Selbstmatt. Часть 2 - Шиноби

А еще... да, Сарутоби не забыл тот разговор у себя в кабинете, и за меня взялись. Собственно, я на то и рассчитывала — что ни скажи, но мне нужен учитель. Менталиста ко мне, естественно, не подпустили, похоже, в этом вопросе Хокаге со старейшинами и Данзо просто не пришли к компромиссу: попади я на обучение к их менталистам, как тут же обзавелась симпатичным комплектом ментальных закладок. А вот про Фуутон Хокаге помнил, так что я получила своего инструктора — правда от того, кем он был, мне хотелось нервно смеяться. Все же у Конохи было не так уж и много воздушников, да и не стали бы их лишний раз гонять с места на место, так что два раза в неделю мне давал уроки единственный сильный воздушник нашего лагеря. Да-да, это был Шимура Данзо.

Что сказать? Учил он на совесть, правда вот, не оставляя попыток тихонько промыть мозги разговорами о Воле Огня и величии Конохи. Вот только большинство воздушных техник, что он продемонстрировал, мне просто не подходили. Зачем мне, к примеру, Шинкуджин, она же техника вакуумного лезвия? Чакра воздуха особым образом выдыхается на кунай или меч, что увеличивает у оного остроту, радиус действия и поражающий эффект, уничтожая даже чакроканалы... Для меня — абсолютно бесполезная техника, ибо предназначена для ближнего боя. И вообще вакуумные техники, как я поняла, для Шимуры являются клановыми, и он даже не надеялся, что я освою их. Но зато он учил меня другому, а именно — принципу построения воздушных техник. Большинство техник Фуутона основывались на выдохах и плевках, что объединяло оную стихию с Катоном, остальные же использовались в сочетании со специальным оружием, и неважно, были ли то запитанные чакрой воздуха кунаи или же что-то навроде веера Темари. В первом случае выдыхаемый воздух просто запитываслся чакрой нужной стихии, во втором же создавалась режущая кромка, невероятно острая. Техник Фуутона много, но все они лишь подразделяются на воздушные волны, лезвия и ядра, разнится лишь их сила. Грубая запитка воздуха чакрой... Признаться, я была разочарована. Мои флейты давали тот же результат, разве что послабее — если только не подавать туда сразу стихийную чакру, тогда техники получались В-уровня, но с флейтами это был максимум, иначе они начинали разрушаться. Ну, зато не надо было использовать печати... В порядке общего развития я выучила Даитоппу, но в затяжном бою я вряд ли буду использовать нечто подобное: эта техника не просто ела чакру, она ее жрала. Меня хватало только на четыре ее применения, после чего мой резерв оказывался полностью пустым. Зато мощная... После ее применения оставалась небольшая просека. Обидно, что не говори — большинство техник, на которых я могу без особой опаски тратить чакру, слишком слабые, тогда как что-то по-настоящему сильное мне недоступно.

Впрочем, обучение у Шимуры дало мне совершенно другой эффект, тот, на который я рассчитывала — я сумела больше узнать о нем. Характерные привычки, жесты, любимые слова... К примеру, он довольно часто употреблял слова "долг" и "обязанности", любил зеленый чай и онигири, имел привычку потирать шрам на подбородке и всегда был безукоризненно вежлив. А еще... Он действительно был патриотом и желал Конохе блага — вернее, желал того, что он сам считал благом. Он грезил о величии Конохи, и уже поэтому был моим непримиримым противником, потому что я желала того же для Отогакуре. Как говорится, "останется только один", хех... Но, несмотря ни на что, я его действительно уважала. Такого противника нельзя не уважать, несмотря на все его методы. И поэтому я хочу убить его лично, когда для этого придет время. Так что мне придется стать для этого достаточно сильной...

