Возрожденный молнией

На первой полосе одного из номеров, что лежал на тумбочке на пачке других газет, моё внимание привлёк броский заголовок и фотография Люка Стоуна в компании светловолосой девушки. Скромное чёрное платье с белым воротничком делало её похожей на старшеклассницу. Ярко выделялись губы и жёстко завитые, как у куклы, выбеленные локоны, небрежно разбросанные вокруг круглого личика. Курносый носик и вездесущая мушка. Не узнать невозможно — Мэрилин Монро. И хотя оба улыбались, стараясь показать, как счастливы, великий бейсболист выглядел унылым и ещё более некрасивым.

Там говорилось, что между знаменитой парой возникли кое-какие разногласия, но они пока не намерены расставаться. Трудно представить настолько не подходящих друг другу людей. Он закончил свою карьеру в прошлом году и жил лишь за счёт былых достижений, Мэрилин же была восходящей звездой Голливуда, хотя снималась в отстойных мюзиклах, и даже не в главных ролях. Но я-то знал, что не за горами её взлёт на самую вершину. А Люк дико ревновал и таскался за ней повсюду, поскольку времени у него был вагон.

Но в душе взыграла ревность. Что такого особенного в этой паре, что о них рассказывают на первой полосе? Я сражался с бандитами в банке в одиночку, уничтожил их всех. А тут — очередная голливудская парочка. Одна из многих.

В подвале первой полосы бросался в глаза заголовок заметки, в которой Легион благонравия с возмущением осуждал "фря" Мэрилин Монро за непристойное поведение. Речь шла о той фотографии на балконе, где секс-богиня предстала в платье с таким глубоким декольте, что её пышная грудь оказалась почти полностью открытой. Но и тут Мэрилин с присущей ей трогательной наивностью, за которой скрывался трезвый и циничный расчёт, объяснила, что это платье было создано для того, чтобы смотреть на него на уровне глаз, а фотографы лезли снимать сверху. "И что же вы хотели там увидеть?", — спрашивала она с иронией. Да уж, она умела обратить даже самый чёрный пиар себе на пользу, увеличивая и увеличивая собственную популярность.

Швырнув газету на тумбочку, я откинулся на подушки и попытался сосредоточиться на статье. Поставив последнюю точку, придирчиво перечитал пару раз. Закрыв глаза, отключился. Но просто так лежать было невмоготу, я вскочил с кровати, и включил маленький пузатый телевизор на тонких ножках. Вспыхнуло чёрно-белое, мерцающее (к чему я никак не мог привыкнуть) изображение, высветив небольшую студию с картонными декорациями. Шло очередное телешоу "All Star Revue" с участием Фрэнка Синатры, которое вёл Джимми Дюранте. Я никогда раньше не видел этого шоу — их не записывали на видео, а снимали на киноплёнку прямо с экрана телевизора. И делали это не всегда.

Синатра, жутко тощий, что казалось под его костюмом с плечами, набитыми ватой, ничего не было, кроме скелета, спел песенку из фильма "Двойной динамит" — "Это только деньги". Но звучало это так уныло, словно он стоял на паперти и молил о подаянии. Фильм этот снимали ещё в 48-м, он так и назывался "Это только деньги". Но в этот самый момент контроль над студией РКО получил сумасшедший Говард Хьюз, который не только уволил большую часть сотрудников, но и положил на полку часть фильмов, в том числе этот фильм с Синатрой.

Взбалмошный магнат ненавидел Фрэнка. Тот увёл у него красотку Аву Гарднер, которой Хьюз был одержим. Картина вышла лишь три года спустя, да ещё новоиспечённый владелец студии мстительно запретил помещать изображение Синатры на афишу, хотя тот играл главную роль. И даже заставил переименовать фильм в "Двойной динамит", что фривольно намекало на "буфера" фаворитки мультимиллиардера — Джейн Рассел. Фильм никак не помог бедному Фрэнку. И тот продолжал скатываться все ниже и ниже. А ведь я мог встретиться с ним и сказать — не переживай, старик, потерпи ещё год. И ты вновь взлетишь на вершину и никогда больше не упадёшь вниз. Станешь легендой при жизни.

