На руинах Эдема (полный файл)

Не железная ведь... не выдержу снова... Если те, кто назвался богами — нет, я не Технобогов имею в виду — умеют слышать, то прошу их лишь об одном: чтобы меня оставили в покое.

— Видите, я выбыла из вашей игры, — сорвался с моих губ умоляющий шепот, — Не знаю, чем могла вам помешать, но... Просто забудьте обо мне, пожалуйста.

Почувствовав на плече чью-то руку, я вздрогнула и, оборачиваясь, была практически готова увидеть светловолосого Тео, с которым мы виделись во сне. Но это оказался не мужчина с разрисованными ладонями, а всего лишь Буревестник.

— Отец велел позвать тебя, — бросил он и тут же направился прочь, подразумевая, видимо, чтобы я шла следом.

— Эй, погоди, — попыталась поспеть за его быстрым шагом.

Петрель поглядел на меня, вопросительно изогнув бровь. На беседу он настроен не был... а и плевать! Такого мерзкого отношения к себе я ничем не заслужила, так что...

— Почему ты меня так ненавидишь? — спросила напрямую, без обиняков.

— Что? — он помотал головой, — Я не... Ты ошибаешься.

— Неужели? — саркастически хмыкнула я, — Признайся, все еще считаешь меня одной из Технобогов?

— Нет. То, что ты простая девчонка ясно как день, — огрызнулся парень. Видя, что я не успокоилась, попросил: — Отец ждет, давай позже поговорим.

Я пожала плечами.

— Что ж, как хочешь. Но не надейся, что сможешь от меня отделаться таким образом.

Петрель отвернулся, беззвучно выругавшись напоследок, чем вызвал у меня необъяснимую довольную улыбку.

На этот раз мы направились не вниз, в подземное жилье, скрывающееся под маяком, а наверх. На самый верх.

Перескакивая по ступенькам, из которых добрая половина отсутствовала вовсе, а остальные, кажется, держались на одном честном слове. Услышав под ногами треск, я взвизгнула... но чья-то крепкая рука ухватила меня, не дав рухнуть в образовавшийся пролом.

— Боишься высоты? — поддразнил Петрель — разумеется, именно он спас меня от падения — не спеша разжимать хватку.

— Только падать с нее, — откликнулась я. Нет, все-таки байк — это совсем не то же самое, что ненадежная опора под тобой и ежесекундный риск того, что очередная ступенька разлетится в труху, как только шагнешь на нее. Байк однозначно надежней, да и пользоваться им не в пример приятней.

Хотя, мокрому пятну на камнях наверняка глубоко плевать, откуда именно произошло падение.

Я сглотнула, ощутив, как пересохло от волнения во рту. Так, соберись и не позорься перед парнем. Он-то вот шагает вполне уверенно, не вздрагивая от хруста дерева. Покажи, что ты не хуже.

Самовнушение немного помогло, так что, когда Петрель обернулся в следующий раз, у меня было готово невозмутимое выражение лица и фраза:

— А еще медленней ты ползти можешь? — сказанная с вызовом.

Островитянин скрипнул зубами, никак не отреагировав на мой выпад. Практически никак. Шаг он все же ускорил, и я вскоре услышала — с затаенным злорадством — как его дыхание стало тяжелее. Правда и сама я уже еле переставляла ноги, так что победа была чисто символической...

Когда мы добрались, наконец, на вершину маяка, там уже ждал Смотритель. Я, успевшая за время утомительного подъема забыть, зачем собственно шла, удивилась, как старик вообще одолел чертову лестницу.

— Долго вы, — пожурил он нас, — В мое время молодежь пошустрее была...

— Извини, отец, — Петрель склонил голову, будто бы винясь, но в его глазах блеснули искорки смеха, — Наша гостья не привыкла к таким нагрузкам, вот мы и задержались.

Вот ведь ... Я угрюмо смотрела себе под ноги, присутствие Смотрителя сдерживало от ответного выпада.

