Князь Четвертого клана не желал, чтобы клеймо предателя, поджав хвост бежавшего, прикрывающегося именем своих людей, уничижительно легло на его плечи. Для него это стало бы не просто преступлением или предательством, это было бы чревато личному унижению. Род Кэйвано никогда не был столь постыдно осрамлен. Не будет этого и сейчас, не при нем, не с ним. Он — Князь, он — Король, он — верный и преданный подданный своего государства, и он докажет, что измена, как лично для него, так и для всего его рода, будет равносильной самоубийству. Это было личным оскорблением и подлостью вышей пробы, чего не стерпел бы ни один истинный представитель рода Кэйвано. Не стерпел этого и Штефан.
Только что законченный разговор с одним из лучших Ищеек лишний раз подтверждал его истину.
Кто-то решил его уничтожить, добив контрольным выстрелом по тому, что было ему дороже всего.
И Штефан был уверен, что к этому причастен Исаак. Его дорогой дядюшка не упустил бы возможности навредить. Но Штефан и не догадывался раньше, что Хотвар может дойти до подобной низости. А он смог!
Никаких признаков его вмешательства или подозрений, что в этом замешан именно он, найдено, даже личными ищейками Кэйвано, не было, но Штефан был уверен, что Исаак приложил ко всему этому руку. Слишком сильно он ненавидел племянника, отчаянно презирая, жаждал получить трон Кэйвано и Багровый Мыс, чтобы опуститься до подобной низости. Он был единственным, кто до сих пор не смирился с тем, что наследником Бернарда стал именно Штефан. Со дня смерти отца Штефана прошло не одно десятилетие, а Исаак Хотвар не успокоился. И не успокоится никогда. Теперь Князь осознал это совершенно ясно.
И сейчас, поговорив с Ищейкой, сообщившим ему, что найти осведомителей не удалось, что они будто в воду канули, но все ниточки, которые Ищейке удалось найти, вели к дворянству, Штефан понял — он прав. Ему был известен лишь один представитель знатного рода, который желал навлечь на него позор, каторгу в колонии и наказание Совета. Но, к сожалению, доказательств своим домыслам Штефан найти пока не мог.
Поездка в Будапешт и Варшаву, совершенная им в январе, пусть и имела результаты, но не совсем те, на которые он рассчитывал. А еще одна поездка в Варшаву, где, якобы, в последний раз были замечены те, кто разглашал секрет Второй параллели, почти ни к чему не привела.
Дело о разглашении тайны Второй параллели до сих пор не было разгадано до конца.
Помощником в этом деле, как ни странно, выступил Вийар. Штефан откровенно не понимал подобного рвения и весьма подозрительно и даже ревностно относился к его допросам подозреваемых. Но Кассандра, к которой Штефан питал некую слабость, сестринскую любовь и нежность, уговорила его не относиться к Кариму предвзято, и Штефан старался закрывать глаза на их былые склоки. Тем более что Ищейки лучше Вийара, как во Второй параллели, так и за ее пределами, было не найти.
Но их совместное расследование часто перерастало в личные выяснения отношений, касающиеся далеко не вопроса о том, что их когда-то сделало соперниками. Выяснения эти были более личного характера.
— Не думаешь ли ты, — сдержанно недоумевал Кэйвано, — что за помощь тебе будет предложена награда?
С губ Карима срывался ироничный смешок, брови приподнимались, а смех напоминал хриплый стон.
— Не думаешь ли ты, — усмехаясь, спрашивал он в ответ, — что я уже выбрал себе... награду?
Штефан скалился, начиная ощущать нарастающий внутри гнев.
— Можешь не сомневаться, я думаю, — но Карим в ответ лишь кривился, а Штефан добавлял: — Тебе ее не получить, Вийар, — твердо и жестко.
Кажется, тот продолжал насмехаться, потому что в демонских глазах сверкали веселые огоньки.
— Ты так думаешь? — Штефан готов был взорваться. — А не думаешь ли ты, что она сама захочет прийти ко мне?
— Она не сделает этого по доброй воле, — уверенно заявил Кэйвано, хмурясь. — Она рабыня, не более того, и не имеет права выбора.
