Покровительство тьмы

— Может брюки-то все же оставите, а то тут дети...

Ремус хмыкнул себе под нос и повел плечами. Литые мускулы перекатывались под кожей. Но вот он закрыл глаза и сосредоточился. Уже наступил вечер, но было новолуние. Ремус искал; он призывал луну помочь ему. Наконец она отозвалась. Прислушавшись, Люпин понял, что тонкая мелодия идет не извне, а изнутри: он погружался все глубже в свое сознание и нашел то, что искал — тонкая серебряная струна глубоко внутри его души. Ремус лишь дотронулся до нее, прося о помощи, как почувствовал силу, наполняющую его тело. Его охватило серебристое сияние; преображение прошло безболезненно, и вот перед УпСами предстало существо, которое не видели много столетий — еще не вол, уже не человек. Тело увеличилось, покрылось густым мехом на груди и загривке, увеличились руки, видоизменились ноги, голова стала волчьей. Вслед за своим вожаком стали преобразовываться и остальные. Толпа, стоящая позади оборотней, ахнула, но не предприняла и одной попытки обезвреживания опасных существ.

УпСы, наконец, поняли, что своим промедлением дали врагам время для увеличения силы, и с запоздалым энтузиазмом ринулись в бой. Заклятия так и летали, но мало что из них попадало в цель: оборотни выигрывали в скорости и приближались, стремясь навязать противнику ближний бой. Один из оборотней подставился под Круциатус, принимая на себя заклинание, предназначенное ребенку. Неловко пущенное заклинание взорвало стену дома и витрину кафе. Оттуда с визгом побежали посетители. Одна женщина споткнулась и удачно упала: над ее головой как раз мелькнула Авада Кедавра. Люпин быстро подбежал к ней, поднял на руки и понес в сторону банка. Дама судорожно цеплялась за него, оставив на груди у оборотня глубокую царапину. Ремус передал ее с рук на руки какому-то мужчине и снова ринулся в бой: схватка стала-таки рукопашной. При близком контакте с противником палочка уже не была столь эффективна, чего не скажешь о мощных лапах и челюстях полуоборотней. Воины Тьмы вырывали у противников кадыки, рвали грудные клетки, дробили кости. Часть пожирателей аппарировала, чтобы донести дурные вести до своего повелителя. Остальные фанатики бились до последнего. Все же оборотням удалось оставшихся соперников разделить и скрутить по одиночке. Среди яростно бившихся были и Рудольфус, и Белла. Люпин приказал своим людям доставить их Господину, повернулся к полю битвы спиной и собрался уже уходить, когда из-за спины послышался хрип:

— Авада Ке....— Заклинание было прервано обычным боевым метательным топориком.

Ремус резко развернулся: на ступенях банка стоял старый гоблин в золотой кирасе с тяжелой секирой в руке. Люпин принял свою обычную форму, подобрал валявшиеся в уголке мантию и рубашку и подошел к гоблину.

— Передай Темному Лорду, что мы присягаем ему на верность, и будем служить так же добросовестно, как и всегда.— Гундшильд не дал оборотню сказать ни слова.

Вожак с поклоном принял из рук главного гоблина золотую табличку, на которой гоблинскими рунами был написан текст присяги и пожал ему руку.

Сбоку кто-то сдавленно охнул; Ремус повернулся на звук и застонал. Он сразу же узнал малиновую мантию той волшебницы, которую он спас, а та в свою очередь сразу заметила глубокую кровоточащую царапину на груди. Глаза в глаза на один долгий миг.

— И почему мне так везет?— Ремус аппарировал, оставляя Риту в гордом одиночестве осмыслять произошедшее.

Фигура в черном плаще вышла из темного закоулка, кивнула, согласившись с собственными мыслями, и переместилась.

