— Скажите, уважаемый Шассор, а ваши изделия здесь вообще хоть кто-нибудь покупает?
Мужчина с пониманием улыбнулся и ответил:
— Вы правы, юноша. У подавляющего числа местных жителей не хватит денег, чтобы купить даже самый простой амулет, однако некоторые всё же достаточно богаты, чтобы позволить себе пользоваться услугами моей лавки. Ведь помимо обязательной десятины люди сдают и товары, пользующиеся стабильным спросом в городах, и это не только одежда, обувь и продукты питания. Скажите, вы уже побывали у нашего оружейника?
— Да, и были восхищены его мастерством. Качество его товара выше всяких похвал.
— Наверное, присмотрели что-нибудь для себя? — хитро прищурился продавец.
— Не без этого, — скривился я, — но у нас не хватило денег.
— Как и у многих других его посетителей, — подтвердил Шассор, — но основные его покупатели не местные жители, а караванщики.
— И они же являются также вашими постоянными клиентами? — догадался я.
— Совершенно верно, молодой человек, — подтвердил мужчина. Основную долю моих артефактов скупят именно караванщики, собирающие ежегодный налог.
— Они настолько богаты? — удивился я.
— Разумеется, нет, — усмехнулся мужчина, — но они представляют интересы крупных торговых сетей и пользуются их деньгами, оставляя за собой небольшой процент. А моим односельчанам в любом случае нужно знать, сколько реально стоит моя продукция.
— Хорошо, они узнали. И что дальше? — переспросил я.
— А дальше мы договариваемся с каждым жителем индивидуально. Нет, совершенно бесплатно я, разумеется, свой товар не отдам — выставленная за него цена и так вдвое ниже, чем за аналогичный товар в столице. Но если человек приносит реальную пользу посёлку, я соглашаюсь на дополнительную скидку и иду на рассрочку платежа. К примеру, особой популярностью в посёлке пользуются артефакты-холодильники, сделанные в строгом соответствии с утверждёнными столичной академией канонами.
— Заклинание заморозки, насколько я знаю, способен сплести даже подросток, — вмешалась в наш разговор Ирума.
— И вы совершенно правы, девушка, — подтвердил торговец, — заморозить добычу, чтобы она не испортилась, способен каждый охотник. А теперь скажите, как долго продержится заклинание заморозки на убитой вами дичи?
— Ну, я обычно регулярно обновляю заклинание, пока несу добычу домой.
— Нисколько не сомневаюсь в вашей предусмотрительности. И как часто вы обновляете заклинание?
— Лучше всего, конечно же, обновлять заклинание через каждые два-три часа, если туша убитого мною животного не слишком большая, — пояснила девушка, — но иногда бывает достаточно интервала в три-четыре часа, особенно если завернуть мясо в толстую шкуру, предотвратив излишние теплопотери.
— А дома вы как храните мясо? — поинтересовался Шассор.
— Мы его не храним — добытое мясо или перерабатывается, или съедается за два-три дня, за которые оно не успевает пропасть. Но, разумеется, короб для хранения у нас имеется — предварительно замороженное мясо может храниться там достаточно долго, если хотя бы раз в день доставать его и повторно накладывать заклинание заморозки.
— Холодильный артефакт может поддерживать необходимую температуру практически неограниченно долго — тепло из короба для хранения продуктов передаётся на связанный с ним посредством энергоканала металлический теплообменник, который можно установить где угодно — во дворе, на крыше, на дереве, даже в землю закопать. Владельцу подобного артефакта достаточно лишь время от времени, как правило, не чаще одного-двух раз в год пополнять запасы энергии в накопителе артефакта. Согласитесь — подобный вариант значительно удобнее, чем необходимость лично следить за температурой продуктов и по нескольку раз в день охлаждать их, чтобы те не испортились.
Я, отлично знакомый с принципами работы холодильников, комментировать работу артефакта Шассора не стал, но Ирума, выслушав артефактора, сказала:
— В нашем посёлке имеются подобные артефакты. Староста хранит в них продукты, которые посёлок отдаёт в качестве налога.
— И это, несомненно, мудрое решение вашего старосты — позаботиться о сохранности общественного имущества. Но неужели вы не хотели бы установить подобный артефакт у себя дома?
— Слишком дорого, — скривилась Ирума.
— Но если бы у вас была возможность купить его, вы бы купили? — продолжал допытываться продавец.
— Разумеется, купила бы! Кто же будет отказываться от дополнительных удобств?
— Вот мы и пришли к тому, что вы согласились с необходимостью покупки этого артефакта, — улыбнулся мужчина, — осталось решить, какую цену вы готовы за него заплатить.
— Не ту, что вы просите! — воскликнула Ирума. — Вам же он обошёлся практически даром! Изготовить хороший короб для хранения продуктов способен любой плотник, а теплообменник — отлить кузнец, умеющий работать с металлом. Все материалы не потянут и на пару десятков ли.
— Совершенно верно, девушка, — подтвердил Шассор, — мне останется всего лишь нанести на названные вами предметы соответствующие руны, встроить накопители и запитать получившуюся конструкцию энергией. Во сколько вы оцениваете мои труды по изучению необходимого плетения?
