Как ожидалось, пришельцы отвели ресурсы флота от Орфея, чтобы справиться с этими существенными, но недостаточными угрозами, и как и надеялись, они отметили прекрасную возможность для контратаки на верфи Близнецов и воспользовались ею, отведя еще больше кораблей. Прошло примерно полтора часа с момента начала операции.
В этот критический момент, в момент активации атакующим флотом пришельцев сверхсветовых приводов, когда их плотность вокруг Орфея была на минимуме, одинокий фрегат покинул свою позицию неподалеку от планеты, прокладывая свой путь мимо обороны пришельцев, удерживая двигатели на максимально низком уровне. Мами знала, что почти половина вычислительной мощности этой симуляции посвящена его продвижению, симулируя фрегат и прилегающую оборону пришельцев на почти-молекулярном уровне, включая специальные модели и предыдущие измерения в попытках симулировать магию генератора маскировки Джульет Франсуа. Будь участвующие волшебницы уже собраны и готовы, они бы тоже поучаствовали в симуляции.
По соображениям скрытности перемещение происходило на болезненно низкой скорости, потребовав почти двадцать пять минут, чтобы добраться до места назначения. Все это время Мами мысленно стискивала зубы, продолжая руководить операцией, продолжая ждать.
Наконец, фрегат достиг дистанции телепорта рядом с луной. Внедрение прошло успешно, подтвержденное далекой ясновидящей.
В этот момент Мами должна была принять решение. Не будет попыток детально симулировать нападение на стабилизатор — когда придет время, этим в собственной симуляции займется участвующая команда. Вопрос был в том, какие сейчас рассмотреть последствия: предпочтет ли Мами попробовать варгейм успешного уничтожения червоточины или сценарий, где миссия МагОп провалилась? Обычно они бы по очереди рассмотрели оба, но у нее уже на исходе было время, что она отвела в расписаниях своих полководцев.
Также не будет попыток симулировать, сумеет ли команда МагОп выжить и бежать, даже в случае успеха. Они пойдут, прекрасно зная, что возможность бежать будет зависеть от их навыков, условий поля боя и немалой доли удачи. Не будет никаких специальных попыток извлечения. Ее это без конца беспокоило, особенно учитывая, что задействована была одна из ее учениц… но у нее не было выбора.
Решив проявить оптимизм, Мами определила операцию успешной, в этом случае стабилизатор взорвется в течение приблизительно получаса.
Теперь, раз уж истинная цель нападения стала пришельцам очевидна, они втроем — Мами, Ананд и Гюль — немедленно начали попытки покинуть бой, отводя свои силы для защиты критичных верфей. Далеко от системы Федорович, удерживающая края выступа, будет ждать результатов, прежде чем повести свои силы — либо удерживая позицию, выдвинувшись отрезать беспорядочную вылазку пришельцев, или, в худшем случае, чтобы полностью покинуть район.
Они слишком опоздали. Едва Мами удалось отвести достаточно судов, чтобы организовать спасательную операцию, когда большая часть уже была на середине пути, одна за другой, почти мгновенно, обе верфи Близнецов понесли критический урон, все их важные доки оказались разрушены до крупных кусков орбитального мусора. Симуляция снова застыла во времени.
— Я же сказала вам, мы этого не выясним, — сказала Мами, когда в симуляции вновь возникли аватары трех женщин.
— У нас средние шансы, — сказала Гюль. — Больше я ничего не рискну сказать.
Мами в отчаянии закрыла глаза. Они слишком долго этим занимались, и у всех них были свои обязанности. Время почти на исходе. Но…
«Эрвинмарк хочет поговорить с тобой, — подумала Махина. — Возможно, лучше, если вы продолжите в другой раз».
Мами неохотно кивнула.
— Ладно, давайте встретимся позже, когда будет время, — сказала она. — Я еще хочу провести стратегический послебоевой анализ, так что мы будем готовы, когда все это закончится. А сейчас вернемся к работе.
Она вышла из симуляции, позволив порту подключения командного кресла отделиться от ее шеи. Оставалось надеяться, для разговора с Эрвинмарком не потребуется прямое подключение к Жукову.
Она потерла заднюю часть шеи. Даже сейчас логи их симуляции распределялись между членами Генерального штаба, для их просмотра и комментариев. В лучшем случае Генеральный штаб был коллегиальным, сотрудничающим учреждением, способным действовать больше чем сумма его составляющих. В худшем он был злословящим, бюрократичным и медленным. К его чести, первое было гораздо распространеннее последнего.
Во многом столь же человечный, как и его члены, Генеральный штаб, как правило, сосредотачивал свой коллективный разум в предверии неминуемого кризиса. Каковы бы ни были споры в остальное время, когда наступал момент отчаяния, он в поисках решения способен был зарыться удивительно глубоко.
Конечно, такое уже бывало. Генеральный штаб, и человечество в целом, уже сталкивались с надвигающимся на них неостановимым джаггернаутом пришельцев. Тем не менее, они еще здесь, Сансара все еще жива и процветает, Земной рай все еще изолирован от конфликта. Оптимистичное учреждение, Генеральный штаб никогда по-настоящему не верил, что окажется побежден. В это время и эпоху мало кто из них в это верил, но все они верили в человечество, к добру или к худу.
