Космические приключения Трампа

Ему принесли назад модные для тогдашнего имперского фасона джинсы-варенки, белую рубашку с пиджаком.

Красный галстук и пиджак Смотритель приказал оставить и занести назад. Рабу они не понадобятся. Совсем новая рубашка из натурального шелка также ему пришлась по нутру. Ну, а дорогие кроссовки( страшный дефицит, но к поездке за рубеж у советской семью все найдется), также можно и оставить для своего сына, тем более их купили на вырос фоветскому мальчику. Тоже и с кепкой.

Короче говоря, Смотритель передумал и приказал выдать платье скромнее. На счет обуви, не пустить ли пацана вообще босиком. Впрочем, ступни на ощупь у юного пленника оказались слишком уж нежными, явно было, что так без обуви он вообще не дойдет.

Пришлось Евгению надеть на себя рваную майку, засаленные шорты и обычные шлепки из пластмассы.

Майка оказалась тесной, явно её носил до него какой-то нищий арабский мальчишка, а шлепки велики. Евгений, уже имея опыт тонким голоском, сказал хозяину:

— В них ноги разотрешь до крови!

— Так подложи тряпок неженка и иди после этого быстрее! — Смотритель толкнул мальчика в плечи.

Его, подталкивая, отвели во двор, тряпки на шлепках поначалу скользили и мешали идти, но затем немного притерлись.

А на самом заднем дворе Евгения уже поджидали невольники, собранные к отправке в трудовой лагерь. В основном взрослые рабы, но есть и пара мальчишек. Их кстати размести в некотором отдалении от остальных, но тоже оставив связанных. Ну и фоветского пионера присоединили к ним в стреме.

Как вскоре Евгений выяснил, что это ему лишь на благо. Черноволосые мальчишки немного знали фрусский язык, тоже пионеры пусть и Руфганские.

Было с кем поговорить во время трудно перехода.

А переход и в самом деле выдался тяжелейший. Во первых идти пришлось по пересеченной горной местности, а во вторых по много часов в день. Хотя Евгений и был силен от природы, но не имел привычки такому экстриму. Воистину это оказалось адом. К счастью погода стояла не слишком солнечная, но все равно голые коленки и локти в первых же день покраснели. Ноги мучительно ныли. Когда дорога стала немного ровнее, смотритель приказал Евгению снять шлепки и топать босиком. Так мальчишка ощутил с одной стороны больно и колко, но вместе и легче.

Осилить весь переход не удалось, но смотритель, получивший о шефа-шейха инструкции не покалечить смазливого бачу, когда пацан несмотря пару увесистых ударов плеткой не смог подняться для продолжения "хаджа", последовало милостивое разрешение проехаться на теле животного смахивающего на большого, с тремя рожками и усиками-антеннами таракана.

Не смотря на то что кожа на спине и саднила от плетки, ноги, особенно икры мышц, мучительно словно после прокручивая на дыбе ныли, а сбитые об твердую поверхность ступни пылали как в кипятке мальчик Евгений уснул прямо на тараканьей спине. Затем его разбудили дали какой-то недоваренной каши с рыбой и прокисшим молоком. Проголодавшийся пацан съел, не разбирая вкуса.

Надежда на ночной побег оказалась весьма зыбкой. Охранные овчарки не давали шансов незаметно ускользнуть. Фусама Бен Жаден не разделял предрассудков — чистый пес животное или нечистый, но охраняет он надежнее кандалов. Иначе вряд ли можно избежать побега, разве что на ночь замкнуть всех в кандалы.

Для мальчишек и самого Евгения именно такое исключение и сделали. Спать с кандалами на ногах неудобно, но цепь достаточно длинная, чтобы не мешать ворочаться, а на соломе удобнее. Руфганский пионер Самуил шепнул: "тут еще не самое худшее". И судя по многочисленным следам порок на голой спине бача знал, что говорил.