— Мне сложно сказать... — смутилась Ирума.
— Зато несложно мне. Труды по нанесению рун на холодильный артефакт обошлись мне более чем в тридцать лет упорного изучения плетений в стенах Тсанийской академии, причём само обучение являлось далеко не бесплатным. Да и впоследствии я немало времени тратил на повышение своего образования.
— Вы хотите сказать, что для того, чтобы брать такую высокую цену за свои изделия, вы сначала затратили кучу денег и десятилетия упорного труда? — переспросила девушка.
— Совершенно верно, — улыбнулся продавец, — и поверьте, что вы сами, потратив столько сил, времени и средств на овладение какой-нибудь профессией, не будете оценивать дёшево результаты своего труда.
— Что ж, спасибо за познавательный рассказ, — вежливо поклонился я артефактору, — но мы, пожалуй, пойдём. Время обеда уже давно прошло, а нам хотелось бы ещё попасть на предстоящее мероприятие.
— Не спешите, молодой человек, — ответил Шассор, — туда пойдут все жители посёлка, так что время ещё есть. Вы ничего не купили в моей лавке...
— Да откуда у нас столько денег! — воскликнула моя спутница.
— И я хочу предложить вам небольшой подарок, — не обращая внимания на возглас Ирумы, сказал мне артефактор, протянув мне тонкий изящный браслет. — Оденьте его на левую руку и носите, не снимая. Надеюсь, вам он пригодится.
— И что он умеет? — заинтересованно спросила Ирума, ревниво наблюдая, как я одеваю на левую руку металлический обруч.
Покрытая мелкой гравировкой и искусной резьбой полоса бледно-жёлтого металла тут же, стоило ей оказаться на моём запястье, плотно обхватила мою руку, вжавшись в кожу. Как будто живая... Я поднёс запястье к лицу, внимательно рассматривая украшение — нет, внешне браслет выглядел как обычная металлическая полоска. Я бы даже сказал — золотая полоска, если бы не её вес... Но названия настолько невесомого металла я не знал. Быть может, браслет полый? Я тут же озвучил своё предположение.
— Нет, молодой человек, браслет не полый. А металл, из которого он изготовлен... Когда-то давно основной компонент этого сплава носил название селенит. Нет, к металлу под названием селен он не имеет никакого отношения, а его современное название ничего вам не скажет. Пусть же моя небольшая тайна останется со мной.
— Но вы так ничего и не сказали о том, что умеет этот артефакт! — нетерпеливо притоптывала ножкой Ирума.
— Пусть его свойства окажутся для вашего молодого человека приятной неожиданностью, — улыбнулся артефактор, — но вот теперь нам, кажется, действительно пора. Пойдёмте, жрец и Иттана уже на месте, ритуал скоро начнётся...
* * *
Пока мы общались с мастером артефактов, погода успела испортиться. Небо заволокло тучами, подул прохладный, сырой ветер. Возможно, ночью даже пойдёт дождь, но пока погода была предельно комфортной для пребывания на улице — не холодно, но и не жарко. Мы с Ирумой вышли на поселковую площадь, когда она уже полностью оказалась забита селянами — здесь собралось, на мой взгляд, не менее полутысячи аборигенов. Возможно, значительно больше — я не считал. Взяв свою спутницу за руку, я стал аккуратно пробираться в центр площади, избрав для себя ориентиром торчащий над людскими головами высокий шест с привязанным к его вершине большим белым полотнищем. На развевающемся под лёгкими порывами ветерка стяге аккуратными скупыми чёрными стежками была искусно вышита голова рурха, в точности повторяющая рисунок, изображённый на алтаре. Символично... Любой сразу же догадается, что мероприятие посвящено местному божеству. И цвет штандарта тоже в тему — похоже здесь, как и на моей родине, белый цвет являлся цветом смерти.
Подобравшись к стягу почти вплотную, я чуть было не вылетел на свободный от людей пятачок поросшей травой земли, на котором, рядом с алтарём, находился Арн, держащий за руку Иттану. Женщина, обрядившаяся в нарядную, расшитую разноцветными рунами одежду, которую с такой любовью вышивала ещё вчера, гордо стояла, положив вторую руку на алтарь и прижавшись спиной к вкопанному в землю шесту со стягом. На лице женщины отражалось спокойствие и какое-то умиротворение, явно поселившееся сейчас в её душе. Весь вид будущей жертвы прямо-таки кричал о том, что она осознаёт близкое окончание своего жизненного пути и уже согласилась с этим обстоятельством. Нет, во взгляде Иттаны не было даже намёка на какое-либо принуждение — её выбор являлся осознанным и, по мнению самой жертвы, абсолютно верным. Что для меня оказалось не сказать чтобы удивительным, но, по крайней мере, непонятным — вчера, при разговоре, женщина абсолютно не походила на религиозного фанатика, и я втайне надеялся, что она в конце концов одумается и откажется от ритуала. Не отказалась...