Те предыдущие наступления пришельцев побеждали стратегической хитростью и доблестью на поле боя, демонстрируя, что на родной земле человечество не подвергнется шоку и трепету и прорвет фланги любого грандиозного победного маневра. Теперь пришельцы были гораздо осторожнее и вдумчивее, стремясь к войне на истощение и войне технологий, используя преимущество, в котором никто не мог им отказать.
Было вполне уместно, что человечество снова обратилось к своим волшебницам.
— Вы очень хорошо знаете, что мы уже дали вам все, что можем, — сказал Эрвинмарк, обсуждая с ней результаты симуляции в симулякре конференц-зала Генерального штаба. — Будь я на их месте, в тот момент, когда я заметил концентрацию, я бы повсюду начал искать уязвимые для контратаки позиции. Просто небезопасно перемещать еще больше сил.
— Знаю, — сказала Мами, печально покачав головой. — Предположила, что можно и спросить. Я ненавижу, сколько нам приходится делать компромиссов, когда речь идет о таком числе жизней.
— Вы должны признать, что порой не существует идеальных вариантов, — сказал Эрвинмарк. — Порой вы прикладываете все усилия и все равно терпите неудачу. Порой лучший способ тот, что кажется самым рискованным. Нельзя спасти всех.
— Знаю, — сказала Мами, — но мне это не нравится.
Она на мгновение опустила глаза, и Эрвинмарк позволил теме заглохнуть. Он потеребил петлицу воротника, порой беспокоящая ее нервная его привычка. Казалось почти слишком детским для главы Генерального штаба. Она полагала, что может стерпеть это, так как мужчине, по сути, было всего сто двадцать два, почти неслыханно для кого-то его звания.
— Знаете, — сказал он. — Я буду наблюдать за боем с Арминия, но вместо этого я могу присоединиться к вам на Жукове. Это даст возможность Арминию при необходимости предпринять какие-либо более рисковые действия, и я уверен, он это оценит. И для меня в каком-то смысле будет естественнее быть на Жукове.
Мами подняла взгляд на главу Генерального штаба.
— Было бы неплохо, — сказала она. — Но так как я возглавлю прямую атаку, не думаю, что нам стоит быть на одном корабле. Не стоит концентрировать руководство. Лучше вам будет остаться на Арминии.
Ей сложно было прочесть то, как Эрвинмарк взглянул на нее.
— Полагаю, это верно, — сказал он.
— Я все еще хочу знать, как ты раздобыла эти билеты. Давай, скажи!
Высокая девочка повернулась на своем месте, взглянув на Рёко. Ее длинные волосы спадали вниз, устроившись у нее на груди. Пусть даже Рёко понимала, что в великой схеме вещей Тиаки была не слишком высока, она все еще была очень высокой для своего возраста, выше Рёко, вымахавшая как сорняк за прошлый год или около того. Она завидовала.
— Сказала же: это секрет, — сказала ее лучшая подруга. — Я не скажу тебе, как бы ты ни упрашивала.
Рёко надулась.
— Черт, ну ладно, — сказала она. — Это… это жестоко.
Тиаки мягко, покровительственно рассмеялась, после чего ненавистным Рёко жестом погладила ее по голове. Они были одного возраста! Кроме того, ей не нравилось, когда ее заколки щекотали ей голову.
В наказание она попыталась хлестнуть волосами по атаковавшей руке, приказав щупальцеподобным усикам сформировать маленькие плети. Было так же эффективно, как и всегда — то есть, совершенно неэффективно. Жалило, но ничего более. Волосы были не самым эффективным оружием.
Рёко раздраженно нахмурилась, потом отбросила это, позволив взгляду соскользнуть с задней части спинки сиденья перед ней на окружающее ее помещение.
Она редко когда видела помещение, в котором было столько пустого пространства, как в этом зале. Потолок был грандиозен, выгибаясь назад в сторону конца помещения. Пусть даже здесь было людно — театральные сиденья были полностью заполнены, включая и висящие позади балконы — она не могла избавиться от мучительного ощущения, что это просто трата пространства. Настолько высок был потолок.
Когда они только прибыли, Рёко хотелось просто остановиться и оглядываться вокруг, но Тиаки потащила ее вперед, на их места. Она каким-то образом выглядела к этому привычной.
Сидения были выстроены так, что все они были лицом к одинокой сцене из поддельного дерева в середине помещения, сейчас пустой. Их места были почти впереди, что Рёко показалось гораздо желаннее и, следовательно, сложнее получить, чем места позади. Что не говорило о том, что раздобыть билеты туда было несложно — места на живые выступления оставались одним из немногих дефицитных товаров, что лишь усугублялось тем, что многие артисты выступали бесплатно.
Тиаки была скрипачкой, так что вполне понятно было, что она будет присутствовать на выступлениях скрипачей. У Рёко никогда не было особого вкуса к музыке, тем не менее она часами наблюдала за упражнениями девочки, загипнотизированная вкладываемыми ею в инструмент преданностью и увлеченностью. Рёко этого не понимала, но ее это очаровывало. Ее скрипка — именно из-за нее они вообще и подружились.