* * *

После первого же заклинания, брошенного пожирателями, колдомедики стали переносить всех больных на верхние этажи здания, оставив авроров разбираться с опасностью на улице. Перекрыв первый, второй и третий этажи, они вместе с пациентами свесились из окон посмотреть на происходящее внизу. Сообщение в Министерство было уже послано, и невольным пленникам больницы оставалось только ждать помощи со стороны. Изредка медикам приходилось опаивать Успокаивающим зельем наиболее беспокойных пациентов, рвавшихся в бой. Авроры бились как львы, но это не спасало их от смертельных заклятий. Только трое держали оборону входа в больницу, когда к ним на помощь аппарировал Орден Феникса. Дамблдор тут же встал во внушающую благоговение позу, которую, впрочем, УпСы не оценили. Директор с легкостью отбил все три Оглушителя и Сектумсепру, но момент был безнадежно испорчен. Орденовцы придерживались своей любимой тактики и тут же разбежались, сражаясь один на один с Упивающимися, а так как УпСов было больше, они тут же проникли на первый этаж Мунго и стали обосновываться на новом месте. В пылу битвы никто не расслышал довольно громкого хлопка, сопровождающего перемещение. На фоне черного неба не было видно летучих мышей, которые сразу же пошли на посадку. Коснувшись земли в ближайшем переулке мыши превратились в вампиров. Антуан выглянул из-за угла, тяжело вздохнул, глядя на разыгравшееся сражение, и тихонько открыл дверь черного хода больницы. Благодаря своему чутью, они постепенно выковыривали из засады всех УпСов, но были недостаточно быстры: пока они возились с окопавшимися, большинство орденовцев получило боевые ранения и пропустило нападавших внутрь. УпСы не стали искать товарищей, а сразу рванули на второй этаж, третий, и уже проникли на четвертый, когда их наконец-то нагнала группа Антуана. Завязался бой. От шального заклятия в стене образовалась дыра, а осколками известки как шрапнелью ранило некоторых больных. Неизвестный молоденький Упивающийся пытался отогнать Метьюса — двухсотлетнего вампира — нательным крестиком. Метьюс долго пытался понять что же ему суют под нос, но, в конце концов, отчаялся и, махнув рукой, прошел мимо, походя сворачивая неудавшемуся борцу с вампирами шею.

Ни один Упивающийся не смог вернуться к хозяину: вампиры не упускают своих жертв. Когда Дамблдор театрально подволакивая ногу дохромал до четвертого этажа, он чуть не свалился с лестницы обратно: все шло не по его плану. В бою был сильно ранен Антуан: сейчас он сидел, прислонившись к стене и зажимая глубокую рану в боку. Темная кровь толчками вырывалась из раны, унося с собой жизнь старого вампира. Из толпы пациентов вырвалась девочка лет девяти-десяти и, не смотря на все крики матери, подбежала к нему.

— Ты ведь не служишь Тому-кого-нельзя называть, правда?

Антуан посмотрел на нее мутными глазами, усмехнулся и отрицательно покачал головой.

— Ты служишь Темному Лорду.— Дождавшись утвердительного кивка, девочка огляделась, взяла в руки осколок большой колбы и поднесла к ране на руке — ее тоже задел осколок стены. — Я помогу тебе.

Кровь заполняла полусферическую емкость, а девчушка бормотала себе под нос, явно что-то вспоминая. Наконец осколок заполнился. Девочка протянула его вампиру, стоя на коленях.

— Я дарую тебе кровь, чтобы подарить жизнь.

Кто-то в толпе охнул, узнавая слова древнего ритуала.

— Я принимаю дар, чтобы подарить вечность.— Антуан обхватил руки девочки и начал пить. Светящаяся от магии кровь восстановила его тело, исцеляя раны. Вампир прокусил большой палец и прижал его к ее запястью.

— Я беру тебя под свою защиту отныне и вовек.

— Я отдаю под твою опеку себя и свой Род.— Ответила девочка.

Яркая вспышка; на запястье — руна защиты. Антуан с трудом поднялся на ноги.

— Как тебя зовут, дитя?

— Марианна. Марианна Стеткорф.

Антуан внимательно посмотрел в серо-голубые глаза и кивнул.

— Отныне ты под моей защитой.

Он посмотрел на осевшего Дамблдора, улыбнулся во весь рот, демонстрируя клыки, и аппарировал.

