Сказки врут!

— Черные у него глаза, как уголечки!

— Хорошо смотри, Настюша, все примечай...

Утром к нам приходила Любовь, днем мы со спорным успехом выясняли отношения. Вечер, к счастью, прошел без сюрпризов, спокойно и почти по-семейному. Натали с Антоном сходили в магазин, но, вопреки опасениям, вернулись не с йогуртами, а с сумкой картошки и курицей, которую Нат споро разделала, отбила скалкой, залила смесью меда, вина и соевого соуса и отправила в духовку.

— Надоели ваши полуфабрикаты!

Оказывается, может, если хочет.

С гарниром она, правда, возиться не захотела. Заявила, что чистить картошку — исключительно мужская обязанность. Сокол сразу же слинял на балкон, а Сережка заперся в ванной.

Антон был пойман уже в дверях.

— Куда? — грозно выкрикнула баньши. — Даже не думай!

— Я... это...

— Антошка, Антошка, пожарь-ка нам картошку, — негромко пропела Нат, и стены угрожающе завибрировали.

Деваться светлому было некуда, и пока мы с Натали нарезали овощи в салат, охотник и его тень пыхтели над картофелем. Тени было трудней — попробуй-ка срезать кожуру длиннющим мечом!

Но ужин удался на славу.

— Наташ, как ты смотришь, чтобы перебраться ко мне в комнату? — небрежно обронил за столом Сокол.

Нат закашлялась от неожиданности.

— Ты меня пугаешь, — призналась она, отхлебнув воды из заботливо поданного темным стакана. — Сначала розы, теперь — странные предложения. Не боишься, что Франц узнает?

Последнее было сказано уже шутливым тоном, и колдун усмехнулся в ответ.

— Я сам ему об этом расскажу. А мы могли бы уступить Сергею с Анастасией отдельную спальню.

— Спасибо, не нужно, — сказала я, прежде чем Натали успела что-то ответить. — Если Наташа не против, я бы лучше осталась у нее. Ну... мальчики отдельно, девочки отдельно...

По Нат было понятно, что она не слишком верит в такое объяснение, но вслух она меня поддержала.

— Я не против. Действительно, так будет лучше.

Расспрашивать ни о чем, даже оставшись со мной наедине, она не стала.

Вместо традиционного вечернего чая в этот день у нас был арбуз, большой и сочный. Только проснувшись среди ночи, я поняла, насколько это была плохая идея.

Встала, наощупь добралась до двери, вышла в коридор. На кухне горел свет: кому-то еще не спалось, и мне стало любопытно, кому именно. Может, Сережка снова сидит с чашкой своего любимого какао? Хотя после арбуза...

— Дверь закрой! — сердито зашипел на меня расположившийся за столом Сокол.

Увы, не Сережка.

Я зевнула и послушно исполнила приказ их темнейшества.

— Я имел в виду: с той стороны, — прорычал колдун.

Перед ним в небольших металлических контейнерах были разложены какие-то медицинские инструменты, одноразовые шприцы, ампулы. Рядом лежал странного вида нож: блестящее узкое лезвие и потемневшая, растрескавшаяся от времени деревянная рукоять, пузатенькая в середине и сужающаяся к концу, как... Черт, на что же оно похоже?

Мужчина заметил мой интерес к ножу и накрыл его салфеткой.

— Так и знал, что если кто-нибудь вдруг проснется, то это будешь ты. — Раздражение в его голосе мешалось с насмешкой.

— Усыпил бы своей магией, чтобы наверняка, — пробурчала я, разглядывая теперь набор щипчиков и скальпелей.

— Так, иди давай, без магии, — махнул он на меня рукой.

А другая его рука, левая — я только сейчас заметила — неподвижно лежала на столе, на расстеленной поверх скатерти клеенке. И сразу бросился в глаза выбритый на волосатом предплечье квадрат.

— Все-таки иногда любопытство — это порок, — сделал вывод Сокол, поняв, что без объяснений от меня не отделаться. — Хорошо. Смотри, раз так интересно. Только орать не вздумай.

— Чего это я должна орать? — спросила я, а в следующий миг уже зажимала ладонью рот, чтобы и правда не закричать: темный взял один из скальпелей и спокойно, как колбасу на завтрак, разрезал кожу на выбритом участке.