Впрочем, несмотря на войну, ход исследований и постоянную работу в госпитале, тренировки шли. Я полностью разобрала свой арсенал техник, и выкинула из него те, что были для меня сейчас полностью бесполезны. Так я полностью отказалась от Каге Сюрикен, так как для массовых атак он был полностью без полезен, а вот Со Сюрикен, манипулирование сюрикеном с помощью лески, я оставила, так как она была идеальна для бесшумных убийств и не требовала чакры, только расчёта действий. Также осталась и Канашибари, позволяющая парализовать противника, а вот от Чакра но Месу я полностью отказалась, так как не собираюсь соваться в ближний бой. Почти все водные техники остались нетронутыми, я решила прекратить использовать только Дайбафуку, все же она слишком медленная, и убить ей можно разве что слабого чуунина... А еще я отказалась от половины своих флейт — всех, кроме воздушных. Они без добавления стихийной чакры могли создавать только техники С-ранга, тогда как против большинства моих противников что-то подобное будет бесполезно.

Остальные техники и приемы же расцвели буйным цветом, особенно менталистика с гендзюцу и фуиндзюцу. Вот уж действительно полезная наука! Я вряд ли когда-нибудь достигну вершин в техниках печатей и барьеров, зато по мелочам уже сейчас могу немало. К примеру, у меня уже получается самой создавать осколочную гранату голубей, или, как они сами ее называют, Баку Сюрикен, и ставить пространственные печати на теле, что принесет противнику немало сюрпризов в виде большого запаса оружия и взрыв-тегов. Особенно последних, да...

А тем временем война набирала обороты. После подписания договора о ненападении с Кири обстановка радикально изменилась. Альянс Ивы и Кумо, очевидно, счел нецелесообразным распылять усилия, и поэтому Суна была оставлена в покое, а сами войска альянса переключились на нас. Облаку нерационально перебрасывать войска в пустыню через несколько стран; хоть Песок и слабее нас, но нас атаковать действительно проще, да и ресурсов на нашей территории куда больше. Мне все чаще приходилось проводить дни в госпитале, вытаскивая раненых. До нас доносили далеко не всех — от силы двум третям из тех, кто был ранен, помогали добраться до полевого госпиталя, остальные же умирали по дороге или на месте. В строй возвращались тоже не все, некоторых списывали по инвалидности, и они либо отправлялись к семьям в Конохе, либо же лезли в петлю. Сколько таких приходилось вытаскивать из оных и проезжаться по мозгам Хикари но Шинзо... И не ко всем я успевала, порой заставая лишь лужи крови.

Для людей, которых учили на шиноби с шести-семи лет, их работа была чуть ли не смыслом жизни, и они, будучи отстраненными от миссий, просто не знали, как жить дальше. Семьи были далеко не у всех бесклановых и потомственных шиноби, все же многие успели погибнуть на войне, а клановых приучали к тому, что они не должны быть обузой. И поэтому они гибли, ведь верили, что смерть поможет избежать бесчестья...

Так погиб и Сен. Просто однажды, во время очередного налета на лагерь мы с Хизаши отправились в госпиталь, чтобы принимать в лагерь, а он вместе с остальными охранял подходы к нему, спасая, в том числе, и мою жизнь. Облачников, прорвавшихся сквозь нашу оборону, было много — а у Инузуки был приказ, и он отдал свою жизнь, чтобы жила я. Самоубийственная атака... Как мне рассказывали потом, его обложили со всех сторон. Соглядатай умер быстро, и многие ему из-за этого завидовали. Но мы выжили в тот день, благодаря тем, кто, как они считали, нес Волю Огня... Таким, как Сен. Интересно, кому он служил? Но жил он как верный пес, до последнего защищая интересы хозяина.

На похоронах Сена царило молчание. Пришли только я, Хизаши, Дайске и двое новых соглядатаев, представленных старейшинами и Данзо — некто Кьюмон и Уэсэги Нанами. Я знаю, что они думают обо мне. Мол, ребенок хочет поиграть в команду...

