Смесь бульдога с носорогом

— Ясненько, — сникла Маруська.

А я вооружилась плоскогубцами и принялась методично снимать картины, зеркала в прихожей и выдирать все гвозди на стенах.

— Ты что делаешь? — всплеснула руками Маруська, увидев плоды моих рук.

— Надо, Маруська, — спокойно отозвалась я, перенося картины и зеркала наверх. — Заключительная часть марлезонского балета. Баксы надо срочно найти.

— Раз так — то конечно, молчу в тряпочку, — уважительно сказала она и начала обуваться.

И она ушла. А я особо не загружаясь посмотрела на часы и не торопясь принялась готовиться к выходу в свет. Сделала тщательный макияж, распустила волосы и осталась вполне довольна. Третий сорт, знаете ли, не брак.

Потом ближе к девяти я спустилась, нашла в дворницкой Натаху и спросила:

— Стольник хочешь?

— Давай, — согласилась она.

— Но не просто так.

— Женщин не обслуживаю, — отрезала она и с сожалением поглядела на купюру в моей руке.

— Дура, — припечатала я. — Ты не в моем вкусе. Сейчас парень подъедет, посмотри в окошко, это Наськин кекс или нет? Ну как?

— Так бы и сказала, не тянула кота за хвост! — фыркнула она и быстро выхватила сотку.

— Что это у вас за хиппи — клуб? — спросила я, глядя на бисерную феньку на ее руке.

Натахины ноздри внезапно расширились и она злобно спросила:

— Хиппи клуб? А у кого ты еще видела такую же?

— У Насти, — удивилась я ее реакции.

— Вот тварь! — ненавидяще прошипела она.

— Эй, да она же умерла, ты чего?

— Ее счастье!

Я внимательно посмотрела на нее и какая — то мысль мелькнула у меня в голове. Вот черт — да Наташка — то в бешенстве! Причем от ревности.

— А у тебя это откуда? — осторожно кивнула я на бисерный браслетик.

— Любимый дал на память! — гордо ответила она.

— Любимый мог дать на память любимой девушке чего и посолиднее копеечной феньки, — резонно заметила я.

— Да много ты чего понимаешь! — фыркнула она. — Эта фенечка нас связывает!

— Это как? — не поняла я.

— Душевно, — пояснила она. — Ну, мы чувствуем теперь друг друга, как близнецы.

Я слегка провела рукой по фенечке и заржала. Предприимчивый парень, кто бы он ни был, молодец! Фенька была увешана заклятьями, словно студент — несданными "хвостами". Приворожка, оморачивания, послушание — чего тут только не было! Такими фокусами у нас Оксанка занимается, но очень редко, говорит, много сил уходит. Ну и дерет бешеные деньги за это, понятно. Около двух тысяч гринами такой браслетик стоит, видать богатый поклонничек у нашей дворничихи.

Тут зазвонил телефон.

— Ты готова, дорогая? — спросил Ворон.

— Конечно, — ответила я. — Ты далеко?

— У твоего подъезда. Можно зайти?

Я выглянула в окно и сказала:

— Не стоит. Я сейчас спускаюсь, хорошо?

— Ладно, — слегка разочарованно отозвался Ворон.

— Натаха, иди сюда, — позвала я девчонку, — видишь кекса около джипа?

Натаха посмотрела на Ворона и без колебания определила:

— Он!

Я внимательно следила за ней. Никакого волнения при встрече с любимым. Взгляд не задержался на Вороне дольше ни на секунду положенного. Или я дура, или я гениальная актриса, или я ошиблась и Ворона они не делили.

— Спасибо, Наташ, — медленно проговорила я и пошла к любимому.

Ворон был сногсшибательно красив. Черный смокинг и аромат моего любимого одеколона "XS" разили наповал. Я чопорно уселась на заднее сидение и спросила как можно беззаботнее:

— Как дела?

— Нормально,— в тон мне ответил он.

Мы оба знали что это не так.

По дороге мы болтали о каких — то пустяках, впрочем, и ехать было недолго — минут десять.

Когда мы вошли, Санина дама с фотографии, вся с ног до головы в бриллиантах, поприветствовала нас кивком головы:

— Я рада, что ты явился.

"А я пустое место? " — закипая, подумала я.

Ворон, однако и ухом не повел.

— Галина, это Мария, — представил он меня ей.

— Мария, это Галина, — представил он ее мне.

А я стояла столбом — я уж и позабыть о ней успела — а вот надо же. Но вот фото, которое принес мне Саня за несколько минут до смерти — помню четко.