Потекла кровь, а у меня перед глазами поплыли круги.

— Молодец, почти не боишься, — похвалил, продолжая ковыряться в свежей ране, мужчина. — Не поможешь? А то одной рукой неудобно.

Не отнимая ладони ото рта, и не в силах пошевелиться, чтобы сбежать подальше из этого дурдома, я замотала головой.

— Жаль. А я думал, что могу на тебя рассчитывать в трудную минуту.

Он обтер кровь марлевым тампоном и поддел какой-то гнутой лопаточкой вспоротую кожу, на пару сантиметров вогнал железяку в руку — меня чуть не стошнило! — и, кажется, остался доволен. Псих...

— Ася, ты в порядке? Я ничего не чувствую... Если тебя это волнует, конечно.

Когда он подцепил со дна наполненной бесцветной жидкостью баночки выдуренную у Ле Бона монетку и принялся деловито запихивать ее себе под кожу, я поняла, что с меня хватит. Заставила себя отвести взгляд от окровавленной конечности и спокойно, совершенно спокойно вышла в коридор... А там уже — вприпрыжку в спальню!

— Наташ! Наташа, проснись! Наташ...

— Чего? — сонно откликнулась баньши.

— Я свихнусь сейчас. Или уже свихнулась. Или не я... Сокол на кухне, распотрошил себе руку, запихнул в нее эту шутовскую монету...

— У-у, мазохист! — протянула она, но мчаться спасать съехавшего с катушек друга не торопилась. — Зачем, спрашивается? Он в Барселоне уже так делал: артефакт под кожу, чтоб никто не догадался. Рана за день заживет — он постарается, через два дня шрам будет выглядеть так, как будто ему уже лет десять... Но в тот раз хоть смысл был. А монетка? На ней же полкилограмма самое большее незаметно пронесешь. Может, пистолет?..

Ее полусонные рассуждения помогли мне успокоиться и взять себя в руки.

— То есть, это нормально? — уточнила я на всякий случай. — И помощь ему не нужна?

— Почему не нужна? — пробормотала она, переворачиваясь на бок. — Нужна. Одной рукой тяжело... Ты шить умеешь?

Вместо ответа я с головой влезла под покрывало.

В туалет я все-таки вышла. Через час или два.

На обратном пути с опаской заглянула в кухню: чисто. Только от мысли, что утром придется есть за этим столом, меня передернуло.

Подошла к двери, за которой спали колдун и Сережка. Прислушалась, а потом тихонько прокралась в комнату. Серый спал, как обычно уткнувшись в стену. Я мысленно пожелала ему светлых снов.

Сокол лежал на спине. Лицо, даже во сне, напряженное, губы плотно сжаты, веки подрагивают... Но он не храпел.

Глава 16

— Знаешь, что странно в этой истории? — за завтраком спросила у темного Натали.

"Все", — ответила мысленно я.

За стол, поборов брезгливость, я все же присела, но лежавшая на тарелке передо мной политая кетчупом сарделька вызывала тошнотворные ассоциации, и мне то и дело приходилось отворачиваться или закрывать глаза.

— Что? — заинтересовался Сокол. С утра он был спокоен и беспечен, а о ночной операции напоминал лишь скрывавший шрам пластырь на его руке, и насмешливые искорки в глазах, когда колдун замечал, как я с одинаковым отвращением посматриваю то на этот пластырь, то на злосчастную сардельку.

— Странно, что наблюдатели еще никак себя не проявили.

Антон трижды сплюнул.

— И по дереву постучи, — посоветовал темный.

— Наблюдатели? — Сережка догадался, что речь идет не об официальных наблюдателях от контор. — Что за звери?

В его вопросе не было тревоги и ставшей уже привычной за эти дни нервозности, и меня это порадовало.

— Разные, — хмыкнула Нат. — Есть белые и пушистые, есть серые и зубастые.

— Оборотни?

— И оборотни есть. И не оборотни. И с даром, и без дара. Наблюдательный совет — это как народная дружина, следят за порядком на общественных началах. Вроде и власти, и прав официально никаких, но если прищучат... Хотя я лично не сталкивалась. Но знаю, что Ван Дейк их одно время очень беспокоил.