— Ну и дети сейчас пошли! Я бы никогда не дал своему ребенку читать книгу о Древних ритуалах.— Возмущенный возглас Метьюса был последним, что слышали люди перед тем, как вампиры исчезли.

Глава 23. Возвращение в школу.

Если вы не добились успеха сразу, попытайтесь еще и еще раз. А потом успокойтесь и живите в свое удовольствие.

Гости и хозяева замка Блэкхарт ужинали, когда вернулись вампиры и оборотни. Антуан быстро доложил об успешной операции и отошел в сторонку, практически не слушая доклад Люпина. Антуан прожил уже не один век, но до сих пор никогда не применял ритуал должника. Пока он еще чувствовал в себе чужую кровь, он мог попробовать узнать, откуда девочка могла узнать о ритуале. Он ушел вглубь себя, пытаясь поймать хоть обрывок чужих воспоминаний, но они ускользали. Нужно было что-то, что могло быть общего у него и Марианны. Кровь. Внезапно он увидел себя же, привалившегося к стене, пытающегося зажать глубокую рану. Черная мантия уже пропиталась темной кровью. Он уловил мысль Марианны:

— Я сделаю это! Пусть мама говорит, что это зло, но я чувствую, это не так!

Воспоминания перекидываются. Теперь он видит то, что произошло раньше, скорее всего, полгода назад. Марианна сидит на стуле в кабинете отца. Отец и мать нависли над ней и в два голоса кричат, что нельзя читать эти книги. Косой взгляд на стол выдал сомнения девочки в справедливости слов родителей. Антуан проследил взгляд: на столе лежало несколько книг в темных кожаных обложках, не помилованных временем. "Древние знания" гласила надпись на вернем томе. Антуан знал эту книгу: он был совсем юнцом, когда ее написали. Опять мысли Марианны проникли в его голову.

— Не может быть, чтобы эти книги несли в себе зло. Их мне прислала бабушка...

Бабушка. Снова водоворот воспоминаний. Светлая комната. Антуан знает, что они находятся в доме бабушки Марианны — небольшом коттедже на юге Англии. Старая женщина что-то объясняет внучке; Марианна кивает, склоняет голову на бок, прищуривается и как-то по-особому складывает пальцы. Книга, лежащая перед ней, взмывает. Но в это время открывается дверь, и в проеме появляются родители девочки. Мать, глядя на дочь, тихонько оседает на пол, а отец подбегает к Мари и резко дергает за плечо. Марианна теряет концентрацию, книга падает. Обернувшись, девочка встречается взглядом с отцом: такой злости в его глазах она еще не видела. Потом был грандиозный скандал. С тех пор Мари никогда не видела бабушку.

Воспоминания слегка перемотались; они опять в доме у бабушки. Антуан вдруг осознал, что он знает, почему они здесь: родители Марианны — авроры. У них никогда не было времени на дочь, поэтому они оставляли ее с Хеленой — матерью отца девочки. Судя по всему, сейчас зима. Бабушка с внучкой сидят у зажженного камина. Бабушка объясняет внучке, как пользоваться силой.

— Никто не сможет отобрать твою силу, если она полностью откроется.

— А как ее открыть?— Марианна смотрит на свою бабушку задумчивым взглядом, не характерным для восьмилетнего ребенка.

— Твоим родителям это не понравится.

— Мне все равно. Я всегда одна, так что они даже не заметят, как я изменюсь.

— Обычно, сила полностью открывается с достижением совершеннолетия.— Хелен посмотрела на девочку, задумчиво пожевала губами, но все же продолжила.— Есть несколько способов активизировать ее раньше: ритуал Покровительства, ритуал Исторжения из рода, ритуал занимания силы и ритуал Должника...

Антуан торопливо выбрался из чужих воспоминаний. Сказать, что он был поражен, значит ничего не сказать. На сколько же должен был быть один ребенок при живых родителях, что не побоялся дать свою кровь вампиру! И при том, что ритуал Должника предполагает любой долг, в том числе, девочка была вправе потребовать, чтобы Антуан стал ее рабом, она произнесла формулу ритуала, требующую от должника покровительства. Теперь Антуан должен был защищать ее от всего, в том числе и от родителей. А старуха тоже не так проста: как понял Антуан, она была одной из Знающих — одной из тех, кто сохранял Древнюю магию, пытался помешать потере знаний. От своих мыслей Антуан очнулся внезапно, когда Кристиан зааплодировал:

— Прекрасно!