А далее на следующий день снова переход, а ноги болят, ноют, не успев восстановиться за ночь. Страдают и босые подошвы, смотритель приучает юного невольника к суровой рабской жизни. Либо попавший в ад плена адаптируется, закалится и выживет, либо бедолага присоединится к многочисленным неудачникам, чьи кости остались белеть по краям дороги.

Жизнь это ведь очень даже суровая штука, смерть куда добродушнее.

Третий день перехода выдался самым тяжелым. Накопилась усталость первых двух дней, а смотритель, похоже, всерьез решил заставить пацана проделать весь путь пешком. Чтобы босые ноги не сбивались подошвы мальчишка, подозванная начальников невольница смазала маслом, но даже после этого боль оставалась ужасной.

Особенно сильно взрывается первые минуты хода, но не остановиться иначе веревка натянется и, ты упадешь на брюхо. Затем тебя животом протянет по камням, а надсмотрщики из арабов обрушат свои жгучие бичи на спину.

Но потом, когда тело разогревается становиться немного легче, спустя некоторое время открывает второе дыхание. И легкие наполняются кислородом. Вот ты и шествуешь.

Но ближе к обеду они пошли вверх, а под ногами снова возникла каменистая дорога. Босоногие напарники привычно ступают мозолистыми как верблюдов подошвами по остроконечному гравию гор. А вот для Евгения это сродни пытки, разбитые и изрезанные подошвы стали чудовищно кровоточить. Кто не испытывал подобного вряд ли поймет. Пацан упал на колени, но привязанная к коням веревка сразу, же натянулась, и голые коленки прошлись дерущей кожи поверхности, а не плечи обрушились удары кнута. Мальчика заорал от невыносимой боли, и смотритель сделал знак мордоворотам:

— Полегче ребята, он этого не заслужил!

Евгению снова разрешили до обеда полежать на телеге. Мальчишка с трудом выбрал положение, чтобы не задевать избитую спину. Хорошо еще бичи с широким ремнем и не рассекают кожу( рационализация, меньше рассечений, меньше и заразы!).

Но после обеда пришлось пусть и в шлепках шагать вместе со всеми. А сил оставалось все меньше и меньше. Приходилось преодолевать жуткую боль в предельно уставших мышцах, как манны небесной ожидая открытия второго дыхания.

Вот оно рабство, вернее пока еще его только первые уроки. Причем возможно и не самые страшные, что еще ждет в каменоломнях.

Вечером силы снова стали покидать мальчишку, чувствовалось близость к очередному падению. И тогда Евгений решил собраться и подбодрить себя песней:

И когда горн пионерский на зарядку позовет —

Вместе будут песни петь мои друзья!

Мы как сокол устремимся в безграничный даль полет,

Потому что оправдались ты и я!

Припев;

Наша правда, наша правда,

Состоит, чтобы веру нести!

И не завтра и не завтра,

А сегодня Отчизну спасти!

Мы Отчизну свою уважаем,

Ведь всему миру — знай свет!

Наше красное Родины знамя,

И его ярче красного нет!

Пионер отдает честь не бюсту,

Его знак, это Родины флаг!

Мы дрались с супостатом искусно,

Прославляя свершенья в стихах!

Знай что вера одна во вселенной,

Вера в милый, святой коммунизм!

Чтоб смеялись, мы счастье нетленном,

Чтоб исторгнулся в бездну фашизм!

Каждый витязь был просто ребенком,

По траве и ручьям босиком...

Но теперь в его дланях лебедка,

Лихо плющит металл молотком!

Автомат кто-то точит станками,

Ну, а кто-то стреляет с плеча!

Кумачом реет алое знамя,

Лупим злобных врагов не шутя!

Брали смело Ферлин наши предки,

Ну, а нам? Нам дорога на Кларс!

Люди мы — не макаки на ветке,

Супостату кулак точно в глаз!

Но умеем при том веселиться,

В барабан бить, на трубах играть!

Очень милые детские лица,

И оценки четыре и пять!

Самый трудный сраженья экзамен —

Не пройти это что умереть!

Но и в смерти нам факелом знамя,

Пасть не может фроссийский медведь!

