3.Смоленский поход

— Вы позволите мне войти? — Прервала мои размышления Лизхен.

— Да, конечно, входи, девочка. Ты что-то хотела?

— Нет, я пришла узнать, не будет ли у вашего величества распоряжений.

— Пожалуй, будет одно, но не сейчас.

— А когда?

— Когда мы окажемся в каком-нибудь мало-мальски крупном городе.

— И что будет угодно вашему величеству?

— Мое величество повелит сшить тебе красивое платье. Ты ведь служишь у русского царя и Мекленбургского герцога, не так ли? Не годится тебе ходить замарашкой.

— О, вы так добры! Однако, если это вам угодно, то нет необходимости ждать так долго. Маркитантка Грета прекрасно шьет и стоит вам только приказать.... Вот только где взять ткани?

— Не волнуйся милая, мы что-нибудь придумаем. Скажи Грете, чтобы она подошла завтра.

— Как прикажете, ваше величество. А будет ли позволено мне спросить?

— Отчего — нет, спрашивай.

— О чем вы говорили с этим молодым дворянином, который заступился за меня?

— Я вижу, ты поняла, что случилось?

— Ну, я ведь не дура, ваше величество, пусть я не понимаю языка, догадаться совсем не трудно.

— Я поблагодарил его за службу, но сказал ему, что раз ты служишь мне, то я сам о тебе позабочусь. Все ступай.

Выйдя из шатра я снова наткнулся на своего постельничего, ожидающего моего выхода с самым преданным видом.

— Хорошо, что ты тут, Матвей...

— Иванов я сын, государь.

— Так вот, Матвей Иванович, вели Семку кликнуть.

Постельничий поклонился и тут же исполнил приказание. Когда слуга появился, я внимательно посмотрел на него и пришел к выводу что Косой это не фамилия. Один глаз его и впрямь косил, губу украшал кровоподтек, а лицо выражало полнейшее почтение.

— Какого ты рода, Сема?

— Так, дворцовые слуги мы, государь, и отец и дед мой исстари царям, да великим князьям служили.

— Эва как! Ну, что же, служишь ты исправно, думаю, надо тебя пожаловать. Чего ты тут объедки подбираешь? Пожалуй, я тебя в стрельцы произведу, да сразу в начальные люди. А ты сегодня же ночью их в бой поведешь, а то застоялись мы тут под Белой. Возьмешь крепость, и выше пожалую, а погибнешь с честью, так с честью и похороним!

Подбоченившийся при первых словах слуга, тут же сник и, кинувшись в ноги, заревел белугой:

— Не губи, государь! Мы завсегда верой и правдой во дворце служили...

— А если твои предки во дворце служили, то чего они тебя язык за зубами держать не научили? Запомни, пес, никому на тех людей, что со мною рядом, не позволено поносные слова говорить!

— Прости, государь, бес попутал! Не говорил я ничего поносного про ту немку! Бес попутал!

Шемякин, с интересом слушавший нас, кажется, сообразил, в чем дело и неожиданно схватив кающегося слугу за шиворот, вынул засапожник и, глядя на меня, спросил:

— А может, ему язык укоротить?

— Сам смотри, — отозвался я, — ты постельничий. На тебе порядок, с тебя и спрос! Ладно, не казни пока, но при следующей вине, вспомни и об этой.

Заполненный нежданными хлопотами день подходил к концу. В быстро наступающих сумерках казаки Михальского готовились к ночному поиску. В помощь им были приданы пушки и две роты стрельцов. Полк Гротте я пока не трогал, все же они хоть и мои люди, а жалования пока не видали. Не стоит давать наемникам повод для беспокойства.

— Надеюсь, вы не собираетесь идти в первых рядах, мой кайзер? — Спросил фон Гершов, подозрительно глядя на то, как я снаряжался к бою.

— Нет, дружище, но я не люблю сюрпризов, а потому хочу быть к ним готовым, — отвечал я, надевая шлем.