— Все со мной в порядке, — я злобно зыркнула в сторону Петреля. Тот в ответ лишь улыбнулся краешком губ.

— Прости, Тесс, что заставил тебя тащиться на эту верхотуру, но думаю, ты и сама хотела бы увидеть, как я работаю, — старик указал на предмет, в котором с трудом можно было узнать нечто вроде гигантского фонаря.

До меня только сейчас окончательно дошло, что имел в виду Смотритель, говоря о свете маяка... Черт, это все же не было красивой метафорой!

— Только не говорите, что собираетесь зажигать его... — простонала я.

— А что не так, девочка? — пожилой островитянин нахмурился в недоумении, — Самое время — и стемнело уж порядком.

Действительно, солнце успело скрыться, и в воздухе повисла пелена густого сумрака. Пусть даже в полумраке я ощущала себя не слишком уютно, но он точно таил в себе меньше опасностей, чем эта мега-лампочка.

— В том-то и дело, — уперла я руки в бока, — Ради бога, свет же будет виден на несколько миль!

— Несколько десятков миль, — поправил меня Смотритель, — А, может, и побольше.. если погода ясная.

— Вы, правда, не понимаете, что его может увидеть кто угодно? Технобоги — в том числе!

В голосе старика прозвучали снисходительные нотки.

— Девочка, я зажигаю свет на маяке уже больше двадцати лет, почти каждый божий день. И ежели за эти годы никто не позарился на наш остров, то и бояться нечего.

Чокнутые, судя по всему, давно и бесповоротно, обреченно подумала я. Причуды островитян перестали казаться такими уж безобидными; мне захотелось поскорее покинуть это место, от греха подальше. Но пока придется мириться со странностями местных обитателей — в чужой монастырь со своим уставом не лезут.

Я махнула рукой, давая понять, что не буду вмешиваться в странный обряд зажигания маяка.

Старик будто только этого и ждал. Сначала он возился с клубком разноцветных проводов, время от времени что-то тихо ворча, потом занялся самой "лампой". Когда Смотритель повернул внушительного размера рубильник, я уже была готова к тому, что должно последовать дальше. Резко зажмурилась, но даже сквозь прикрытые веки яркий свет ударил по глазам. Я прикрыла их ладонью, и только через пару минут решилась посмотреть на результат всех трудов.

Ослепительно яркий луч прорезал вечерний мрак, устремляясь к морю и растворяясь где-то в его далях. Свет был желтоватый и почему-то мне казалось, что на ощупь он окажется теплым... Я еле удержалась, чтобы не протянуть руку и проверить. Слишком глупым и ребяческим был бы этот жест.

Но, устремляя взгляд вслед за лучом маяка, путеводной нитью протянувшийся на мили и мили, я начала понимать, почему старик вот уже столько лет упорно поднимается на башню, раз за разом...

Не объяснить словами глупое чувство, зародившееся у меня внутри... Что-то сродни надежде — а я думала, что она давно почила с миром — хрупкое, но мягко согревающее изнутри.

Совершенно бессмысленное на первый взгляд занятие оказалось не таким уже бесполезным... по крайней мере, лично для меня.

От задумчивости я очнулась, только услышав слова Смотрителя:

— Возвращайтесь-ка вниз, ребятки. А я посижу тут немного, да погашу фонарь, энергию беречь надо.

Спуск дался гораздо легче подъема, да и Петрель, идущий первым, страховал меня, не давая оступиться в темноте. Удивительно, но он даже обошелся без подколов, молча протягивая руку, стоило мне споткнуться. Сам он двигался уверенно, перешагивая все провалы — что ж, у него были годы, чтобы запомнить каждую ступеньку.

У подножия здания я задрала голову, чтобы еще раз поглядеть на луч.

— Знаешь, — сказала я, обращаясь то ли к Петрелю, то ли к самой себе, — Занятие, конечно, ужасно глупое, но все же немного... волшебное, — закончила с улыбкой.

Парень тихонько рассмеялся.

— Не ожидал от тебя таких слов.

— Почему?

Он пожал плечами.

