— Хирург,— со вздохом ответил тот.
— Очень хорошо, поедете со мной на мотоцикле, далеко не отходи по формированию автомобильной колоны, будем выдвигаемся.
Автомобильная колонна выехала только через час, обогнала идущие, скорее медленно бегущие колонны и шустро скрылась в лесу. Если автомобили прямиком через ворота попадали в замаскированный лагерь, то с пешими колонами поступили по-другому. Их незаметно сначала перебрасывали к болоту, и только пройдя через которое они оказывались в лагере, где измученных людей ждал отдых и ужин.
Наутро следующего дня начали распределять повзводно и поротно стараясь придерживаться воинской специальности. Назначать командиров, старшин и сержантов, больных и раненых, как впрочем и всех остальных осмотрели медики, составили списки самых необходимых вещей, радовало что форма были почти у всех за исключением раненых, одежда которых была по большей части приведена в негодность. Группа в гражданской одежде, как оказалось призывники, следовавшие на пополнение в часть, но не дошли.
— Гражданских одень в польскую форму, пусть только знаки различия поспарывают,— говорил товарищ командир временно исполняющему обязанности начальника сборного пункта Андрею Клебанюку,— в прочем и раненых тоже, ее у нас достаточно. Вооружать будем польскими "маузерами", броневик этот, что с ним?
— Ходовая живая, а мотор разбит,— объяснял Ави Финк, начальник мастерской, вернее уже цеха имеющего все основания превратиться в небольшой завод.
— Что думаешь делать?
— Можно поставить моторы от польских грузовиков. У нас их два штуки есть подходящих. Слабенькие они, но и родной, на БА-20 тоже, всего то на 50 лошадей.
— Ставь. Вооружишь зениткой Flak-30. Башенку срежь, а эту поставь,— и тут же обратился к врачу-хирургу Зелинскому:
— Вениамин Яковлевич, что с больными и ранеными?
— Ох, Валерий Александрович, с больными и ранеными все идет согласно графика выздоровлений. Но их так неожиданно оказалось много больше 100 человек, но прошу понять меня правильно, даже квалифицированная помощь достойнейшего человека, многоуважаемого военврача 2 ранга Климовича Станислава Федоровича, и беззаветный труд многих его коллег не могут заменить лечебных препаратов, это такое горе что...
— Бля,— грубо прервал затянувшуюся тираду Валерий,— Вениамин Яковлевич, говорите человеческим языком без этих выкрутасов.
— Так я же и говорю. На данный момент наш полевой госпиталь испытывает острую нужду в новейших лечебных препаратах, банальный дефицит которых приведет к затягиванию выздоравливающего процесса...
— Вениамин Яковлевич, дальше продолжать не стоит, я Вас понял.
— Клебанюк, так Вы мне и не сказали, какое количество людей находятся на сборном пункте?
— По предварительным подсчетам 723 военнослужащих. Из которых 76 в гражданской одежде и 34 женщины, по большей части медсестры медсанбата, но есть и жены командиров. Так же освобождено 57 командиров, 118 человек на данный момент находятся в госпитале, 76 это раненые и 42 больных. По военным специальностям разноску еще не делал, элементарно не успел, хотя лист-анкету заполнили и сдали все.
— Нужно отобрать летчиков, танкистов, саперов, артиллеристов, связистов, а так же подобрать людей, для обучению в разведывательно-диверсионных группах. Всех остальных обучать по программе пехотных подразделений. Ещё — всех сфотографировать и выдать листок-справку с указанием имени, отчества года рождения, с какого города и каким военкоматом призван, адрес семьи.
— Воинское звание указывать? — поинтересовался Клебанюк.
— Нет, они все за исключением рядовых, являются всего лишь кандидатами на восстановление прежнего воинского звания, а вот воинскую специальность указать нужно.
— Товарищ командир, а печать?
— Печать, на этот счет я подумаю,— пообещал Валерий.