Чёрт возьми, а вдруг здесь, в альтернативном мире, Синатра так и останется никем? От этой мысли в желудке заворочался колючий ёж, и захолодели ладони.

Деликатный стук в дверь прервал мои невесёлые размышления. Немного застенчиво, бочком, вошла медсестра. В блузке в полоску, узкой юбке и длинном белом переднике смотрелась очаровательно. Хотя слишком яркий театральный макияж и жёстко завитые светлые кудряшки, что выбивались из-под шапочки, делали её похожей на девушку с пин-ап плаката.

— К вам посетители, мистер Стэнли.

На кукольном личике проступила краска, что заинтриговало меня.

Но когда они вошли, будто сошли с той самой фотографии, которую я разглядывал в газете, захотелось спрятаться под кровать от жгучего стыда, что сижу в мятой больничной пижаме, лохматый и небритый.

Тёмно-синий костюм великолепно облегал атлетическую фигуру Люка Стоуна. Белая рубашка в тонкую полоску, галстук с неярким, но стильным геометрическим орнаментом. Был чисто выбрит, а тёмные прилизанные волосы, расчёсанные на прямой пробор, блестели от бриолина. Настоящий джентльмен, чёрт его подери. А я на его фоне выглядел, наверно, сбежавшим из сумасшедшего дома придурком. Почему этот сукин сын не мог позвонить и предупредить, что придёт со своей подругой? Зря, что ли у меня в палате поставили телефон?

Впрочем, я туплю, как всегда. Люк мог не знать номер.

— Привет, дружище! — воскликнул он, раскрывая объятья и улыбаясь, демонстрируя крупные немного торчащие передние зубы.

Рядом, уцепившись за его руку, стояла она — секс-богиня. Маняще, но в то же время застенчиво и по-детски пугливо улыбалась, но как-то отстранённо, словно находилась совсем не здесь, а где-то в своём мире. Я растерялся, и как последний болван пялился на круглившиеся под тонкой кашемировой водолазкой прелести.

Но Люк нашёлся сам. Притащив кожаное кресло, помог присесть ей, а сам уселся на край стола, отодвинув газеты, которые скопились там.

— Как себя чувствуешь? Хорошо? Молодец! Ну, рассказывай, — приказал Люк, поправив галстук. — Как ты так лихо расправился с целой бандой.

И я повторил свой рассказ, который только что описывал для "Нового времени", естественно прибавив яркие детали, чтобы произвести впечатление.

— Вы такой смелый, Кристофер, — Мэрилин говорила так тихо, с придыханием, что я едва слышал, а грохотавшая в голове кровь ещё больше ослабляло звук. — Смогли справиться с вооружёнными до зубов гангстерами. Я бы ужасно испугалась. Наверно, упала в обморок.

— Я тоже испугался, — честно признался я. — Вообще, Мэрилин, страх — нормальное свойство человека. Главное, не то, что ты испытываешь страх. Главное, его преодолеть. Я вот себе не представляю, как это — перед камерами стоять.

Это было враньём, полнейшим. Я снимался в кино, но откуда Стоуну и Монро знать об этом?

— Я тоже боюсь стоять перед камерами, — медленно и тягуче произнесла она, сделав печальный, но какой-то на удивление грациозный и отрепетированный жест. — Ужасно боюсь, — она поёжилась

Её манера говорить чем-то напомнила Ренату Литвинову — такая же томная, немного жеманная. Но в то же время, в ней не было ни капли нарочитости. Голос звучал так естественно, как пение птиц или журчанье ручья в чаще леса. Одежда не оставляла почти никакой преграды между взглядом и её телом — пышные формы бесстыдно распирали тонкий кашемир. И вся её сексапильность, словно невидимый, но чарующий туман, обволакивала меня, пробирала до печёнок, заставляя всё громче биться сердце, зажигая пожар в паху.

Она излучала тёплый и нежный, но бесцельный свет. В глубине души я понимал, что он направлен не конкретно на меня, или Люка. Она делала это для всех, всегда, как солнце, которое посылает нам свои лучи. Что-то колдовское было в этом противоречивом сочетании беззащитности ребёнка и пленительного очарования, преуспевшей в амурных делах молодой женщины.

