов.

Познакомившись с кормой через имана, который любил сладости и часто заходил полакомиться знаменитым ореховым рулетом Джаля, Арлинг впервые в жизни почувствовал себя "своим", с тех пор как покинул Согдарию. Редкие кучеяры-завсегдатаи называли его просто Слепым, и никогда не интересовались его происхождением и причиной, почему он стал халруджи. К тому же, в корме всегда можно было узнать последние новости и слухи. Достаточно было выбрать удачное место и внимательно слушать.

На толстых подушках за низкими столиками сидело всего несколько торговцев и пара ремесленников. Какой-то старик спал на диване у входа. По обычаям кучеяров, после трапезы рекомендовалось немного полежать на спине, чтобы не злить духов. На заднем дворе жарили барашка и кур на вертеле. Почувствовав дразнящий аромат мяса, Арлинг сглотнул слюну и опустился на свободную подушку. Рядом кто-то ел чечевицу с рисом, обильно сдобренную чесноком и лимоном. Смесь долгое время казалась халруджи несъедобной, но, поняв, что другие блюда местной кухни отличались еще более несовместимыми ингредиентами, он смирился. С другой стороны зала пахло кофе и разбрызганными благовониями — мускусом и гвоздикой, чьи запахи служили символом гостеприимства. Редкие посетители неспешно переговаривались о торговле, жаре, долгах, родственниках — обо всем, что входило в повседневную жизнь обычного балидетца, ни словом не упоминая о таинственном Маргаджане.

Арлинг улыбнулся и раскинул руки в приветствии. К нему навстречу спешил Джаль, хозяин кормы. Когда-то кучеяр пролил себе на ноги раскаленное масло, и с тех пор хромал. Халруджи не стоило большого труда узнать его особую походку.