— Не знаю... Просто — не ожидал.

Буревестник вдруг уселся прямо на землю, скрестив ноги. Я осторожно опустилась рядом.

— Мне немного грустно от мысли, что скоро маяк станет некому зажигать. Отец, как бы не бодрился, рано или поздно не сможет быть Смотрителем...

— А ты? — я было решила, что присматривать за маяком — что-то вроде семейного дела.

— А я не чувствую, что готов посветить всю жизнь острову, — Петрель обхватил себя руками, наверное, очередной порыв ветра оказался слишком холодным.

Говорить о том, что сама, наоборот, была готова провести всю жизнь на крошечном необитаемом — как предполагалось вначале — куске суши, я не стала. У Буревестника все впереди, наверняка он и на материке сможет обустроить свою жизнь. А я... я не видела своего будущего. Или не хотела видеть. Впрочем, такие нюансы ничего по сути не меняют.

— Прости, что был груб с тобой.

Я неверящим взглядом уставилась на парня. Тот же глядел куда— то в сторону и, несмотря на отрешенное выражение лица, казался слегка смущенным.

— Мы не привыкли быть гостеприимными... хотя у моего отца это и получилось. Но сейчас я рад тому, что тебя невесть каким ветром занесло на остров, — он усмехнулся, — Когда привыкаешь к своему одиночеству, а его кто-то рушит его за один миг... теряешься. Но потом...

— Потом будет только хуже, — прервала я его и быстро поднялась, — Не привязывайся к тем, кто так внезапно врывается в твою жизнь, Петрель. Поверь, такие "нарушители спокойствия" не принесут ничего хорошего.

— Но... — растерянно начал было он.

— Я иду спать, — пришлось вот так резко положить конец беседе, развернуться и уйти, проклиная все на свете.

А особенно — собственное сердце, что так быстро привыкало к людям.

Глава 6

...склонись надо мной,

будто ангел печальный...

биение сердца, трепет крыльев

над тишиной хрустальной...

завяжи мне глаза,

подними меня на руки

отнеси меня в этот

придуманный рай.

Флер "Баллада о белых крыльях и алых лепестках"

Чистейшее небо, теплое, по-весеннему нежное солнце. И тишина. Лишь шелестит на легком ветру разнотравье бесконечных лугов виртуального Эдема. Все ненастоящее и, тем не менее, ощутимое, физически осязаемое. К тому же, прекрасное настолько, что в сравнении ненастоящей кажется изуродованная реальность.

Здесь светло и спокойно, здесь нет места для страхов и безумия.

Как будто возвращение на землю, война с Технобогами, мучительная ежесекундная боль — будто все лишь приснилось ей, задремавшей в полдень на лугу. Даже крылья, и те на месте... все те же — хотелось сказать. Но не совсем. Перья не белоснежные, как она помнила. По-вороньи черные, глянцевые, совершенно неуместные среди царства света.

— Здравствуй, Лоа.

Девушка обернулась, однако увидела совсем не того, кого ожидала. А голоса у них, оказывается, похожи...

— Тео, — она смотрела прямо ему в глаза — два осколка небес — хотя раньше, как минимум, склонила бы голову в почтении. Теперь же изменилось все: время, ее положение и отношение к этому существу, возомнившему себя богом.

Да и цвет крыльев говорил о том, что подчиняться она должна скорее второму.

— Не меня ожидала увидеть, верно?

Короткий кивок, как напоминание о том, когда она была почти нема. Когда страдала по их вине.

Мужчина развел руками, в притворном сожалении.

— Увы, это мой мир. Царство моего брата тебе бы понравилось меньше.

— Какая разница, если ни одного из них не существует в действительности? — дерзко спросила Лоа. Тео улыбнулся, видимо, оценив ее смелость.

— Горг, разумеется, сотворил большую глупость... но и у нее оказались положительные моменты. Такой ты нравишься мне гораздо больше. Что же касается реальности — это слишком условное понятие.

