За Императора!

Мы продвигались, но с еще большей осторожностью, если это только было возможно. Из расположения и самого наличия контрольно-пропускного пункта было понятно, что мы уже в логове врага. Тау снова выступали впереди, потому что их сенсорное оборудование, похоже, было намного надежнее ауспекса Эмберли. Она сверялась с ним еще несколько раз, и он не показал даже наших вновь обретенных союзников. Слова Горока после дегустации крутами человечины помогли мне понять, с чем же мы по-настоящему столкнулись. От ауспекса я ничего более не ожидал. Конечно же, некоторые из врагов могут оказаться еще достаточно людьми, чтобы эта штука их отметила, но любой на моем месте больше волновался бы по поводу тех, к кому это определение уже не имеет отношения. Так что я решил полагаться на свои глаза и уши. При первой возможности я поделился своими соображениями с Эмберли, без риска быть услышанным остальными.

— Вы ведь не это рассчитывали обнаружить, не так ли? — спросил я, отчаянно стараясь сохранить спокойствие. Тем не менее, в моем голосе появились опасно высокие нотки. Эмберли глянула на меня со своим обычным выражением благодушного веселья, которое, как я начал подозревать, было такой же маской, как моя профессиональная отчужденность.

— Если честно, нет, — признала она. — Я полагала, что мы охотимся за вполне заурядными мятежниками, когда спускалась сюда. Если мы правы, это немного меняет дело.

Чертовски сильно меняет, на мой взгляд, особенно когда дело касается меня, но я не собирался показаться менее невозмутимым, чем она, хотя при этом лихорадочно обдумывал способы спасения.

— Я не могу передать сообщение командованию,— сказал я.— Мы забрались слишком глубоко.

Все, чем мог порадовать меня мой вокс,— это шумом помех. Я с надеждой посмотрел на Эмберли.

— Если только у вас нет оборудования более мощного?

— Не-а. — Она покачала головой, не слишком расстроенная этим неудобством. — Сдается мне, мы можем рассчитывать только на себя.

— Я могу взять Юргена и отойти немного назад, — предложил я. — По крайней мере, попытаться передать сообщение. Лорд-генерал должен быть немедленно поставлен в известность о наших подозрениях. Если мы правы, то нам здесь понадобится пара взводов, а не разведгрупп и горстка ксеносов.

— Ценю ваше предложение, Кайафас. — Она брызнула на меня синевой глаз, в глубине которых плясали чертики, и я внезапно почувствовал, что ей ясны мои настоящие намерения. — Но на данный момент все, что у нас есть, это подозрения. Если мы ошибаемся…

Я надеялся на это, как не надеялся и на Императора.

— Тогда мобилизация такого числа солдат только нарушит наше перемирие с тау, — закончила она свою мысль.

— А если мы правы, то велика вероятность, что никто из нас не доживет до той минуты, когда у него появится шанс предупредить Живана,— сказал я. — Если помните, у меня есть некоторый опыт в делах с ними?

— У меня тоже есть некоторый опыт в том, что касается чужаков, — заметила она мне, и я внезапно осознал, что, ни больше, ни меньше, спорю с инквизитором. Эта мысль была довольно отрезвляющей, так что я мгновенно заткнулся. Но Эмберли вновь улыбнулась мне. — Хотя в чем-то вы правы. Как только мы получим, так или иначе, подтверждение, мы отступим.

Хоть что-то.

— Я думаю, это будет разумно. Если мы так не сделаем, даже при поддержке ксеносов шансов у нас будет немного.

— О, не знаю. — Она снова улыбнулась, на этот раз каким-то своим мыслям, будто знала что-то такое, чего не знал я (конечно, так оно и было, ведь, в конце концов, она инквизитор). — У нас, возможно, есть определенное преимущество перед врагом.

Сказав это, она покосилась на Юргена, и я, помнится, подумал о том, что напрасно она возлагает большие надежды на один-единственный мелтаган. Но, конечно же, в итоге Эмберли оказалась права. Поскольку думала она в тот момент вовсе не об оружии.

Мы прошли около трех километров, когда шас'уи поднял руку, призывая к тишине. За последние несколько часов мы достаточно хорошо научились читать невербальные сигналы наших спутников, хотя никто из нас все еще не чувствовал себя рядом с ними спокойно. По крайней мере, Келп выглядел так, будто только и ждал повода открыть огонь, и, как бы я ни недолюбливал этого человека, мне пришлось признать, что он, вероятно, в чем-то прав. Ксеносы это всегда ксеносы, и пусть в данный момент мы вроде как с ними заодно, горький опыт говорил мне, что любой такой союз может быть лишь временным и его кровавое расторжение может произойти в любой момент.

— Он говорит, что впереди отмечены некие формы жизни в больших количествах, — спокойно сказал Горок, переводя с языка жестов.