— Как знать, — пожал Карим плечами, — может, ты ее продашь? Сделаешь исключение для старого друга?
Штефан едва не зарычал от ярости.
— Кэйвано не продают своих рабов, — выплюнул он. — И тем более, этого не сделаю я.
— И тем более, не с ней?.. — добавил Вийар чуть тише, будто провоцируя Князя. И добиваясь успехов.
Штефан поддался на его уловку; сощурившись и втянув плечи, будто готовясь к прыжку, он кинулся к Кариму, но мужчина успел отскочить в сторону, миролюбиво улыбаясь и откровенно кривляясь.
— Это означает "да"? — усмехнулся он и, увидев, как потемнели глаза Кэйвано, подняв руки, добавил: — Ну, ладно, не хочешь, так не хочешь. Не буду настаивать. Тем более, сейчас не то время, чтобы это обсуждать.
— Никогда не будет подходящего времени, — сквозь зубы рыкнул на него Кэйвано. — Кара не продается!
Вийар скривился, губы его изогнулись, в глазах зажегся бесовской огонек, но сам он промолчал.
— Может, займемся делом, Кэйвано? — предложил он, решительно сменив тему и зная, что предыдущий вопрос всё еще остается открытым для него. Карим Вийар тоже просто так не сдастся. Игра — его стихия, а Штефан Кэйвано слишком интересный соперник, чтобы не попытаться сразиться с ним.
В январе они по наводке Исаака, отчетам Ищеек, нанятых Советом, и усилиями Штефана, вышли на человека по имени Владимир Боцлав. Свидетелей или самих распространителей тайны найти не удалось, но Владимир был лишь первой ниточкой к тому, чтобы выяснить правду. И с него они решили начать.
День для того начинался совершенно паршиво. Владимир, когда они к нему подошли, сидел за столиком одного из ночных баров Будапешта в гордом одиночестве, делая вид, что пьет виски. Он был до безобразия голоден, плотоядно оглядывая взглядом бар в поисках шикарной красотки, но пока не нашел кандидатуру, которая могла бы помочь ему утолить мучившую его жажду плоти. И это раздражало, выуживая на поверхность животные инстинкты, инстинкты хищника, способного пойти на что угодно, чтобы утолить свой голод, — утонуть в блаженном экстазе и... успокоиться.
Владимир стиснул стакан, зажатый в руке, так сильно, что тот треснул. Но мужчину это не взволновало. Ему хотелось крушить всё, что попадается на глаза. Он даже этот чертов бар готов был разнести в клочья, лишь оттого, что здесь не было того, что он искал! Не было ее, подходящей!
Он гневно зарычал, осматривая полутемное помещение, освещенное блеском ламп. Но жертвы не было!
Мужчина откинулся на спинку стула так резко, что тот покачнулся и едва не упал. Глаза превратились в узкие щелочки, ищущие, жаждущие найти, идущие по следу снова и снова.
Простой рык готов был превратиться в звериный рев. Владимир едва сдерживался от раздражения и неудовлетворения. Придется довольствоваться малым. Просто утолять голод, плотскую жажду, вместо того чтобы наслаждаться каждым мгновением, проведенным в объятьях жертвы, и наблюдать за тем, как она молит о пощаде, неслышно что-то шепча едва приоткрывшимися губами. Придется отложить удовольствие и притупить чувства голода. Придется уступить, чтобы потом никогда не уступать.
Мужчина уже поставил стакан на стол, намереваясь подняться и уйти. Но именно в этот миг два темных силуэта, закутанные в объятья ночи, скользнули в полутьму бара. И Владимир застыл, пораженный.
Он, конечно же, узнал их. Их невозможно было не узнать.
Луч света выхватил их из полутьмы, на несколько мгновений озарив устрашающие лица, не знавшие жалости и сострадания, и черные глаза, внушающие страх и призывающие к повиновению. Глаза зверя.
Облаченные во всё черное, вошедшие мужчины, оба высокие, подтянутые, один блондин, а другой брюнет, будто слились с темнотой. Темные странники. Циничные убийцы. Не знавшие пощады демоны. Один из них — так точно, это был всеизвестный Карим Вийар. А вот второй — истинный Князь, Король.