Песня вызвала душевный подъем и позволила дойти весь путь до конца. На следующий день поначалу тело отказывалось повиноваться и Евгений, азбучно постанывал от напряжения. Но затем боль притупилась, а дыхание стало ровнее. Организм переборол себя, и до этого дремавшие резервы пошли в ход. Да и вообще много хорошего когда ты ребенок — куда быстрее и морально и телесно привыкаешь к экстремальным обстоятельствам.

На пятых день на подживших ступнях образовались мозоли, и можно было пусть и болью, но шагать уже как все. Особенно когда образовался, точнее, проступил на тропинке асфальт. Потемнела от загара и кожа.

Евгений окончательно скинул майку, лишь плечи предусмотрительный смотритель велел ему смазать маслом.

Когда ветер и Финдийского океана обдувает тебе голый торс, а ноги всех изрезанной подошвой соприкасаются с землей идти становиться куда легче.

На шестой день им сообщили, что цель уже близка, и привязали покрепче. Евгений чувствуя себя уже намного лучше, разговорился с напарниками.

Их уже было четверо, двое знали достаточно сносно фрусский язык. Старший из них Аладдин, пацан лет четырнадцати смуглый и черноволосый спросил у Сафонерова:

— А в империи Дидро уже могут летать к другим вселенным?

Евегений уверенно ответил:

— Пока еще нет, но очень скоро это, несомненно, произойдет! Мы были уже на Груне( выдумка!), и уже готовы наши парни топать по Кларсу!

Аладдин с белозубой, весьма яркой на фоне почти черно лица улыбкой кивнул:

— Конечно, будем и на Кларсе. — Мальчишка, понизив тон то тихого шепота, заявил. — А вообще я не понимаю своих взрослых. Почему они с таким остервенением молятся Фуллаху. Ведь даже если Фуллах и есть, то с какой стати ему следует бить каждый день поклоны.

Евгений тут согласился:

— Конечно не за что! — И со всей юной искренностью добавил. — Если Бог есть, то зато как он запустил дела на просторах вселенной, ему не поклоны, а хорошенько палкой по башке двинуть! Правителя с такими методами и нежелания забоится о благе подданных — давно бы свергли!

На сей раз, мальчишка превысил необходимый лимит громкости, и его снова ошпарили плети.

Сафонеров даже засопел от возмущения носом, вся его мальчишечья душа рвалась, чтобы ответить на беспредел, творимый извергами. Он снова сделал безуспешную попытку порвать связывающие руки веревку. К счастью удары прекратились, и колонна невольников снова пришла в движение.

Евгений Сафонеров замолчал, не хотелось, ни говорить, ни думать. Не раз битый Аладдин тоже притих, его испугала смелость фрусского напарника и теперь он всерьез опасался, что его утащат в преисподнюю шайтаны. Правда, судя по числу шрамов зажившись на спине рассечений, последние годы реальной жизни мало отличались от пекла. Впрочем, как бы, не было плохо, хуже может стать всегда. Аладдин вспомнил, как его наказывали фаллакой, били палками по пяткам. Даже сознание потерял он от боли.

А все равно раскаленным железом к подошве больнее. Так что может его за и наказывает Фуллах, что руфганский бача принял пионерскую присягу, заменил, Бога на Фрейлина, надев на себя красный галстук?

Вскоре послышался отдаленный стук, словно били кузнецы, и какой-то неясный гул.

Караван пошел к воротам, а по краям от них стоял достаточно высокий частокол с криво вырытым, наполовину заполненным гнилой водой рвом. У входа располагалась стража, и вертелась парочка крупных, смахивающих на кавказских овчарок собак с кривыми клыками и длинными, смахивающими на жало скорпиона хвостами. После обмена несколькими словами их караван пропустили. Аладдин шепнул Евгению Сафонерову на ухо:

— Вот они знаменитые Караченские каменоломни. Держись приятель — это второй круг ада!

Ребята вошли во внутрь. Их повели по жестокой каменистой дороге. Собаки свирепо урчали, одна из них чуть не откусила руку ближайшему мальчишке. Юные рабы невольно подались назад, и получили плеткой.