— Да, поэтому я и говорю, — встрял Люк. — Бросай к чёртовой матери это кино. И мы с тобой заживём настоящей семьёй

Он приобнял за плечи Мэрилин, давая понять — это всё моё, видишь?

Мне хотелось сказать, что он — дурак. Что Мэрилин Монро станет секс-символом двадцатого столетия. Её образ будут тиражировать на футболках и кружках, сумках и туалетной бумаге. О ней напишут книг больше, чем о любой другой звезде Голливуда, хотя она так и не снимется ни в одном стоящем фильме.

И ещё. Перед мысленным взором вдруг вспыхнули фотографии похорон и погружённый в страшное горе ДиМаджио. Ведь я знаю точную дату и время, когда она застынет навечно в собственной спальне с телефонной трубкой в руках. Я успею прийти раньше и спасу её. Сколько людей мечтало об этом?! Наверно, их было не меньше, чем тех, кто хотел предотвратить убийство JFK — Джона Кеннеди. И чтоб мне провалиться! Вещество, которое вкололи Монро, могло быть сделано тоже на "фабрике смерти" Ллойда Джонса! Эх, если бы у меня были материалы Стэнли! Жгучая досада охватила меня.

Впрочем, зачем это нужно? Монро выйдет в тираж и умрёт сморщенной старухой, никому не нужной и забытой. Иногда надо вовремя уйти молодой, привлекательной, оставив за собой таинственный шлейф из слухов, сплетен, догадок.

Но сейчас она сидела передо мной, пребывая в том прекрасном состоянии молодости и красоты, как только что раскрывшийся бутон розы, источая сводящий с ума аромат сексуальности. А внутри меня всё ликовало: "смотрите, я рядом с секс-символом столетия!" И перед мысленным взором проносились образы других мегазвёзд той поры — Элизабет Тейлор и Авы Гарднер, Дорис Дэй и Грейс Келли, Лорен Бэколл и Натали Вуд. И, собственно говоря, мне ничего не стоило познакомиться с ними, и затащить в постель. Ведь я был национальным героем, и моя популярность открывала двери в спальню любой знаменитой женщины.

Все эти щекочущие самолюбие мысли, что нашёптывали мне демоны, перечеркнул образ моей Лиз, Элизабет Шепард, которая сейчас находилась в лапах бандитов. А я понятия не имел, как вытащить её, поскольку судьба документов Стэнли была мне не известна.

Это остудило голову, будто на меня вылили ведро колодезной воды в жаркий июльский полдень.

— Мисс Монро — талантливая актриса и она сейчас строит успешно карьеру в кино. А ты хочешь сделать из неё домохозяйку.

— Вы, правда, так считается? — она искренне смутилась, и сквозь толстый слой пудры на щёчках проступил тёмный румянец.

— Ну, и ладно, — проворчал Стоун. — Так пусть хоть зарабатывает на этом. И не позволяет делать из себя "дойную корову". Надо ей не соглашаться ни на одну роль, пока они повысят ей гонорар. Смешно же. Полторы тыщи баксов, а эти ублюдки зарабатывают на ней миллионы"

Циничный материалист, да именно таким и был Люк Стоун. Его любовь имела и вполне приземлённые причины. "Это только деньги", как пел Фрэнк. Но я не осуждал Стоуна. Попадая в иной мир, нужно принимать его правила, образ жизни, но я не мог этого сделать пока. Осталось что-то от "тяжёлого" советского прошлого, когда нам вдалбливали, что нужно работать лишь ради идеи, светлого будущего.

Зазвучала в голове песня Макара:

Мы так хотим, чтобы и для денег, и для неба.

А получаем, либо это, либо то...

— У меня неплохой гонорар, — словно умирающая, совсем тихо проронила Мэрилин, ковыряя пальчиком в обшивке кресла, как маленькая провинившиеся девочка. — Но я оплачиваю курсы вокала и театрального мастерства.