Тиаки снова рассмеялась, с тихим весельем на лице.
— Знаешь, ты очаровательна, — сказала она, наклонившись к Рёко. — Ты должна знать все, и ты пытаешься говорить как твоя мама, но еще у тебя детское лицо и заколка волшебницы. Говорю же, однажды ты сделаешь кого-то очень счастливым.
— Хватит называть меня ребенком! — мгновенно возмутилась Рёко. — Мне двенадцать, как и тебе.
Тиаки просто позабавленно покачала головой. Рёко собиралась добавить еще один комментарий, но вдруг рокот толпы вокруг стал громче и отчетливей — после чего совсем стих. Люди вытягивали шеи, чтобы на что-то взглянуть.
Естественно, Рёко и Тиаки последовали за толпой, и потребовалось лишь несколько секунд, чтобы определить источник суеты: одинокая девушка-подросток, продвигающаяся по проходу между сидений, явно направляющаяся на место впереди. Она носила простое белое платье, а ее ошеломляюще-длинные волосы были подвязаны за головой экстравагантной лентой.
Рёко потребовалось лишь мгновение, чтобы взглянуть, кто это: Сакура Кёко, известная волшебница.
Тиаки мягко пихнула ее локтем в бок.
— Почему бы тебе не подойти и не представиться? — сказала она.
— Не дразни меня, — через мгновение ответила Рёко, отвлекшаяся наблюдением за девушкой.
Хотя, к ее разочарованию, волшебница села далеко от них, едва видимая. Свет погас, и появился скрипач, события сна начали размываться.
— «Потерянная любовь», — сказал мужчина, — композитор…
Каким-то образом Рёко прослушала имя, воспоминание смазалось природой сна. Он заиграл…
Она открыла глаза, ненадолго растерявшись из-за проникшего в ее затуманенное зрение света.
Она приподнялась с подушки, на которой отдыхала, в комнате отдыха ЧКК Ворон, стелс-фрегата, что несла ее к поверхности Аполлона. Более того, она была тем же самым кораблем, что позже доставит ее к стабилизатору червоточины. Как гласили прочитанные ею учебные руководства, невозможно было слишком рано познакомиться с поддерживающим тебя экипажем и остальной командой. Поездка Рёко была как раз соответствующим назначением.
Она сокрушенно покачала головой, вспоминая сон. Еще одно воспоминание, о котором она годами не думала.
Тиаки всегда была такой. Даже после того, как Рёко заключила контракт и продемонстрировала свою силу и ловкость, подняв одной рукой хихикающих Руйко и Тиаки, первым же комментарием Тиаки после этого было… как она выразилась?
«Ты даже не знаешь, сколько парней убили бы за умеющую такое жену!»
Да, именно. Это всегда было странным — у Тиаки, похоже, особо не было времени для каких-либо своих отношений, но она бесконечно говорила об очаровательности Рёко и тому подобном.
Рёко задумалась, что бы подумала девушка, если бы познакомилась с Ас…
Она отбросила эту мысль, после чего уткнулась лбом в ладонь. Она просто не могла вечно избегать этой темы.
По крайней мере, комната сейчас была пуста, так что здесь были только она, кровать и развлекательная консоль.
Ну, и еще Кларисса.
«Доброе утро, — подумало устройство. — Я рада, что ты проснулась в это время. Мэйцин пыталась до тебя дозвониться, и мне не хотелось тебя будить. Хотя, так как мои модели предсказывали, что ты проснешься вовремя, я особо не беспокоилась».
«У тебя есть… нет, неважно, конечно, у тебя есть модели», — подумала Рёко.
Она спрыгнула на пол, вытянув вверх руки.
«И, знаешь, я подключена к твоему мозгу, — подумала Кларисса. — Помогает. Во всяком случае, тебе лучше пораньше сделать звонок. Пока неясно, как долго она будет свободна. Плюс мы войдем в зону радиомолчания, когда приблизимся к планете, и назначенное время быстро приближается».
Рёко над этим задумалась. Ей хотелось… ну, она предположила, что у нее нет достойных причин не делать этого.
— Ладно, — сказала она, сев обратно на только что покинутую кровать.
Долгое время спустя сигнал соединения закончил распространяться через сеть ММС, изрядно подстегнутую предоставленным членам армии приоритетом.
— Алло? — сказала Мэйцин, приятный голос вторгся на ее слуховую кору. Они могли бы выбрать видеозвонок или даже виртуальность, но это казалось избыточным для столь краткого общения.
— Привет, — ответила Рёко. — Получила твой запрос на звонок. Как раз вовремя. Мне нужно было позвонить. Многое произошло. Но что творится на вашей стороне?
— Если честно, ничего особого. Наша смена здесь почти завершена. Скоро перейдем к серьезным делам. Как и ты, полагаю. Держу пари, маршал Томоэ заняла тебя чем-то престижным. Мы все завидуем. Чем занимаешься?
