У обоих старших братьев Светланы уже составились пары. Невесты решили не ехать — формально они ещё не принадлежат к числу членов семьи Стрельцовых, а эта встреча — семейная. Вот пройдут венчание и свадебные церемонии — тогда пожалуйста. А сейчас — нет. Только братья приехали в "Ликино".
Адмирал Георгий Стрельцов наверное, лучше других понимал, что произошло с Ингой. Звание и должность позволили ему получить доступ ко многим, наглухо закрытым для гражданских имперцев данным о том инциденте. Сейчас он видел, как братья Светланы стараются не особо акцентировать своё внимание на Ксении Знаменской, чтобы дать ей время и возможность адаптироваться к необходимости присутствовать на столь многолюдной встрече. Адмирал знал, к счастью, не по собственному опыту, что в такие минуты тянет, со страшной силой может тянуть остаться в одиночестве, чтобы снова и снова переживать случившееся с предельно родным и дорогим для тебя человеком. Но в этом-то стремлении к одиночеству и была ошибка: наедине с самим собой в такие моменты жизни человек не должен оставаться — рядом должен быть кто-то, кому он мог бы доверять, кто мог бы ему помочь даже самим своим присутствием. В одиночестве... далеко не каждый человек может справиться с волной горя. А для матери потерять своего ребёнка... Это страшнее всего. Слишком остра и горька утрата.
Знаменский, Томин, Кибрит. Трое профессионалов, трое прекрасных людей, оказавших огромную помощь семье Стрельцовых в наказании субъекта, посягнувшего на честь и достоинство Ренаты Стрельцовой. Уже за одно это они заслужили право быть включёнными в число друзей семьи. И теперь Стрельцовы чувствовали себя обязанными помочь семье Знаменских пережить потерю. Нельзя было оставлять Ксению и Павла наедине с таким горем. Инга... Да что там говорить — она была уникальной. Каждый ребёнок для своих родителей — уникален. Его... нельзя ничем заменить. Так уж заведено у людей, что дети должны хоронить своих родителей, а не родители — своих детей. Война многое изменила, но не смогла изменить это правило — одно из самых основных для землян. Да, адмирал Стрельцов знал, что пассажиры того транспортника, который спасла от атаки Жнецов Инга, многое сделали для того, чтобы почтить память погибшей. В том числе, конечно, назвали нескольких новорождённых девочек её именем, присвоили имя Инги нескольким новопостроенным улицам в своих городах и посёлках, учредили различные благотворительные фонды её имени. Многое было сделано спасёнными, чтобы отдать должную дань уважения человеку, спасшему их от гибели.
Светлана поступила совершенно правильно, не пожелав переодеваться в гражданское платье. Она — командир, она — хозяйка крейсера. И Ксения поймёт её правильно. Это ему, адмиралу, командиру другого корабля можно присутствовать на встрече не в военной форме. А Светлане, увы, нельзя — она на службе, а не в отпуске. Наверное, Ксении будет легче, видя Светлану в форменном комбинезоне, свыкнуться с потерей. Часть остроты боли уйдёт, если Ксения убедится в том, что... что среди Стрельцовых есть люди, которые продолжат дело Инги. В прошедшей войне не было особой разницы в том, кто из защитников галактики чем занимался. Было важно только одно — как он действует в интересах победы над Жнецами. А является ли он военнослужащим или нет — это уже было вторично. В войне с Жнецами не было тыла, столь обычного, привычного, даже необходимого в каком-нибудь внутрирасовом или даже межрасовом конфликте. Тогда, когда в войну втянуто население целой галактики, а враг пришёл в галактику извне — тыла просто не существует. Жнецы с равным постоянством и с равным упорством атаковали и флоты и эскадры Сопротивления и его планетные и станционные базы. Для Жнецов существовала только одна задача — ликвидация разумной жизни в этой галактике. И эту задачу полумашины выполняли со всем доступным им рвением, со всем доступным им постоянством.