Вопрос с печатью решился легко. В 2000-х годах многие занимались изготовлением штампов и печатей, вот в одной такой богадельне и заказали.
— Внизу должно быть написано "СССР" по кругу, по обводу "За Нашу Советскую Родину", а в центре изображение "Звезда", внутри которой "Серп и Молот",— говорил Александр Николаевич приемщику заказа.
Тот лишних вопросов не задавал, только поглядывал и улыбался, как оказалось для такой работы никаких разрешений ненужно. Через два часа заказ был выполнен, краску же для печати взяли вишневого цвета.
Для "временного сборного пункта" день начинался как в обычной воинской части: пробежка, зарядка, завтрак и занятия. Снова учили правильно окапываться, сооружать блиндаж или дот, готовить полезные для здоровья и жизни в целом — щели. Начальное знание саперной подготовки, поддержка и взаимопонимание в бою, обязательная ежедневная стрельба и уход за оружием, а так же оказание первой медицинской помощи. Возобновили и танковую обкатку, так же изучали их сильные и слабые места, а особо пугливых еще и внутрь сажали, чтобы они могли убедиться какой обзор и каково там, за броней.
Отобранных бойцов для РДГ обучали по упрощённой схеме нашего спецназа: бесшумная ходьба, маскировка, снятие часового, выбор и захват языка, примитивный рукопашный бой, стрельба из оружия.
Артиллеристам на схемах показывали уязвимые места танков, попутно изучали и силуэты вражеских машин, включая "Тигр", "Пантеру" и "Фердинанд".
Танкистов и летчиков обучали с помощью симулятора, который был достаточно реалистичным и позволял довольно точно отработать действия в бою. Так же, на нем было возможно опробовать всевозможные хитрости, уловки и прочие моменты боя, которые бойцам предварительно показывали, и особо обращали внимание.
Вечерами показывали фильмы в основном на военно-патриотическую тему.
* * *
79
— Вот здесь.— Указывал место на карте бывший капитан и бывший командир танкового батальона Лютиков Иван Сидорович.— У этого брода мы стояли, дожидаясь прибытия отставшей пехоты, когда приехал комиссар бригады с прокурором и машина охраны с ними. Так вот он стал требовать немедленно атаковать. Я ему пытался сказать, что без пехоты наши танки станут легкой добычей, но где там. Он сразу стал кричать, что с ним прокурор и расстрельная команда и по закону военного времени. В общем, пошли мы на штурм, а у немцев там засада была, брод они нам давали проехать, а только на горку танк подымится, так по нему все сразу немецкие пушки стрелять начинают. А этот орет сзади, "командовать не умеете"! А какая тут может быть команда, когда в лоб на укреплённого немца бросают без артиллерийской поддержки и пехотного прикрытия еще и маневрировать не дают? Так вся техника там и осталась, все добравшиеся к этому месту 23 танка. А эти увидели разгром, заскочили в свою машину и укатили. До вечера собирались выжившие одиночки и экипажи. А утром немцы в атаку пошли, а у нас раненых полно да контуженых, а с оружия только револьверы. Побежали. Кто успел заскочить в полуторку, тот и спасся. Неразбериха была, никто не знал куда бежать и что делать. В скорости самолет немецкий появился, машину бросили, а через три дня немцы сами нас догнали. Так в плен и попал.
— Может это не Ваш комиссар был?— Попытался, усомнится, Валерий.
— Ну как же не наш, что я его в морду не знаю? Наш это старший батальонный комиссар Фельдман.
— Н-да. Дела,— тут же согласился Клебанюк,— и давно это случилось?
— Дней двадцать как, или чуть больше,— по-русски почесав затылок, ответил Лютиков.
— Может там трофейщики уже все подобрали.
— Подобрали,— согласился Лютиков,— вот сюда они все свозят, на эту станцию,— и тут же показал на карте.
— Откуда знаешь?— Поднял на него взгляд Валерий Александрович.