Владимир хотел бы раствориться в темноте, спрятаться от ищущего взгляда пришедших, но подобной возможности ему не представилось. Его узнали, выделив из толпы беснующихся людишек, и медленной уверенной походкой хищников, готовых к бою, двинулись в его сторону.
Мужчина невольно втянул плечи, глядя на то, как они приближаются. Медленно, неспешно, размеренно, прекрасно осознавая, что жертва не сбежит. Просто не посмеет сбежать.
И Владимир даже не думал о бегстве. Он боялся. Этих двоих стоило бояться.
Он вжался в спинку стула. Первой мыслью, мелькнувшей в его голове, была: "За что?! Ведь я ничего не сделал!" А второй: "Как долго я буду мучиться, когда попаду в колонию?".
А демоны приближались, натянув на лица зловещие выражения опасности, сжав губы в плотную линию, устремив устрашающие глаза на свою жертву, которой сегодня стал он.
Мужчины остановились в полушаге от его столика, скрывая от посторонних глаз посетителей бара.
— Владимир, — проговорил Штефан Кэйвано, и голос его звучал холодно и твердо.
— Доброй ночи, многоуважаемые, — выдавил из себя Владимир, не понимая, чем мог навлечь их гнев.
— Развлекаешься, Владимир? — спросил Карим, скривившись.
Они обогнули стол, расположившись так, чтобы перекрыть мужчине пути к отступлению. Они не давали ни единого шанса, чтобы даже попытаться уйти.
— Я... нет, — пробормотал тот, отвечая на вопрос, адресованный ему.
— Мы составим тебе компанию? — спросил Вийар, отодвигая свободный стул и присаживаясь на него. — Ты же не против? — он бросил на Владимира вопросительный взгляд и вызывающе вздернул черные брови.
— Не против, — проговорил тот, силясь улыбнуться, но так и не осмелившись на это.
Наверное, если бы его сердце могло биться сильнее, оно уже разорвало бы грудную клетку.
Штефан, оставшийся стоять над ним, будто таким образом указывая на свое превосходство, окинул его пренебрежительным взглядом. И Владимир понял, кто перед ним. Такой взгляд мог принадлежать только ему. Штефану Кэйвано!
— Ты знаешь, кто мы? — спросил брюнет таким тоном, словно прекрасно знал о том, что ему ответят.
Владимир кивнул.
— Да, многоуважаемые.
— Мы недавно в Будапеште, — начал блондин, протяжно растягивая слова. — Есть какие-либо новости?
— Я ничего не слышал...
— Уверен? — спросил блондин и наклонился над столом, словно пытаясь подавить своим голосом.
— Или ты просто ничего не заметил? — сказал брюнет, сокращая расстояние между ними, завлекая в плен.
— Подумай, Владимир! — уничтожающе заявил Штефан, не двигаясь с места, но вынуждая мужчину застыть на стуле, словно статуя.
Вздрогнув, Владимир посмотрел на него и наткнулся на не менее уничтожающий, чем голос, взгляд.
— Что... именно вы хотите узнать, многоуважаемые? — осмелился спросить он.
— Что ты знаешь, — почти над самым его ухом произнес блондин, — о разглашении нашей тайны? Ходят слухи, Владимир, — голос Штефана сошел до зловещего шепота, — что кто-то нарочно говорит правду людям. Ты что-нибудь об этом знаешь?
Владимир побледнел, волоски на теле встали дыбом.
— Ничего...
— Ты лжешь, Владимир, — жестко сказал брюнет.
— Мы очень не любим, когда нам лгут, — казалось, даже не разлепляя губ, проговорил Штефан.
— Расскажи нам, что ты знаешь, — сказал брюнет с невозмутимым выражением на лице.
Владимир посмотрел на него затравленным взглядом. Хотелось сжаться до размеров молекулы. Исчезнуть. Но исчезнуть ему не позволят. И убежать не дадут. Даже шанса на побег не представится.
— Что происходит в городе, Владимир? — с нажимом добавил Штефан. — Мне известно, что ты кое-что слышал. Что именно?