* * *

Когда Антуан с коротким поклоном отошел в сторону, пришла очередь Люпина рассказывать о результатах порученной ему миссии. Он сделал шаг вперед, шумно втянув воздух: Кристиан упорно ему кого-то напоминал, но кого именно оборотень никак не мог вспомнить. Опять отмахнувшись от надоедливых мыслей, Ремус поклонился.

— Милорд, мы отбили атаку на Косой переулок. Из тридцати оборотней десять получили ранения. Мы уничтожили около половины Упивающихся, но остальные успели аппарировать.

Кристиан выпрямился в кресле и нехорошо прищурлся.

— Неужели вы не могли поставить антиаппарационный барьер?— Прошипел он.

Ремус смотрел в темнеющие синие глаза и чувствовал страх.

— Кто же он такой на самом деле, что даже я, оборотень, боюсь его?— Но на мысли оборотня никто не ответил.

Ремус чувствовал, как немеют руки и ноги, как область чувствительности все уменьшается. Мало кто знает, насколько это страшно, когда ты пытаешься пошевелиться, сделать хоть что-нибудь для своего спасения, но не можешь и понимаешь, что тело тебя предало.

— Простите, Милорд.— Еле слышно пробормотал он помертвевшими губами.

Но его услышали. Кристиан хмыкнул и откинулся; его взгляд из угрожающего превратился в усмехающийся.

— Продолжай.— Царственно махнул он рукой.

— Жертв среди мирного населения нет.— Ремус сглотнул, пытаясь убедить себя, что все в порядке.— Правда, чуть не погибла Скитер...

— Рита?— Кристиан подался вперед и нахмурился. Люпин отшатнулся.

— С ней все в порядке.— Торопливо заверил оборотень.— Она очень удачно споткнулась, а потом я отдал ее в надежные руки. Помимо прочего, господин Гундшильд попросил меня передать вам, что гоблины на нашей стороне и будут верно служить вам.

Ремус порылся во внутреннем кармане мантии и извлек золотую табличку, которую с поклоном передал своему Лорду.

Кристиан пробежал пальцами по рунам.

— Вот как? Хорошо...

Лилит не могла определить по интонации, вопрос это или утверждение, но, поймав на себе взгляд Криса, на всякий случай кивнула.

— Что-нибудь еще, Волк?

— Да.— Люпин рискнул поднять глаза.— Мы хотели сделать вам подарок и захватили пленников.

Крис благосклонно кивнул, и Люпин дал знак. Двери столовой распахнулись; четыре оборотня ввели двух пленных и у самого кресла Кристиана сорвали с них капюшоны. Кристиан с каким-то мрачным удовлетворением рассматривал ненавистные лица. Затем он медленно зааплодировал.

— Прекрасно!

Он насмешливо смотрел, как Белла пытается вырваться из стальной хватки оборотней, чтобы вцепиться в его горло.

— Милорд, их палочки.— Ремус передал Крису палочки пленных. Они были темными, не черными, как у самого Кристиана и его друзей, но темными и богато украшенными. Кристиан задумчиво вертел их, рассматривая резьбу, а потом усмехнулся.

— Я думаю, есть те, у кого больше прав наказать их.

Он поднялся и перебросил палочки Невиллу.

— Отомсти им и за них.

Невилл понял, о ком говорит Кристиан, и кивнул. На его лице появилась такая злая улыбка, что даже Белла отшатнулась.

Она вдруг поняла, что впервые в жизни боится. Она не боялась Азкабана, не боялась Министерства, ведь она твердо знала, что никого нет сильнее ее господина и нет никого страшнее его, когда он в гневе. Но сейчас она поняла, что ее привели на потеху тем, кто сильнее ее, сильнее Волдеморта. А тот юноша, развалившийся в кресле во главе стола, вообще не считал ее угрозой.