— Так нас привлекали к сбору и как похоронную команду, потому и знаю. Вся техника наша вот здесь на железнодорожной станции Лукошичи находится, а два танка, которые не по броду пытались пробраться и завязли, так и остались в речке. Немцы, вернее мы... их вытянуть не смогли.
— Ну что ж... будем тянуть бегемота с болота,— проговорил товарищ командир и хитро, с улыбкой посмотрел на, так же улыбающегося Клебанюка.
Акцию по вытягиванию танков из болота провели в тот же день вечером. Место оцепили спецназом, со стройки сняли два бульдозера и ... вот эти два БТ уже у нас в мастерской, а к утру отмытые весело урчали моторами и кто-то шустрый мелом на них написал "Бегемот 1" и "Бегемот 2".
К акции в Лукошичах готовились основательно. Как сообщала разведка, там был сбор трофейного имущества. Даже не знаю, откуда его туда только не свозили. Хоть сама станция была небольшой, но кроме трофейной команды, которая вместе со всем своим имуществом находилась непосредственно на станции там еще, совсем недалеко, на базе каких-то мастерских был рем взвод, а в центре самой деревеньки еще и отряд полевой жандармерии. Какое количество солдат у трофейщиков понять было невозможно из-за частых отлучек одних и прибытия других, так же там были и военнопленные грузчики, ремонтный взвод тоже использовал труд военнопленных. С отрядом полевой жандармерии было проще, у них было 8 мотоциклов и легковой автомобиль. По нашим подсчетам получалось, что на станции и в окрестностях находится около 70 военнослужащих вермахта и неизвестное количество "хиви", так называемых "добровольных помощников" из числа военнопленных.
— Товарищ командир, жандармы собралась и сегодня утром со всем своим имуществом выехали с деревни. Так же собирается ремонтный взвод сегодня вряд ли, а завтра с утра точно убудет. У них там три гаубицы 10,5 см такие же, как у нас и уже отремонтированные, причем ремонтировали колеса и станину. Да "Ханомаг", и два тягача "Комсомолец". Автомобилей грузовых три штуки, два мотоцикла и еще мы их сосчитали, 17 немцев и 8 "хиви". Все это под командованием двух унтер-офицеров,— говорил взволнованный Левченко и так предано смотрел в глаза,— а еще у трофейщиков сегодня всего шесть немцев-охранников и четыре "хиви", остальные куда-то уехали.
— Илья, откуда такая точная информация?
— От ремонтников двое наших сбежало, а мы их перехватили, вот они и поделились информацией, а еще у ремонтников не добровольные помощники, а просто знающие в ремонте военнопленные с того лагеря который мы давеча разгромили.
— И когда ты хочешь начать?
— Как только Вы дадите добро. С Клебанюком о предоставлении людей в помощь для быстрой эвакуации имущества уже договорился. Силовую сторону я беру на себя, ну еще и новеньких привлеку, не все же им по полигону бегать.