Он, конечно, переживал за внуку. Слишком она себя напрягала, перегружала, изматывала. Для неё существовала и была крайне важной на протяжении многих лет только армейская служба, только армейский долг. Ради этого она жертвовала всем — сном, свободным временем, взаимоотношениями с мужчинами. Да, он сам был удивлён, когда впервые узнал о желании Светланы стать кадровым офицером и командиром большого корабля. Как часто взрослые люди недостаточно чётко и полно, а главное — ответственно оценивают такие желания своих детей... Как часто взрослые считают такие вот желания своих детей просто детской блажью, импульсивным, не основанным ни на чём реальном и серьёзном решением. Светлана, как пришлось и адмиралу Стрельцову убедиться, поступила по-иному. Это желание, это стремление стать профессиональным воином, а офицер Империи это всегда профессиональный воин, оно для внуки было действительно выстраданным. Светлана, как теперь стало ясно адмиралу, бросила на реализацию этого решения все свои силы. Рисковала ли она? Да, конечно, рисковала. Нет, ей никто насильно из близких и родных людей дорогу к реализации мечты не перекрывал, никто её не отговаривал. Не принято у Стрельцовых мешать человеку в таких случаях. Пусть попробует прорваться к своей мечте. Семья, конечно, помогла Светлане. Всем, чем смогла — помогла. Но — никакой протекции, никакого использования немаленьких связей и знакомств. Да, он — адмирал ВКС Империи, мог бы замолвить словечко за внуку кому следовало. Но тогда... Светлана бы его, своего деда, очень не поняла. Да и вряд ли протекция или знакомство здесь бы сработали. Возможно, если Светлана выбрала для себя какой-нибудь относительно спокойный факультет, тогда... Но она выбрала один из самых сложных — пилотский, а затем стала слушательницей Спецфакультета, о чём, конечно, мало кто знал. Те, кто знали — молчали. В Империи много тайн, хранимых слишком надёжно. Светланка страдала. Страдала и училась, страдала и преодолевала. Выдержала. Ценой отказа от и так уж и немногочисленных радостей курсантской, а затем — и слушательской жизни. Она стала недоступной для мужчин. А времени болтать с подругами о пустяках у неё оставалось слишком мало. Светлана действительно училась и работала уже в Академии на износ, на предельных для себя, молодой девушки, режимах. Медики Академии — он знал это слишком хорошо, всё же знакомства в таком вузе у него, адмирала, были серьёзные — хватались за голову, но сделать ничего не смогли — нормативы Светлана не нарушала и поводов для отчисления из Академии по здоровью не давала. Хотя восстанавливалась сама. Трудно, долго, но восстанавливалась.
Почему-то ему казалось, что после такого марафона Светлана, получив диплом, немного снизит нагрузку, ведь служба — это не учёба на двух факультетах. Войны ведь с Жнецами тогда и не предвиделось. Может, конечно, кто и знал, что надвигается не просто война, а война галактического уровня, но, видимо, те, кто об этом знал, предпочитали не говорить об этом открыто — при всём совершенстве имперской системы паника была бы — страшная. А паника в данном случае — прямая и действенная помощь врагу, помощь противнику. Её допускать даже в малых объёмах было просто нельзя — опасно. Вот и молчали те, кто знал. Империя готовилась. Готовилась к войне. И готовилась, как ни странно было теперь такое говорить, Светлана. Может быть, она что-то такое чувствовала? Может быть — ведь Спецфакультет — это очень необычный факультет. Там учат многому такому, что закрыто для всех остальных офицеров ВКС Империи. Категорически, надёжно закрыто.
Светлана отказалась расслабляться. Она поприсутствовала только на официальной части праздненства по случаю вручения офицерских погон и дипломов... И — улетела к месту службы. Сразу представилась своему командиру — тогда ещё капитану первого ранга. Кто же тогда знал, что Светлана достигнет этого высокого, старшеофицерского звания задолго до того, как ей исполнится сорок пять лет. Обычно капитанами первого ранга офицеры имперских ВКС становились именно по достижении этого возрастного рубежа. Опыт показал, что раньше звание такого уровня присваивать в массовом порядке — небезопасно. А не в массовом — Светлана не только стала капитаном первого ранга, но и получила право на участие в проектировании и строительстве своего крейсера. Её мечта начинала тогда обретать зримые очертания — она получила корабль, который был большим, крупным, важным и который становился её кораблём, ибо она присутствовала при его строительстве и при его рождении. Она не просто присутствовала, она участвовала в его строительстве и, конечно же, в проектировании. "Волга" стала действительно её кораблём. Да, в рамках традиций имперского Астрофлота, но — редчайший случай в ВКС. Редчайший. И Светлана была достойна обрести свой корабль. Не просто ступеньку к командованию, скажем, линкором или дредноутом, нет. Она хотела командовать своим кораблём. От его рождения до... гибели. Да, в имперских ВКС до сих пор сохранялась традиция, что командир или капитан оставались на борту гибнущего корабля. Уже тогда Георгию было ясно — Светлана не уйдёт с "Волги" никуда. И не только в силу какой-то там традиции, пусть и очень хорошей традиции. Она не уйдёт с "Волги" просто потому, что посчитала — ей некуда уходить. Это — её корабль. И он останется для неё единственным на всё время службы. А служить она собиралась... до предельных сроков. Да, в ВКС Империи, особенно — в её специальных частях были традиции и механизмы, позволяющие делать такие вот выборы. Но, опять же — не в массовом порядке. Командование ВКС России, конечно, учло всё — и учёбу Светланы на двух факультетах сразу, и результаты этой учёбы, которая уже тогда была действительной военной службой. Учло командование и то, что лейтенантское звание Светлана получила ещё до окончания учёбы — где-то на втором курсе. А потом, на выпускной церемонии только подтвердила его, обретя право на получение внеочередного звания в самое ближайшее время.
Она продолжала жить службой. Для неё экипаж был действительно семьёй. Она подбирала своих будущих коллег, пристально изучала их и далеко не каждый становился волговцем. Далеко не каждый. Светлана старалась, чтобы с её корабля, из её экипажа люди не уходили. Ну там два — три человека в год — и то для неё это была недопустимая цифра. "Цифра потерь", как она тогда называла это число в редких сеансах аудиосвязи с ним, её дедом-адмиралом.