Трехчетвертной вороненый доспех, кавалерийская шпага на поясе. Верные допельфастеры в ольстрах, и пара одноствольных пистолетов поменьше за поясом. С таким арсеналом я не боялся встретиться лицом к лицу с полудюжиной противников. Ну, а что? Стволов-то, как раз шесть! Кароль и Никита снаряжены примерно так же, разве что пистолетов поменьше. Михальский уже ускакал со своими башибузуками вперед, оставив со мною Панина. Миша тоже крутится где-то неподалеку в богатом панцире и украшенной чеканкой иерихонке. Зная о его "ловкости", я велел ему держаться сзади, дабы ничего не испортить.

Передовые наши отряды уже под стенами и осаждающие не могут их не видеть, но огня по ним никто не открывает. Терпение — одна из главных добродетелей солдата, и я терпеливо жду известий от своих людей. Наконец прибегает нарочный от Корнилия с известием, что наши люди уже внутри. Как оказалось, поврежденные ворота были завалены всяким хламом и солдаты Дугласа пустили казаков в ту же калитку, в которую ходили на вылазку. Вторые ворота, охраняют сами поляки, так что там пока не пройти. Когда наконец казаков становится достаточно много внутри крепости, они внезапно атакуют жолнежей у вторых ворот. Те не ожидают нападения изнутри и вскоре ворота широко распахиваются, пропуская внутрь осаждавших. В крепости поднимается шум, но вскоре все кончено. Убедившись, что сопротивление бесполезно, поляки и литвины бросают оружие. К тому же, как оказалось, многие из них были пьяны и проснулись уже пленными. Уже светало, когда их, связанных и безоружных, стали выводить под конвоем шотландцев и казаков и передавать стрельцам. Следом из крепости вышли и тут же построились для присяги наемники. Вышедший к ним Барни Дуглас развернул контракт и стал громко зачитывать его своим людям, ловящим каждое его слово. Все приняты на русскую службу прежними чинами с сохранением жалования. Отдельно оговорено, что расчет будет произведен сразу же по прибытию в Смоленск. Наемники дружно кивают и под пение капеллана присягают новому работодателю. Почти все, переходят на другую сторону не в первый раз, так что процедура знакомая и, даже, рутинная.

Несколько отдельно мои бывшие сослуживцы во главе с Карлом. Тот смотрит на меня немного насторожено, видимо опасается.

— Здравствуй, Карл, — приветствую я его, — рад видеть тебя в добром здравии!

— Ваше величество, — склоняется тот в поклоне, — ваши слова — большая честь для бедного наемника.

— Здравствуйте друзья, — обращаюсь я к рейтарам, знакомым по прежним временам, — а где этот старый мошенник Шмульке?

— Я здесь, мой кайзер, — тут же отозвался мой бывший капрал.

— Я скучал по тебе и твоей науке.

— А я рад, что мне удалось вас чему-то научить. Вы были хорошим рейтаром, ваше величество, и надеюсь, будете не худшим командиром.

— Даже не сомневайся, старый разбойник. Ну что, рейтары, пойдете служить к герцогу-страннику, ставшему русским царем?

— Да, ваше величество.

— А со мной, ты не поздороваешься, Карл? — раздался совсем рядом громовой голос полковника Гротте, подъехавшего за мной вместе со свитой.

— Хайнц? — удивленно воскликнул капитан рейтар.

— Не просто Хайнц, а полковник! — внушительно ответил ему командир мекленбургской пехоты, — я давно на службе у нашего славного герцога и, как видишь, преуспел. А вот какого черта ты ждал, мне не очень понятно.

— С вашего позволения, гер оберст, наш контракт закончился только сегодня ночью, — с достоинством отвечал тот.

— О, тогда конечно, орднунг превыше всего! Дядя Вилли гордился бы тобой, парень.

— Черт, все собирался узнать, не родственники ли вы, да так и не собрался, — засмеялся я, наблюдая их встречу.

— Мы кузены, — был мне ответ, — и не виделись уже лет десять.

— Весьма отрадно наблюдать за встречей родственников, но я тоже хотел бы кое-кого увидеть, — проговорил я вглядываясь в рейтарский строй.