У всех тау в шлемах имелись и вокс-передатчики, и еще Император знает что, но их союзники-круты не обладали подобными средствами связи и, как я начал подозревать, с презрением отказались бы от них, даже если бы им их предложили. Так что они использовали этот занятный семафорный язык для передачи приказов и информации. Схожим образом действовали бойцы Гвардии, когда вокс выходил из строя или враг был слишком близко и мог услышать устную передачу.

— Насколько больших? — прошептала Эмберли, в последний раз взглянув на экран своего ауспекса, который, похоже, все-таки засек некие следы жизнедеятельности, не принадлежащие ни нам, ни ксеносам-союзникам.

Ответ крута привел ее в некоторое смятение, потому как пятнышек на экране было много меньше. Начали подтверждаться наши худшие подозрения.

— Мы собираемся убедиться с помощью визуального контакта, нет так ли? — спросил я не потому, что мне нужен был ответ, а просто потому, что это давало мне утешительную иллюзию хоть какой-то степени влияния на собственную судьбу. Которая, как я в тот момент полагал, собиралась быстро, кроваво и грязно прерваться.

Эмберли выглядела мрачнее, чем когда-либо с момента нашего знакомства, и меня внезапно осенило, что инквизитор тоже может в соответствующих обстоятельствах испытывать страх.

— Я боюсь, что вы правы, — сказала она совершенно серьезно.

Я часто потом гадал, пошли бы дела иначе, предупреди мы солдат заранее о том, во что влезаем. В конце концов, все они были ветеранами и небезуспешно сражались с тиранидами. Вряд ли они разбежались бы в панике при этой новости. Но я не доверял им и полагаю, что, узнав об истинном положении вещей, они бы просто дезертировали, пристрелив Эмберли, чтобы замести следы, как и предлагал Сорель. И меня тоже, конечно, что лично для меня было весьма немаловажным обстоятельством.

Так что я держал рот на замке, и рядовые члены нашей группы считали, что мы просто идем по следу мятежников. В общем, их кровь на моих руках, и я могу с этим жить. Ведь за прошедшие годы я совершал и гораздо худшие поступки, причем в отношении людей, куда менее заслуживающих такого, но и тогда я не терял спокойного сна[46].

Посовещавшись еще несколько секунд, причем Эмберли и Горок любезно служили переводчиками, мы продолжили путь. В нескольких метрах впереди коридор, казалось, выходил в более широкое помещение, похожее на то, где тау вырезали внешнюю охрану. Так что, достигнув входа, я, прежде всего, аккуратно заглянул за угол, и то, что я увидел, заставило меня судорожно выпустить воздух из легких.

Зал был огромен, свод сходился в десятках метров над головой, почти как в церкви Схолы, где я подростком провел столько скучных и промозглых часов, слушая капеллана Десонеса, зудевшего про долг и верность Императору, и украдкой обмениваясь вульгарными голокартинками с другими кадетами. Однако атмосфера в этом месте была предельно далека от замшелого благочестия: здесь угроза сочилась из каждого уголка.

Мы очутились на галерее бельэтажа, примерно в двадцати метрах над полом, и, хвала Императору, ее ограждала балюстрада, высотой до пояса, которая предоставляла некоторое укрытие. Мы скорчились за ней, люди, круты и тау, одинаково потрясенные представшим нашим глазам зрелищем. Пространство под нами было обширным, дальний конец его терялся из виду, как на фабрике мира-кузницы. Мне довелось видеть ремонтный ангар для титанов, где «Псы войны» готовились к битвам, и здесь огромное помещение было наполнено той же деловитой суетой. Но вместо возвышающихся, подобно башням, железных гигантов, здесь толпы людей облепляли огромные машины невероятной древности, о назначении которых я мог только догадываться[47].

Куда более непосредственный интерес для меня представляло вооружение обитателей этих катакомб. Оружия было больше, чем я хотел бы видеть в руках кого бы то ни было, кроме верных слуг Его Величества.

— Кости Императора! — пробормотала Требек. — Да тут их целая армия!

Несколько коротких, шипящих восклицаний тау подтвердили, что для них это столь же неприятный сюрприз.

— Хуже,— пробормотал Келп.

Эмберли и я обменялись озабоченными взглядами. Мы заметили это раньше его, но ведь мы-то знали, чего ожидать и что высматривать.

— Что ты имеешь в виду? — прошептал Холенби, нахмурившись..

— Это мутанты, — подсказал Сорель, рассматривая помещение сквозь оптику своего снайперского прицела. — По крайней мере, некоторые из них.

Нервозность сквозняком пронеслась по группке солдат, когда атавистическое отвращение к нечисти дало о себе знать, несмотря на тренировку и дисциплину. Теперь, когда на это было указано, заражение стало для всех очевидно: некоторые культисты внизу были людьми или могли сойти за таковых, другие же, несомненно, были чем-то иным. Незначительная неправильность в походке, или странный горб на спине, или удлиненное лицо уже давали понять внимательному наблюдателю, с чем он имеет дело. Но тут не надо было быть внимательным наблюдателем, потому как у части этих тварей мутация была настолько явно выраженной, что сомнений быть не могло. Кожа, затвердевшая практически до крепости брони, широкие и полные острых зубов челюсти; у некоторых — дополнительные конечности, оканчивавшиеся бритвенно-острыми когтями.