Оглядевшись, Георгий отметил, что несмотря на многочисленность, всем хватило места в командирской каюте. Редко, конечно, обиталище Светланки переживало такое нашествие, но... Встреча действительно особая. Надо пообщаться, надо свыкнуться с тем, что теперь впереди — мир. Впереди — мирная работа, впереди — мирная служба. Да, конечно, армия Империи останется в боевой готовности — такова традиция, таково правило. На несколько ближайших лет полная боевая готовность в частях и соединениях Имперских вооружённых сил будет сохранена на уровне, который был достигнут на финальном этапе войны с Жнецами. А это по меркам мирного времени — крайне высокий уровень.
Наверное, Светлана не хочет расслабляться и поэтому. Да, "Волга" готовится к сертификации и получению ранга. Высокого ранга. Вся эта в большинстве своём бюрократическая чехарда напрягает Светлану. Тем не менее, она делает всё, чтобы крейсер обрёл не иначе как первый ранг. Потому что считает — и адмирал Стрельцов в этом уверен — её волговцы заслуживают службы на высокоранговом, одном из лучших кораблей ВКС Империи. Корабле, уже сейчас ставшем зримой, осязаемой легендой. А легенда по глубокому убеждению Светланы должна быть реальной, действующей. И уже сейчас генерал Стрельцова делает всё для того, чтобы лишить всех недоброжелателей — а у неё, что там особо скрывать, есть такие и немало — малейшей возможности списать крейсер из действующего флота именно на том основании, что легенда должна подвинуться в тень, уступить место своего первенства другим, не столь заслуженным кораблям. Светлана убеждена в том, что места на Олимпе хватит всем — было бы желание и стремление у людей достичь и удержаться на Олимпе.
Волговцы работают и служат. Потому что Светлана работает и служит на пределе возможностей. Потому что так же на пределе возможностей работают и служат старшие и средние офицеры корабля. Остальным, менее ранговитым волговцам есть на кого ежедневно и ежечасно равняться, есть, на примере кого убеждаться в том, что предела совершенству нет и не может быть.
Светланка заслужила личное счастье. Наверное, только так она могла бы обрести столь прочный тыл, каким стал Джон Шепард. Только так — постоянным напряжением, постоянным преодолением. Адмирал Стрельцов знал — Шепард негласно, неформально, но включён в состав волговцев. Сами волговцы так решили — без всякого ведома, без всякого участия Светланы. Приняли — и реализовали это решение. Шепард, Джон Шепард стал своим среди членов экипажа и команды большого имперского корабля. И не только потому, что женат на его командире, не только поэтому, но и потому, что сам работал и жил, отдавая всего себя армейской службе. Действовал так, как привыкли действовать волговцы.
Наверное, завтра по традиции утром Стрельцовы поедут на Мемориал. Такова традиция. А потом у адмирала Стрельцова останутся сутки с небольшим, чтобы пообщаться с остальными Стрельцовыми — трёхсуточный отпуск завершается. Его ждёт линкор, его ждёт служба. Раньше улетят только родные Таира Федосеевича — наверное, завтра вечером.
Мария и Александр сидят на диване и что-то обсуждают с братьями Светланы. Стрельцова посматривает на них, изредка — но посматривает. Для неё эти дети — желанны и необходимы. Они — от любимого человека. Сам адмирал Стрельцов не думал, что его внука окажется способной так полюбить. Полюбить иностранца, британца по рождению, сироту. Полюбить — навсегда. Полюбить его так, что постоянно, круглосуточно бояться за него, думать о нём, беспокоиться, волноваться. Даже сейчас, когда Светлана говорит с Ксенией, она, что заметно адмиралу Стрельцову, волнуется за Джона. Потому что... потому что он этого заслуживает в полной мере. Он для Светланки — лучший. И она, что Георгий знает доподлинно, никогда не искала, не ищет и, наверное, не будет искать ему замену. Он для неё — незаменим.
Наверное, завтра вечером или днём, что вероятнее всего, они смогут связаться по каналам ДКС с Иден-Праймом. Увидят нормандовцев, увидят фрегат-крейсер. Светлана сможет поговорить с Джоном, может быть даже приватно поговорить. А остальные Стрельцовы пообщаются с его коллегами и с его командиром — адмиралом Андерсоном.
Как же мало этих суток, этих трёх суток на такое вот общение! Очень мало! Крайне мало. Но — служба и долг — прежде всего. Тем более, что в "Ликино" он прилетел не один, а с адьютантом. Помощником и советником, опытным, профессиональным офицером. Да, молодым. Но разве не для того, чтобы дать возможность молодым землянам жить в довольстве и спокойствии была одержана победа над Жнецами? Именно для этого, да и не только для этого. Пожилые должны передать молодым мир, пригодный для нормальной жизни. Нормальной. Да, он старомоден, адмирал Стрельцов. Адъютант? Нет, скорее помощник. Просто должность такая. На линкоре у Стрельцова есть и первый и второй помощники, а адъютант на борту корабля — не мальчик на побегушках по принципу "куда пошлют", а советник. И в большей степени — третий помощник, хоть и не предусмотрена такая должность штатным расписанием линкора.