— Одно время голландец очень беспокоил всех, — отмахнулся Сокол. — А наблюдатели... Наблюдатели наблюдают, будь уверена. Но раз не вмешиваются, то считают, что все идет как надо.

О Наблюдательном совете он вскользь рассказывал мне по дороге в заповедник, пренебрежительно назвав входивших туда магов и не магов идеалистами-бессребрениками, — это я помнила. А сейчас, по настроению собравшихся, сделала вывод, что и темные, и светлые этих загадочных товарищей немного побаиваются. Значит, уважают.

— А мы не можем обратиться к ним за помощью? — высказала я показавшуюся мне здравой мысль.

— Обратиться? — задумался господин доктор. — Наверное, могли бы. А что? Они ребята не злые, честные. Ван Дейк, опять же, им глубоко несимпатичен... Решено! Так и сделаем... Как только найдем хоть одного.

— Это так сложно? Разве они не... — я запнулась, не сумев сформулировать вопрос.

— Они — "не", — согласно закивал Сокол. — Ты это — тоже "не"? — кивнул он на сардельку и, даже не дождавшись ответа, подхватил мою тарелку и водрузил ее на свою, уже опустевшую. — Как же мне надоело это полумясо, — посетовал с набитым ртом, откусив за раз половину, — как хочется нормальный стейк... с кровью. Большой такой, вот прям с руку...

Сволочь!

Злость оказалась сильнее всех остальных чувств, и я, привстав, потянулась через стол и отобрала у темного вилку с нанизанной на нее половинкой шпикачки, чтобы тут же запихнуть ее в рот и, с трудом ворочая языком, заявить:

— Не нвавифса, не ефф!

С полминуты не ожидавший от меня подобного колдун смотрел, как я ожесточенно работаю челюстями, и вдруг расхохотался. Смеялся так, что даже лед в его глазах подтаял, и капельки талой воды заблестели на ресницах.

— Браво, Ася! Наращиваешь броню потихоньку.

Если и дальше так пойдет, я не то что броню — я клыки и когти отращу!

Остальные глядели на нас с непониманием. Антон растерянно улыбался, Сережка хмурился, а Натали укоризненно качала головой, как взрослая и серьезная женщина, не одобряющая подобного ребячества.

— Все, пора, — Сокол решительно поднялся из-за стола. — Ведите себя хорошо, пока меня не будет.

— Ты уходишь? Куда? — Нат успела спросить первой.

— Спите дольше, дамы, — с усмешкой порекомендовал нам обеим темный. — Возможно, благополучно проспите и второе августа, и судный день.

— Влад приехал со своими, — разъяснил Антон. — Ксюшкин брат — я говорил, помните? Нужно встретиться, обсудить варианты.

Сам он на встречу с оборотнями, похоже, не собирался.

— Открыто выйдешь? — нахмурилась баньши.

— Открыто, но незаметно, — подмигнул ей колдун. Поглядел на часы. — Нашим охранникам будет немного не до меня.

— В каком смысле?

Мобильный Сокола негромко напел какую-то тирольскую песенку, и мужчина отвлекся, чтобы ответить на звонок.

— Да. Уже на месте? Спасибо, Мариночка. Ты — прелесть... Я знаю, что ты знаешь. Встретиться после? Был бы только рад, но боюсь... Хорошо, не будем загадывать. Возможно, успею... М-м, это заманчиво...

Какой ужас! Игривым котом мурчащий в трубку Сокол — это пострашнее любой расчлененки!

— Конечно, радость моя...

Тьфу, мерзость!

— Ася, я бы порекомендовал посмотреть. — Я уже собиралась сбежать подальше от этого кошмара, но закончивший разговор темный меня остановил. — И тебе, Сергей, тоже. Очень, к-хм, познавательно.

— Что? — спросил Серый.

— Шоу. В первый раз это весьма... впечатляет.

— А куда смотреть-то?

— В окошко, Сережа, в окошко.

...Она бежала через двор, едва касаясь асфальта маленькими ножками в легких белых кроссовках. Коротенькие шортики и спортивный топ. Собранные в хвост русые волосы. Плеер на поясе, наушники. Обычная девушка лет двадцати. Не красавица, как я смогла рассмотреть из окна второго этажа, просто миленькая. И фигурка так себе: небольшая грудь, узкие бедра... Но что-то в ней было. Что-то такое...