— Мы здесь! — закричала, махая рукой Анна, держащаяся позади и очевидно заметившая мой ищущий взгляд.

Рядом с ней опираясь на палку, стоял старый слуга моего отца и мой наставник Фридрих. Увидев их я тронул Волчка шпорами и через несколько секунд уже спрыгивал с коня и обнимал старого ландскнехта.

— Как же я рад видеть тебя, старина!

— Я знал, что вы меня найдете, мой господин, — почти плакал в ответ он.

Наконец, наобнимавшись, я снова вскочил в седло.

— Эй, Мишка, Федька — обратился я к своему рынде, — отведите этого человека в наш лагерь к моему шатру. Он служил еще моему отцу, так что предупредите, чтобы к нему отнеслись со всем уважением. Да еще передайте, что сегодня мы будем праздновать, а уже завтра двинемся в путь, пусть готовятся!

— Ваше величество, — обратилась ко мне Анна, — простите, что спрашиваю, просто вспомнилось, а куда делся ваш приятель Мартин?

Я внимательно посмотрел на маркитантку, потом усмехнулся и, склонившись к ней с седла, прошептал:

— Марта родила мне чудесную девочку и живет сейчас у моей матушки.

Анна какое-то время потрясенно смотрела на меня, а потом, уперев руки в бока звонко расхохоталась.

— Клянусь всеми святыми, ваше величество, вы станете легендой среди наемников! Начать службу простым рейтаром, а потом вернуть себе корону и жениться на дочери короля, само по себе — подвиг! Но спрятать подружку в эскадроне рейтар, под видом горниста, да так, чтобы об этом никто не узнал.... Нет, такого пройдохи еще свет не видывал!

После того как были улажены все дела с наемниами, я встретился с бывшим комендантом Храповицким. Пан Якуб не сумел из-за ранения, помешать сдаче крепости и лежал в постели, страдая от унижения.

— Как вы себя чувствуете, друг мой, — обратился я к нему.

— Не говорите мне так, вы мне совсем не друг, — скрипнул зубами в ответ раненый, — вы уничтожили мою честь и мою жизнь!

— Вы несправедливы, пан Якуб, и прежде всего к себе. Нет ничего постыдного в том чтобы, будучи раненым, попасть в плен. Что же касается прочего, то не стоит себя казнить. Я собираюсь устроить Речи Посполитой некоторые территориальные потери, так что можете не беспокоиться. Когда эта война закончится, никто не вспомнит об этой ничтожной крепостице, настолько впечатляющими будут прочие неприятности. Так что ваша честь останется с вами, а пока выздоравливайте. Вам еще понадобятся силы, чтобы жить долго и счастливо с прекрасной пани Марысей, а я, в свою очередь, приложу все силы, чтобы с ней ничего не случилось во время осады.

— Ваше королевское высочество, — горячо заговорил Храповицкий после моих последних слов, — ради всего святого, не отправляйте меня вглубь Московии, позвольте мне остаться с вами! Прикажите взять меня с собою в Смоленск.

— Даже не знаю, дружище, — задумчиво проговорил я, — ваше самочувствие ...

— К черту мое самочувствие! Проявите хотя бы каплю милосердия, позвольте мне быть поближе к ней!

— Хорошо-хорошо, вам не стоит волноваться, я отдам необходимые распоряжения.

Задание проводить к царскому шатру государева дядьку оказалось совсем не таким простым. Старик ни слова не понимал по-русски, но упрямо пытался что-то объяснить молодым людям, показывая на крепость. Парни совсем было растерялись, но на помощь к ним пришел командир царских драгун фон Гершов. Выслушав Фридриха, он приказал одному из своих подчиненных, немного знающему русский язык, отправляться вместе с рындами, коротко пояснив:

— Господин Фридрих говорит, что в крепости есть кое-какое имущество принадлежащее ему и его величеству. Ступайте вместе с ним и заберите, а то, чего доброго, пропадет.