Девушка лишь устало покачала головой. Кем бы Тео ни являлся на самом деле, зубы он заговаривал профессионально, еще лучше своего, кхм, "брата". К счастью или нет, но у нее имелось нечто вроде иммунитета на сладкие речи божества.

— Что вам нужно от меня?

— Лично мне — ничего. Увы, для моих целей — ах, те славные времена, когда они назывались "нашими"! — ты теперь бесполезна.

— Я хотела помочь людям. Только и всего. Раз наши цели не совпадают — я рада, что так вышло.

— Не лукавь, принцесса, — подмигнул Тео, а Лоа лишь поморщилась — так фальшиво это у него вышло. — Нам обоим известно, что альтруизм здесь не причем. Впрочем, выбор есть выбор, и не мне вмешиваться...

— Так зачем я здесь? — практически потребовала ответа Лоа. Все эти витиеватые речи, тягучие, как мед, и такие же приторные, уже набили оскомину.

— Разумеется, из-за Горга. Прошу лишь об одном — выслушай его. В последний раз. А после — мы в твоей жизни не появимся.

— Хорошо, — она опустила голову, прекрасно понимая, что ее согласие фактически и не требовалось.

— Прощай, принцесса, больше не увидимся, — и Тео растворился, как мираж, вызванный полуденным жаром.

— — — — —

Что-то неуловимо изменилось в кибер-Эдеме. То ли поблек он слегка, то ли что-то еще... Но ощущение реальности происходящего притупилось, все сильнее это напоминало сон.

— Просто сон, — прошептала Лоа, обращаясь сама к себе. Она присела прямо на густую траву и, от нечего делать, стала плести венок из кроваво-алых маков.

Он появился внезапно, тенью просочившись в солнечный мир. Мягко и беззвучно подошел к ней и опустился рядом, молча, не вмешиваясь.

Лишь когда венок был закончен, Горг произнес, склонив голову:

— Здравствуй, моя темнокрылая.

— Я не твоя, — последовала вместо приветствия, — Уже нет.

Мужчина прикрыл глаза в молчаливом согласии.

— Так отпусти, молю... — попросила Лоа, стараясь, чтобы голос не дрожал.

Темноглазый горько усмехнулся.

— Даже обладай я силой истинного Бога, не смог бы держать такую, как ты. Ты яркая птица, но рождена для воли, а в клетке — даже самой прекрасной — медленно гибнешь. Жаль, что я понял это слишком поздно... Прости меня, — неожиданно прошептал он.

Девушка коснулась его щеки кончиками пальцев. Сейчас он сам показался ей ангелом — темным, падшим, невообразимо несчастным.

— Я... не держу зла на вас и так, — мягко возразила она.

— Скажи, ты помнишь?.. Все? — он с надеждой поднял на нее взгляд.

— Да, пока еще помню.

Горг понурился.

— Само собой... Земная жизнь вымывает воспоминания, так и должно быть. Но — я не прошу о многом — ангел, дай мне создать для тебя последнюю грезу... А потом поступай, как знаешь.

Стих даже самый легкий ветерок, а запах цветов стал непереносимым, удушающе-сладким. Прорываясь сквозь головокружение, Лоа смогла выдавить из себя согласие:

— Хорошо.

Он поднял ее на руки, видя, что девушке нехорошо, и без всякого напряжения, словно перышко, понес куда-то. Впереди показалась речная гладь, повеяло прохладой, и на миг сознание у Лоа прояснилось. Сейчас Горг проносил ее через узкий деревянный мостик без перил, кажущийся таким хрупким и ненадежным... От внезапно накатившего страха, она разжала ладонь, до этого крепко сжимавшую маковый венок. Тот с тихим всплеском упал в воду, растекшись по ней пятном цвета киновари, но быстрое течение вскоре унесло его прочь.

Стоило им миновать мост и слегка отдалиться от речной прохлады, как воздух вновь стал тяжелым, будто свинцовой тяжестью давящим на грудь. Девушка вновь провалилась в дремоту, убаюканная мерным шагом того, кто нес ее.