Да, точно, я вспомнил — одним из учителей Монро был племянник великого Чехова — Михаил Чехов. Я видел его в фильме "Заворожённый" с Грегори Пеком и был покорен блестящей игрой нашего, русского актёра, чью школу ценили наравне с системой Станиславского. Куда не плюнь в Голливуде, попадёшь в русского, который был вынужден покинуть родину. Не важно, когда, до революции, как композитор Ирвинг Берлин, чья семья едва унесла ноги, сбегая от еврейских погромов в конце девятнадцатого века, или после революции, как это сделали миллионы тех, кого называли "мозгом нации", а Ленин — говном.

— Ну да, она слишком много тратит денег на всякую фигню, — пробурчал Люк, и неожиданно мягко добавил: — Эти ублюдки совсем не ценят тебя, милая.

Крепко обняв, он чмокнул её в щёчку. Перевёл взгляд на меня и там, как в зеркале, я заметил всё возрастающую ревность и опасение, что я уведу у него подружку. Ещё не хватало мне стать соперником Стоуна. Нет уж, пока он не расстался с Монро, я буду держаться подальше от этой секс-бомбы.

— А как у тебя с Лиз? — спросил Люк.

— Всё нормально, — выпалил я.

— Правда? — между бровями Мэрилин проступила нежная складка. — А я слышала, что она пропала. Вы давно видели её, Кристофер?

— Я не знаю, где она, — честно признался я. — Вернулся домой и не нашёл.

Рассказывать о звонке похитителей я не стал. Это могло навредить Лиз.

— Слушай, так давай я тебе дам номер моего знакомого детектива, — загорелся идеей Люк, выхватив из внутреннего кармана пиджака пухлую записную книжку.

— У меня есть детектив.

— Кларк? — Люк скривился. — Этот старый пройдоха потерял нюх и не способен уже ни на что. Ты обращался в полицию?

— Нет. Я думал, она вернётся, а потом попал сюда.

— Это ужасно, Кристофер, её ведь могли похитить, — Монро приложила ладони ко рту, а глаза повлажнели, будто от набежавших слёз.

— Кому это было бы нужно? — стараясь не краснеть, бросил я.

— Кому?! — возмутился Люк. — Ты забыл, дружище? Лиз — единственная наследница Джозефа Шепарда. У него нет детей. Он обожает её. Болтают, что слишком нежно. Детка, выйди на минутку, — неожиданно бросил он. — Нам надо поговорить с Крисом.

Монро ни слова не говоря, встала и покорно вышла, заставив меня уронить челюсть. Представил себе, чтобы так можно обращаться с женщиной, да ещё мегазвездой. Но Люк даже ухом не повёл. Как только за Мэрилин закрылась дверь, Люк плюхнулся в кресло, расстегнув пиджак и, наклонившись ко мне, выпалил:

— Давай, рассказывай подробно. Что там случилось с Лиз? Похищение?

— Да, — я устал скрывать правду.

— Сколько хотят? — деловито поинтересовался Люк.

— Им нужны мои материалы о Джонсе.

— А-а-а, — протянул он, задумался на миг. — Это странно. Ты же можешь их откопировать?

— Могу.

— Значит, это ловушка! — он поднял длинный указательный палец, почесал переносицу. — Хотят заманить тебя туда. И ликвидировать.

— Вряд ли. Хотели бы убить, просто наняли киллера.

— Нет, Крис. Нет. Ты не прав. Ты сейчас слишком популярен. Просто убить тебя они не могут. А вот заставить замолчать другим способом — да.

— Значит, Лиз мертва? — мой голос дрогнул, а в горле собрался упругий комок.

— Не думаю, — нахмурился Люк. — Ты помнишь, кто такой Джозеф Шепард? Нет?

— Если честно, то смутно. Ты же знаешь, у меня частичная амнезия.

— Я понял. Расскажу тебе. В общих чертах, что называется. Свой капитал он приобрёл в первую очередь благодаря бутлегерству и разным финансовым махинациям. Имел дело с гангстерами.

— С Аль Капоне?

— С кем? Не знаю, кто это. Но связи с гангстерами у него остались. Его боятся, Крис. И знают, если с Лиз что-то случится серьёзное, Джозеф отомстит. Беспощадно и жестоко. Полетят головы. Он держит их вот так, — Люк сжал кулак и помахал перед моим носом.