— Нет, не мутанты, — вежливо поправил Юрген, оставаясь в блаженном неведении относительно моих отчаянных жестов, приказывавших ему заткнуться: он прикрывал глаза рукой как козырьком. — Это гибриды генокрадов. Мы видели множество таких на Кеффии… — Он оборвал фразу, наконец-то обернувшись ко мне и увидев выражение моего лица.

— И мы уничтожили их всех, — закончил я, стараясь, чтобы это прозвучало уверенно и решительно.

Челюсти Келпа сжались.

— Вы знали. — Это было утверждение, обвинение, и остальные внимательно ловили его слова. — Вы все это время знали, что ждет нас здесь, и привели нас прямиком на бойню!

— Бойни не будет, если только никто не вынудит меня ее устроить, — отрезал я, понимая, что если сейчас потеряю инициативу, то уже не смогу командовать, а это означает конец всего — миссии, меня, Эмберли и, вероятно, Гравалакса тоже, хотя благополучие планеты в моем списке приоритетов стояло уж точно не на первом месте. — Это разведывательная миссия, и ничего больше. Нашей задачей было опознать врага, что мы и сделали, и теперь мы должны вернуться, чтобы сообщить эту информацию командованию экспедиционных сил. Сейчас мы отступаем к поверхности, чтобы вызвать подкрепление, и вступим в бой только ради самозащиты. Удовлетворены?

Келп, помедлив, кивнул, но на его лице застыла злость.

— Приемлемо, — сказал Сорель.

Веладе, Требек и Холенби согласились с ним.

— А для меня нет.

Внезапно Келп поднял свой хеллган, целясь в Эмберли. Шипящие посвисты пронеслись по группке тау, но шас'уи показал сородичам, которые начали поднимать оружие, чтобы они не вмешивались, и, к моему облегчению, те подчинились. Последнее, что нам нужно, это поубивать друг друга — вокруг предостаточно генокрадов, которые справятся с этой задачей гораздо лучше. Привлекать их внимание было глупой идеей, не умнее, чем вызвать орка на поединок в армрестлинге.

— Я сматываюсь. И я убью ее, если вы попытаетесь меня остановить.

Я потянулся за пистолетом, но Эмберли покачала головой:

— Не надо, комиссар. Он не станет стрелять, ведь так, Тобиас? — Она кивком указала на монстров внизу. — Они все сбегутся на шум, и ты не пройдешь и сотню метров, прежде чем тебя разорвут на клочки.

То же самое было верно и относительно моего лазерного пистолета, поэтому я позволил ему скользнуть обратно в кобуру.

— Даром тебе это не пройдет, — произнес я ровным голосом, сознавая, что говорю как персонаж голографической драмы.

Его лицо перекосила ухмылка.

— Скажите что-нибудь новенькое.

— Убирайся отсюда. — Голос Эмберли был тяжелым от презрения. — Мне не требуются подлецы. Тебе был дан второй шанс, и ты его просрал.

Впервые по его лицу пробежала тень сомнения, и он отступил назад.

— Для тебя будет лучше, если генокрады найдут тебя раньше, — добавил я со всей бравадой, сопутствующей пустой угрозе, которую, как знаешь сам, ты никогда не подтвердишь делом. — Потому что если я когда-нибудь тебя встречу, то обязательно устрою тебе недолгую, но очень насыщенную неприятностями жизнь.

— Мечтайте, комиссар. Это был ваш последний приказ для меня.

Он глянул на остальных, надеясь, что они выкажут ему какую-то поддержку, но они просто смотрели на него с застывшими лицами. Честно говоря, я был удивлен. Значит, в глубине души они все же оставались солдатами Императора. Через мгновение Келп отступил в тень, повернулся к нам спиной, и мы услышали, как он побежал по коридору.

— Я могу его пристрелить, — предложил Сорель, поднимая свое длинноствольное лазерное ружье и целясь в направлении, куда удалялся звук шагов. — У меня глушитель.

Я покачал головой:

— Пусть уходит. Он может еще послужить нам, отвлекая огонь на себя.

Снайпер кивнул и опустил оружие:

— Как пожелаете.

Эмберли вела бурную дискуссию с тау. Как она надеялась завоевать их доверие после случившегося, было выше моего понимания. Я же нашел для солдат несколько тихих слов похвалы за верность присяге.

— Шас'уи говорит, что разумнее всего будет снова разделить наши силы, — любезно перевел Горок.

«Вот уж сюрприз, — подумал я. — Я бы на месте шас'уи, увидев, как один из союзников поднял оружие против своего командира, тоже без лишних объяснений пресек бы достигнутую договоренность».

— И нам, и им нужно доложить об этом своим вооруженным силам, — сказала Эмберли, отвлекаясь ровно настолько, чтобы встретиться со мной взглядом, и вновь вернулась к разговору с тау.

— Не вопрос, — сказал я. — Тогда чего мы ждем?