* * *
80
Штефан Кулаковски рядовой ремонтного отделения артиллерийского дивизиона. Поляк из под Бреслау. В вермахт призван осенью 1940 года, до этого рабочий автомастерской. Особой радости от того, что стал воином Великой Германии не испытывал, но зная что предыдущие компании были скоротечными и победными, потому воспринимал случившееся как должное и временное. С первого дня пребывания в подразделении, так же как и до этого дома, чинил сломанные автомобили. Стрелять ему пришлось всего дважды. Первый раз они увидели убегающих врагов и стреляли по ним как в тире по мишеням, а вот второй раз, совсем недавно, по ним стреляли из засады. Тогда он очень испугался за свою жизнь, особенно после того, как находившегося рядом с ним Вольфгана Розенберга убило, а Йенс Шустер был ранен. Штефан выставил винтовку из кювета, в котором даже не помнил, как оказался и стрелял, не глядя куда, не высовывая головы. Поднялся лишь, когда выстрелы прекратились. И вот они уже больше двух недель находились на окраине железнодорожной станции Лукошичи. Ремонтировали машины, мотоциклы, орудия. Причем основные поломки были не боевыми, а так сказать дорожными. Не выдерживала техника. К тому же у них машины в основном были трофейные французы, хотя чего там машины, не выдерживали и пушки. После очередного перехода, из четырех орудий два вышли из строя, у них на колесных ступицах разлетелись подшипники, а третье перевернулось в результате нападения и пришлось чинить лафет. Нападение пришлось как раз на них, ремонтников. Из 17 человек личного состава после боя в строю осталось восемь. Троих убили, а шесть отправились в госпиталь. Третье орудие — водителя убило, машина слетела в кювет, да так неудачно, что пушка перевернулось, машина из-за перекрученной рамы восстановлению не подлежит, еще две машины из их дивизиона были сожжены, а две повреждены, так же повреждения получил "Ханомаг". Эффективный ремонт всей этой техники с такими потерями вести было совершенно невозможно. Но унтер Клаус Ройтер нашёл выход и привез из находящегося невдалеке лагеря "большевицких" военнопленных десять человек понимающих в ремонте, так же он договорился с трофейщиками, которые стояли на станции и те позволили взять два трофейных тягача "Комсомолец", которые после небольшого ремонта могли тянуть орудия.
— Вилли,— говорил слегка набожный Штефан Кулаковски сослуживцу Роске,— ты слышишь, как эти русские ругаются? Они постоянно оскорбляют Бога и Деву Марию. Я не понимаю, как Всевышний может терпеть этих безбожников,— в это же время трое русских военнопленных ремонтировали броневик, стучали кувалдой и один из них достаточно громко произнес:
— Ё.. твою бога мать! Куда ты лупишь, вот сюда ху..рить нужно!— И размахивая руками, показывал куда конкретно, сколько раз и с какой силой.
— Вот слышишь Вилли, они опять ругают Создателя,— никак не мог успокоиться Штефан.— Почему они еще до сих пор ходят по созданной Им земле? Ведь наказал же он жидов за ложь и воровство.
— Штефан, жиды — рабы божьи, а русские... я даже не знаю, как сказать. Они, наверное, его родственники. Только очень близким родственникам позволено так ругаться. Я даже подозреваю, что они его потомки, возможно внуки или правнуки.
— Вилли,— услышав такое, Кулаковски был в замешательстве.— Что ты говоришь? Какие внуки, что за правнуки!
— Штефан, сам подумай. Ты, когда был маленьким, ведь не всегда слушал родителей. Был недоволен отцом и матерью, дедушкой и бабушкой и тебе ведь за это ничего не было.
— Почему ничего не было? Меня ставили в угол, били ремнем,— не сдавался Штефан Кулаковски,— я ходил в костел, просил прощения у Бога, исповедовался.
— Но ведь тебя наказывали углом или ремнем родители, отец и мать, а дедушка и бабушка чаще защищали. Вот и получается, что русские внуки или правнуки Бога. Как только они провинились и их хотят наказать, у Бога просыпаются родственные чувства, и он начинает их защищать.
— Вилли Роске ты безбожник! Все знают, что Вы в своей Восточной Пруссии все ненастоящие немцы,— сердился он.— Не говори мне ничего этого!
— Камрад не сердись так сильно,— с грустью отвечал ему сослуживец.— Вот увидишь, русские выиграют и эту войну. Даже если мы возьмем Москву, и этими землями будут управлять немцы. Пройдет одно, два, пусть даже три поколения и немцы, оставшиеся на этих территориях, станут считать себя русскими. Они так же будут ругаться, пить водку, ходить в баню, носить тулупы и треухи. У нас их станут называть русскими, сначала в шутку, а потом и всегда, а потом, потом они станут независимы от Германии и назовут свою страну Россия.
* * *
81