Имущество, особенно если оно царское — дело серьезное. Тут оплошки допустить никак нельзя и парни решительно двинулись за царским воспитателем и драгуном. Рейтарский обоз располагался рядом с одной из угловых башен и был окружен солдатами, охранявших свое имущество от жадных взглядов рыскающих тут и там казаков. До открытых стычек еще не доходило, но друг на друга те и другие поглядывали без малейшей приязни. Как оказалось, два фургона царского дядьки, были уже вполне готовы к отправлению и даже лошади запряжены. На козлы первого сел сам Фридрих, вторым правил драгун, а Федька с Мишкой с самым решительным видом двинулись впереди. Казаки проводили полные добра повозки завистливыми взглядами, но перечить царевым слугам не решились.

— Федя, — спросил товарища Мишка, когда они миновали ворота, — а ты видел, какие кони запряжены в повозки? Таких бы и знатному боярину под седло не грех, а их в упряжь.

— Угу, — буркнул все правильно понявший Панин, — чаю в возах и седла от этих коней найдутся. Молодец — старик, поди, всю ночь трудился, да добро таскал.

— Ты думаешь? — широко распахнул глаза Романов.

— Знаю, вон как тяжело гружены. Кабы наши холопы вполовину так о господском прибытке радели, мы бы с тобой в золоте с войны вернулись. Вот где они, дармоеды? У нас с тобой служба, ее так просто не бросишь, а им бы сейчас самое время в крепости пошерстить, может чего бы и упромыслили.

— Так сдалась крепость, — удивленно спросил Миша, — я сам слышал, что государь немцам обещался зажитое не трогать.

— Так-то немцам! А ляхи — сам видел — бились, покуда им жизнь не пообещали, а про рухлядь ихнию разговора не было.

Так коротая время беседою, они добрались до лагеря, где, подъехав к царскому шатру, встретились с Шемякиным.

— Откуда обоз сей, детушки? — немного удивленно спросил он рынд.

— Государь повелел, Матвей Иванович, — с почтением отвечал Федька, — сказал, де, старик сей сызмальства при нем дядькой был, а до того еще батюшке его служил, а потому велел с ним с почтением обращаться.

— Мало у нас немцев, прости господи, — буркнул себе под нос постельничий и громко спросил, — а в возах чего?

— Да вот рухлядишка кое-какая, фон Гершов сказывал что царская, с прежних времен, да самого дядьки зажитое.

— Ну, раз царская — значит царская, — рассудил Шемякин, — скажите, пусть туда возы ставит, не пропадет добро, я чаю. А кони-то хороши!

?— Да, чуть не забыл, государь сказывал, что пировать будет, по случаю сдачи крепости, чтобы все в исправности было.

— А то я не знаю, что после взятия крепостей бывает, — пробурчал тот в ответ, но потом сменив гнев на милость, поблагодарил, — спасибо что передал Федя.

— А после пира, на Смоленск пойдем...

— Иди уж!

Поставив фургоны, где велено, старик вместе с драгуном принялся распрягать лошадей, под заинтересованными взглядами молодых людей. Наконец, управившись, царский дядька поблагодарил немца, сунув ему монету. Тем временем из царского шатра вышла Лиза и, увидев Фридриха, радостно подбежала к нему и приветливо поздоровалась. Тот, заметив девушку, сначала нахмурился, но потом улыбнулся и стал ей что-то говорить, энергично жестикулируя. Миша при виде царской служанки, или как ее стали называть камеристки, тут же впал в мечтательное состояние. Федор же, подойдя к одному из фургонов, бегло посмотрел сквозь щель, оставленную неплотно прикрытым пологом. Предчувствия его не обманули, там были свалены добрые седла, виднелись сабли и прочее оружие, и еще какое-то добро. Заметив его маневр, старик подошел и что-то проговорил по-немецки.

— Не разумею, — помотал головой Федька и хотел отойти прочь, но Фридрих остановил его, потянув за рукав.

Подведя парня к возу, он вытащил оттуда богатое седло и показал на него, бери мол. Но Федор в ответ только покачал головой, дескать, я служу государю. Старик понимающе кивнул и, покопавшись в одном из сундуков, вытащил простой рейтарский пистолет.