Владимир взглянул на него, чувствуя, как холод окутывает с головы до ног, затем перевел глаза на брюнета, смотрящего на него в упор, будто в том чувствуя поддержку.
— Я слышал, — начал он, сглотнув от волнения, — что кто-то распространяет слух о нашем существовании.
— Это нам известно. Как распространяет? — спросил брюнет, продолжая смотреть на него в упор.
— Я слышал лишь, что кто-то... делает это, — сказал он. — Как — я не знаю...
— А кто? — спросил Кэйвано. — Знаешь? — перевел взор на Владимира, удерживая на месте немым приказом.
— Нет! — воскликнул тот, не смея двигаться.
— А зачем?! — прорычал Штефан.
— Зачем?.. — пробормотал Владимир. — Я...
— Не лги нам! — угрожающе предупредил его Штефан, начиная терять терпение.
— Они делают им... нам какие-то странные предложения, — проговорил Владимир, чувствуя боль в горле.
— Они?! — Штефан нахмурился, холодные голубые глаза блеснули.
— Говорят, их двое, — выдавил из себя осведомитель.
— Что за предложения?
Взгляд Владимира перемещался от одного мужчины к другому, не зная, на ком остановиться. Мысли беспорядочно метались в голове, и собрать их в нечто целое оказалось не так легко.
— Я... точно не знаю, — произнес он. — Это всё слухи. Я даже не знаю, правда ли это!..
— Кто они? — настойчиво давил Карим.
— Я не знаю этого! — испуганно воскликнул он. — Я их не видел. Они ко мне не приходили!
Глаза Штефана недобро заискрились.
— А что за предложения они делают?
— Этого... я тоже не знаю, — пробормотал Владимир. — Я слышал, что это как-то связано с Князьями. Но, в чем дело, я не знаю. Это всего лишь слухи. Разве нет?..
Большего от него добиться было нельзя, он ничего не знал. И Штефан с Каримом оставили его в покое.
Но угнетающее чувство опасности не покидало, а осознание возможно грядущего переворота под чьим-то умелым руководством становилось всё реальнее и ощутимее.
И Штефан точно знал, кому именно всё это могло понадобиться. У него лишь не было доказательств. Но он был уверен, что не оставит всё просто так. Виновник заговора будет найден и понесет соответствующее наказание за свое преступление. Рано или поздно он оступится, и Штефан будет готов выявить предателя.
19 глава
Противоречия
Но какими бы мрачными не были мысли Штефана о предательстве и заговоре против него, это была не единственная проблема, которую он желал бы разрешить. Была и еще одна. И у нее, как и у первой, было имя. Нежное имя, а оттого опасное. Кара. Его рабыня. Слишком своевольная и гордая рабыня, отчаявшаяся бросить ему вызов. О ней он тоже не забывал. Она каким-то непостижимым образом заняла его мысли. Он и рад был не думать о ней, в моменты, когда его занимала гонка за предателем, он о ней забывал на краткий миг. Но не надолго. Сам он вспоминал, что в замке его ждет она, или же Вийар напоминал ему об этом, становилось уже не таким важным от осознания мысли, что она там. И она — в полной его власти. До тех пор, пока он не захочет отпустить ее. А он не захочет. И прекрасно знает это.
Чем она привлекала его? Он сотни раз задавался этим вопросом, он ненавидел непонимание, а потому с особой тщательностью, рьяностью искал ответ и на этот, беспокоящий его вопрос. Миниатюрная девчонка с копной шикарных (кто уж станет спорить!?) черных волос, струящихся по спине шелковистой волной. Он должен был признать, что именно волосы были ее силой. И его слабостью. Он чувствовал их гладкость под своими пальцами и будоражащий цветочный аромат даже на расстоянии, почти с ума сходя от дикого желания коснуться их вновь и вдохнуть в себя столь дурманящий запах. Он мог захватить черный шелк в плен своих ладоней, наслаждаться их пьянящей сладостью или карать за неповиновение, потянув на себя. Он обожал, когда жидкий водопад ее волос касался его разгоряченной кожи, словно оставляя на его теле замысловатые узоры и отметины, шрамы и метки, вызывая приятную дрожь тела и его пульсацию.