Тем временем на площадь подошли последние жители посёлка, и Арн поднятой рукой призвал односельчан к вниманию. Тут же на площади установилась вязкая, тяжёлая тишина, в которой резко и одновременно тягуче, как удары молота по наковальне, разносились густые, рокочущие слова жреца. Мужчина говорил о том, что земля вокруг обильна и плодородна, лес наполнен разнообразной и многочисленной дичью, мужчины посёлка сильны и отважны, а женщины — красивы и плодовиты, и за всё это он благодарит свою покровительницу, богиню смерти, не обделяющую свой народ божественным вниманием. Жрец говорил много, и в словах его не проскальзывало даже намёка на лесть или преклонение, как не было намёков на жалобы или угрозы. Он ни о чём не умолял и ничего не просил, он просто благодарил. Благодарил за то, что у них есть всё, что им нужно, и всё это они сделали своими руками. Речь жреца не была похожа на молитву, она походила скорее на общение ученика со своим наставником. Лишь в последних словах своей речи жрец выразил надежду, что покровительница не оставит посёлок без своего внимания и поможет его жителям, ищущим новых знаний, в их обретении.
Когда жрец замолк, слово взяла Иттана. Её слова не повторялись, но смысл был один и тот же — женщина благодарила богиню за подаренную жизнь и вручала свою душу в дар с надеждой на то, что та распорядится ею с максимальной эффективностью. Взамен Иттана просила дать ей возможность прожить следующую жизнь вместе с погибшим год назад мужем... Интересно, Иттана действительно искренне верит в то, что говорит? И если да, то откуда такая уверенность? Как я уже отмечал ранее, религиозный фанатизм ей явно не свойственен. Но, раз жертва настолько уверена в собственных словах... Кстати, я как раз планировал проверить истинность религиозных верований аборигенов, пожелав для себя чего-нибудь нужного. Богиня, кажется, наделяет своих последователей знаниями, но знания без инструментов мне не нужны — зачем мне информация о рунах, если я не только не могу их плести, но даже их не вижу! Так пусть богиня, если она действительно существует, наделит меня магическим зрением и возможностью плести заклинания, как все местные жители, умениям которых я, признаться, в тайне завидовал. Интересно, подобное вообще возможно? Или я желаю достать луну с неба? Вот, кстати, и попробуем... И я, устремив мысленный взгляд в небо, пожелал для себя невозможного — обрести силу, которой никогда не обладал.
Пока я предавался мыслям о сюрреализме наблюдаемого мною действа и моём осознанном в нём участии, Иттана закончила свою речь, оказавшуюся намного короче речи жреца, и воскликнула:
— Прими мою жизнь и мою душу, богиня, и ниспошли детям своим твою божественную милость!
С последними словами я вздрогнул и втянул голову в плечи, волосы мои поднялись дыбом, а запястье руки, на котором покоился подаренный мне артефактором браслет, пронзила резкая боль, как будто от тысяч электрических разрядов... Но вздрогнул я вовсе не от слов Иттаны, а от оглушительного треска вонзившейся прямо в шест из сгустившихся над посёлком туч огромной ветвистой молнии. Закреплённый на вершине шеста клочок ткани с рисунком рурха вспыхнул и за мгновение сгорел, осыпавшись на землю хлопьями невесомого пепла. Да и от шеста мало что осталось — лишь чёрный, обгорелый, дымящийся обрубок, от которого вился сизый дымок, разносящий по площади запах костра. Оценив масштабы нанесённых разрядом разрушений, я бросил взгляд на Иттану, ещё мгновение назад гордо стоявшую рядом с алтарём, опираясь спиной на тот самый злополучный шест. Теперь тело женщины изломанной куклой лежало на алтаре, не подавая признаков жизни. Похоже, молния, попав в шест, прошла через тело жертвы и ушла в землю, обуглив траву возле алтаря. Лёгкая и быстрая смерть... И это на моей памяти уже вторая молния, ударившая туда, куда нужно, и тогда, когда это было необходимо. Что-то не везёт в этом мире алтарям местных богов — они словно нарочно притягивают к себе молнии. Да, современная наука утверждает, что молния всегда бьёт в самую высокую точку. Да, электрические разряды в насыщенной атмосферным электричеством воздушной среде есть явление самое обычное. Да, у меня на родине учёные-метеорологи с помощью специальных приборов, генерирующих сверхзвуковые турбулентные потоки разрежённой высокотемпературной плазмы, тоже научились вызывать молнии. Но вот время и место наблюдаемых мною в этом мире атмосферных разрядов... Я, похоже, или схожу с ума, или начинаю верить в существование сверхъестественных сил.
Впрочем, задумываться о сверхъестественном мне стало некогда — видимо, близкий разряд молнии не только сотворил что-то с моим браслетом, но и повредил мои глаза, в которых ощущалась сильная резь, спровоцировавшая обильное слезотечение. Я попытался сморгнуть, но стало только хуже — слезотечение лишь усилилось, а фигуры стоявших рядом со мной людей стали размываться и обзавелись странными разноцветными ореолами, вызвавшими у меня лёгкое головокружение и незначительную дезориентацию — сделав шаг к алтарю, я покачнулся и, чтобы восстановить равновесие, с силой схватился за руку Ирумы.