Внутри было видно, как трудятся многочисленные невольники. В основном это были молодые, но уже изможденные мужчины, но встречались и женщины. Выглядели невольницы жалко, избитые, но мускулистые. Впрочем, Евгений вдруг ощутил такое смущение и страх, что у него начались спазмы в желудке и мальчик просто опустил голову и старался не смотреть по сторонам. До него лишь долетал запах, измученных давно немытых тел и... чеснока.

Сафонеров опустил светлую от выгоревших на двойном солнце волос, голову, и мысленно просил Всевышнего Бога, чтобы как можно быстрее закончился этот кошмар, и он оказался снова у себя дома, где можно наслаждаться жизнью и пользоваться почетом и уважением!

Караван остановился и мальчишек стали "распрягать". Евгений видел, как сердито покрикивают надсмотрщики, сгоняя ребят к ручью. Видимо для начала юным невольникам, решили дать помыться. После такой тяжелой дороги окунуться с холодную, блаженное ощущение. Мальчишки даже заурчали от восторга, стали плескаться, резвясь и посмеиваясь от радости. Пленный пионер даже плеснул своему приятелю водой в лицо, а тот ответил. Евгений стал брызгать сильнее, но строгий окрик прервал занятия, и мальчишек длинными бичами выгнали из ручья. Главный начальник каменоломен решил лично осмотреть товар. Мальчикам приказали:

— Взять в руки камни и поднять над головой!

Евгений покорно послушался, выбрав впрочем, не самый тяжелый булыжник. Он поднял его повыше и вытянулся. Хозяин прошелся перед ними. Он, было одет доспехи, рослый, тучный, с тяжелой золотой цепью. Подошел к Аладдину, сухо по-английски приказал:

— Открой рот!

Посмотрев на лошадиные зубы юноши, рыкнул:

— Его к взрослым на самые тяжелые работы!

После чего хозяин стал подходить к мальчишкам, брезгливо щупать им мышцы.

Евгений вновь ощутил уколы унижения, когда грубые руки стали мять ему исцарапанные ключицы, прошлись по рукам. Затем хозяин ущипнул мальчишку за грудь. Пленный пионер ощутил себя шлюхой которую разглядывают сутенеры. Затем громила сунул пальцы в кожаных перчатках в рот. Усмехнулся:

— Крепкий мальчик, только еще изнеженный и сытый. Видимо их семьи знатных партийных работников?

Приведших их распорядитель-смотритель возразил:

— Нет, это из страны, что в империи Дидро! Из дальних земель от пределов севера!

Надсмотрщик жестко приказал:

— Тогда отправьте его и остальных мальчишек на работу с камнями и следите, чтобы они не бездельничали. Ну и конечно побрейте им головы, чтобы не занесли вшей. Клеймим их позже, когда пуанцовщик поправиться. Пусть быстрее впрягаются в работу.

. ГЛАВА ? 17

Засвистели плети, а мальчишки уже рефлекторно побросали камни. Один из них чуть не отбил Женьке босую ногу. Свежеиспеченный невольник погрозил в ответ кулаком, но вступать в драку незадачливому пленнику-невольнику не хотелось, из-за боязни не только отведать плетки, но из-за некоторого душевного смятения вызванного новым местом. Это каменоломни, где мальчик, может быть, будет вкалывать всю жизнь. Вот их ведут в десятку охранников легионеров, что поджидают пацанов с острыми бритвами. Естественно без мыла, пока волосы не обсохли, их просто грубо счищают свирепыми кинжалами.

Евгению вспомнилось, что в его патриотические времена в колонии-малолетке (им показывали про это фильм!) запрещалось вообще иметь какую-либо прическу и пацанов безжалостно брили наголо! Почему лысая стрижка произвела неизгладимо впечатление, какой-то ущербности, то, что ты после это уже и не совсем человек. Теперь он оказался в месте хуже зоны, но с прежней решительностью остаться человеком, или вернее с жалким подобием на решительность!