— Ясно, — ухмыльнулась, заметив ее, Натали.

А Сережка глядел в окно, не отрываясь. И я его понимала...

Девушка остановилась у турников. Перевела дыхание, поправила волосы. Покрутилась на месте, разминаясь. Наклонилась пару раз. Согнула, подтянув к животу, ногу, потом — вторую, сделала несколько выпадов... Простая разминка, резкие, лишенные даже намека на плавность и томность движения, но у меня дыхание перехватило. Вдруг, невзирая на расстояние, стала видна каждая, даже мельчайшая деталь ее облика. Вот ноздри трепещут, вбирая в себя воздух. Острый язычок касается губ. Под тонкой тканью размеренно вздымается грудь — округлые холмики с острыми вершинами сосков... Она развернулась, забросила ногу на брус, потянулась рукой к носку. На пояснице поверх затейливой вязи тату блестели бисеринки пота...

Я зажмурилась, отгоняя наваждение, но даже так, с закрытыми глазами, продолжала видеть ее: выгнутую спину, упругие ягодицы, стройные загорелые ноги...

Черт! Дыхание сделалось горячим, во рту пересохло, и низ живота налился тяжестью... Я смотрела на девушку у турников и откуда-то точно знала, что губы у нее мягкие и влажные, а тонкие пальчики нежны до умопомрачения... А от следующей мысли кровь прилила к лицу, и случайно сорвавшийся вздох до безобразия походил на сдавленный стон...

Девушка с десяток раз отжалась от перекладины, попрыгала на месте и снова побежала. Через минуту она уже скрылась между домами...

— Ушел, — констатировал Антон.

Его спокойный голос вернул в реальность.

— Отвлекающий маневр, да? — хрипло выговорил Серый. — Отвлекает...

Прелесть-Мариночка с заданием справилась.

— Он же никому не доверяет. А этой... девице позвонил, — сказала я, лишь бы что-то сказать.

— Суккубы, как и инкубы, не люди, Настя. По этой причине им и можно доверять, — пояснила Нат. — Им плевать на голландца, на Алекса Акопяна, на власть, богатство и славу. Их не купить и не принудить. А оказать маленькую услугу симпатичному им человеку они могут... Как видишь.

— Не люди? — Сережка облизнул губы. — А кто?

— Это э-э... некие сущности, обитающие на грани яви и нави. Как феи, например. Но у фей нет необходимости жить в непосредственной близости от людей. А суккубу нужно кушать. Да не пугайся ты! — Лицо у парня стало такое, что Нат не сдержала смеха. — Они питаются чистой энергией. Тянут понемногу, как правило. В процессе... хм... Обоюдовыгодный обмен. Да и вообще от них больше пользы, чем вреда, так что наше ведомство по мере необходимости помогает им устроиться и затеряться среди людей: жилье, документы, работа. Ну и контролируем заодно, чтобы не сильно увлекались.

Кажется, Сокол говорил, что проверял какие-то жалобы на эту Марину. Интересно... он пойдет к ней после встречи с оборотнями?

— Они не видят разницы между мужчинами и женщинами и действуют на всех одинаково. Особенно, если хотят подействовать. Вы же не думаете, что она постоянно производит подобное впечатление? И такой эффект можно пресекать...

Оставив Сережку дослушивать лекцию от Нат, я пошла в комнату за полотенцем: мне срочно необходим был холодный душ. А о том, как "пресекать", нужно было рассказывать до того, как мы посмотрели в окно...

Серый перехватил меня на выходе из спальни. Буквально втолкнул назад в комнату и захлопнул дверь. Если я и собиралась что-то сказать, мне это не удалось бы... А через минуту уже и не хотелось. Из всех желаний осталось лишь одно, и ни я, ни он не собирались останавливаться на полпути к его осуществлению. И плевать, что в квартире мы не одни, а комната не запирается... Господи, что же я делаю? Оторвалась от его жарких губ, но лишь затем, чтобы вдохнуть поглубже... Запрокинула голову, подставляя для поцелуев шею и грудь в глубоком вырезе майки...