Но я действительно привязалась к Сену. Все же я знала его целых три года, целых три года он был рядом и защищал мою жизнь, пусть и по приказу — и это достаточно, чтобы хотя бы уважать этого человека, который пожертвовал своей жизнью ради меня. А я ведь так и не поняла, что за человек он был... Что я вообще о нем знаю? Инузука без нинкена, любящий спокойно посидеть в уголке с книгой и порой вечерами глушащий саке кувшинчиками, что для местных весьма много. Не от хорошей же жизни он покинул клан, значит, что-то случилось... да вот только я так и не успела узнать. Забавно, правда? Работать вместе с человеком три года, и знать только его имя и пару привычек. Так что да, в какой-то мере я сожалела о смерти Сена.

Хоронили во время войны совсем не так, как в мирное время, особенно если шиноби погибал за пределами деревни. Как раз недавно возникла тенденция использования киндзюцу, иначе говоря, запретных и безнравственных техник — и для некоторых из них использовали как раз тела погибших шиноби. Так что на фронте захоронения в землю прекратились полностью... Тела клановых шиноби запечатывались и транспортировались в Коноху, а бесклановых и таких, как Сен, то есть работавших на кого-либо из верхушки Конохи, сжигались на месте. И именно поэтому я сейчас смотрела, как поднимается в темнеющее небо дым и затухают в нем отдельные искорки.

Пусть легка будет твоя дорога, Сен, куда бы твоя душа ни направлялась. Я не знаю, что ты успел сделать за свою жизнь, но я видела от тебя только хорошее, насколько это вообще было возможно. Надеюсь, тебе повезет...

... уже после похорон Дайске настоял на конфиденциальном разговоре. Отдалившись недалеко от лагеря, мы уселись на лесной полянке. Какое-то время мы молчали, пока Масараши первым не начал разговор.

— Ты скоро заканчиваешь исследования, верно?

Исследования... И впрямь, моя работа уже подошла к концу. "Теория чакры", учебник для чуунинов Конохи и для старших курсов Академии Отогакуре, был готов, осталось только разместить все статьи в нужном порядке и записать их.

— Верно, — кивнула я. — К чему этот разговор?

— Нам поручили защищать тебя только на время проведения этого исследования, — спокойно произнес блондин. — Что будет дальше, я не знаю. Есть вероятность, что нас отзовут, а тебе дадут другую охрану — или же тебя включат в состав какой-либо команды. В любом случае, мы вряд ли увидимся больше.

Я лишь промолчала. А что ответить? Идет война, и АНБУ на ней гибнут чаще, чем кто-либо еще, потому что им достаются самые опасные миссии. Так что велика вероятность того, что до конца войны мой собеседник просто не доживет.

— Мне было приятно с тобой работать, — вымученно улыбнулась я. Дайске действительно хороший человек, и будет жаль узнать об его смерти. Вот только брать его к себе я не имею права, не имею права рисковать безопасностью Отогакуре... — Надеюсь, что все будет хорошо.

— Я тоже, — кивнул Масараши. — Знаешь... За эти три года ради твоих исследований погибло много людей, которые так или иначе были заинтересованы в их результате. И я уверен, что когда они будут опубликованы, погибнет еще больше. Киоко тоже...

Киоко? Но... Все кусочки мозаики сложились на свои места.

— Ты любил ее, верно? — поинтересовалась я.

— Верно, — усмехнулся мой собеседник. — И я знал, что она из людей Шимуры. У нас их называют "пустыми куклами" за безэмоциональность... Да вот только я ее еще в детстве знал, в одном приюте росли. Знаешь, я до последнего не верил, что она погибла, пока не увидел ее тело.

Эмоции моего собеседника бушуют. Ох, как бы он не сорвался! Я сейчас смогу разве что убегать, не тягаться мне с джонином, специализирующемся на кендзюцу. Разве что разорвать дистанцию и бить издали...

— Она погибла, защищая меня, — прямо произнесла я, и Дайске прищурился. Тоже так думает, я это чувствую.

— Но она также могла погибнуть и на любой миссии, — отозвался мой собеседник. Лжет, на самом деле он так не считает... — Впрочем, твои исследования лишь усилят Коноху, и начальник Киоко был бы доволен. Но они усилят не только Коноху, верно?

Оп-па... Значит, догадался?

— Вроде бы, я не давала причин сомневаться в моей лояльности, — отстраненно произнесла я. — Я на стороне Конохи с шести лет...

— Вот именно — с шести, — твердо произнес Масараши. — Мне перечислить все? Твое оружие, для начала. Я видел сводки из страны Чая, оно характерно для шиноби Отогакуре, чуть ли не каждый ходит если не с флейтой, то с лютней или с этими новыми гитарами, точными копиями твоей, кстати. Фуиндзюцу опять же для нашей деревни редкая специализация, да и у тебя есть ряд техник, основанных на звуке. Не знаю, как ты смогла обмануть Яманака, но ты точно связана с Отогакуре. Мне интересно лишь одно — зачем?

Вот уж не думала, что детей в шпионаже начнут подозревать настолько рано... И не думала, что самой придется убивать Дайске. Я привычно начала потихоньку наполнять печати чакры, стремясь создать хоть небольшой запас.

— Зачем? — криво усмехнулась я. Теперь я понимаю Риоку с ее желанием "сыграть в последний раз"... Вот только ставкой будет не моя жизнь, а моя победа. Немного самогендзюцу, и в эмоциях у меня лишь злость вперемешку с обидой и болью. — Я прекрасно знаю, кто отдал приказ на убийство ка-сан. Она им ничего не сделала, а они ее убили! Просто за то, что она была рядом с то-саном! Просто больная женщина, которой оставалось жить всего несколько лет! За что?

Масараши застыл соляным столбом, тоже излучая боль. Получилось или нет?

— Месть... — наконец произнес он спустя несколько секунд. — Забавно. И все же ты еще ребенок, Хадзиме-чан.

— Не называй меня так, — буркнула я. Фух, вышло! Убивать меня сейчас не будут, а там, глядишь, я и перетяну этого товарища на свою сторону. — Хватит и просто Карады.

— Просто Карада... — усмехнулся блондин. — Кличка, а не фамилия, верно?

— Не будем о грустном, — пожала плечами я. — Ну что, пойдешь сдавать?

— Нахрена? — приподнял бровь Масараши. — Мы с тобой в одной лодке. Я, знаешь ли, тоже в восторге не был, когда Киоко забрали в Корень. Да и где я еще увижу такое представление? Так что один зритель у твоей игры будет.

-Ага, попкорном запастись не забудь, — буркнула я. Наблюдатель? Непохоже. Хоть мои ляпы и бросаются в глаза, но они складываются в картину под названием "предатель" даже для генинов, а это значит, что как раз во внедрении и предательстве будут подозревать не меня, а мое окружение. Как говорится, карты в руки... Так что здесь мне удастся запутать Сарутоби и иже с ним. А вот каково место Дайске в Игре? Эмоции подсказывают, что он не лжет. Неужели искренен? Ох, надо будет проверить... — Ну что, пойдем?

— Не хочу пока возвращаться, я в таком состоянии точно убью кого-нибудь, хоть того же Кьюмона, — невесело вздохнул блондин, опираясь спиной на ствол дерева. Кьюмон... Да, новый соглядатай от Данзо действительно являлся проблемой. — Карада, пожалуйста, сыграй что-нибудь в память о Киоко и Сене. Мне нравятся твои песни...

Сыграть? В принципе, можно... Распечатав гитару, я перехватила ее поудобней. Что бы взять, а? Судзу Кана присылала мне переведенные песни песен, так что не придется переводить по ходу дела. Действительно, вопрос... Впрочем, есть кое-что. Я начала перебирать струны, прокручивая в голове слова, а затем запела.

Есть такие дороги — назад не ведут,

На чужом берегу я прилив стерегу.

Паруса обманув, ветер стих навсегда,

Плоским зеркалом стала морская вода...