Я светло улыбнулась даме, выражая восторг от встречи с ней, потому что мама учила меня быть вежливой, а она, мельком на меня взглянув, тут же подхватила Ворона под руку и потащила его вглубь зала.

Я точно была тут пустым местом.

— Послушай, — говорила она, — тот художник, которого ты прислал, произвел настоящий фурор. Ты его откуда взял?

— Да случайно его работы увидел, решил что тебе подойдут брешь заполнить, — спокойно ответил Ворон.

Я уныло плелась за ними и спрашивала, какого черта я тут делаю.

— Подойдут? — воскликнула дама, — Да он тут лучший! Я сама — то в этом ничего не понимаю, но тут у нас парочка столичных критиков в полном восторге! Через две недели в Москве какая— то жутко престижная выставка, и твоего Куценко там хотят!

— Рад, — коротко ответил Ворон.

Дама же наконец остановилась перед полотном, на котором я по пояс высовывалась из окна средневекового замка, и косы мои спускались до земли, а в руке я держала белую розу. Этакая Рапунцель, черт возьми. Слава богу что Серега не изобразил себя, поднимающегося по этим косам в мою темницу, рыцарь хренов. Невинное выражение лица, которого у меня отродясь не было, здорово контрастировало с едва прикрытой грудью размера DD. Единственное, что меня утешало — я на картине была хороша, зараза, так что сходство ограничивалось лишь цветом волос.

— Ты посмотри, какая красота! — воскликнула она.— Обязательно куплю эту картину!

Ворон внимательно осмотрел картину, потом обернулся и сверился с оригиналом.

— Талант! — наконец изрек он.

— Посмотри, как его модель хороша, — разливалась соловьем дама.— Похожа на кого — то из знаменитых, не пойму на кого.

— На Памелу Андерсон, — подсказал Ворон.

— Совершенно верно! — подтвердила дама.

Я побагровела и хорошенечко его пнула.

— Дорогая? — поднял он бровь.

Я молча показала ему кулак. Так надо мной издеваться!

— Галина, — обратился он к ней, — ты нас извини, мы наверно походим и посмотрим другие работы.

— Остальное — сущая мазня по сравнению с работами Куценко, поверь, — пренебрежительно ответила она.

Мы отошли на пару метров, и я наконец спросила:

— Это кто???

— Моя сестра, — улыбнулся парень.

— Ну и родственники у тебя, — приуныла я.

— Да она нормальная, просто у нее стиль жизни такой, — объяснил Ворон, но в Галинину демократичность я абсолютно не верила. К тому же мне теперь было ясно, чего Никанор с ее фотографией ко мне пришел. Напару с братиком она его успокоила — то, это без вариантов. Но вот чего ей от него надо было? Не пойму, хоть убей.

— Слушай, а она у тебя вообще кто? — спросила я.

— Жена Добржевского, — ответил Ворон.

О— о... Добржевский был нашим губернатором, Бог и царь на площади равной трем Франциям. По городу ползли о нем нехорошие слушки, однако он с блеском переизбрался на второй срок. Правда, несколько человек при этом похоронили, и все знали, кому они мешали, однако никто не посмел ткнуть пальцем и обвинить всесильного губернатора. Жену его и правда звали Галиной, это даже я, далекая от политики знала точно. И дама эта не сидела сложа руки — она была президентом банка.

— Ничего себе у тебя родственники, — вырвалось у меня.

— На самом деле Галка только в последние годы вознеслась, они со своим рано поженились, всего в жизни досыта хлебнули, — как — то оправдывающее сказал Ворон.

— Я вижу как она... хлебает, — медленно проговорила я, вспоминая о Никаноре. Внезапно я поняла, что я так не разу и не задалась вопросом — а почему, собственно, убили Никанора? Я как аксиому приняла то, что Ворон его взорвал, чтобы получить его место. Только ведь он не мог знать наверняка, что оно ему достанется, это не от него зависело. Насколько я знаю, и без Ворона было два кандидата. Да, он сейчас у руля, но ему просто повезло! Вот черт! Так какого ж черта убили Саню?

Тут мы увидели раскрасневшегося Серегу. Стоя перед моим портретом, (я в алом длинном платье, рубиновой диадеме, победный и ясный взор, грудь размера DD как всегда еле прикрыта, на руках — белоснежный крольчонок с рубиновым ожерельем на шейке) он беседовал с двумя пожилыми хмырями в очках.

— У меня просто замечательная модель, — объяснял он. — Красавица редкая, она меня так вдохновляет!

Тут он полуобернулся, увидел меня и воскликнул:

— Да вот же она!

Хмыри обернулись, посмотрели на меня, и я увидела, как они крайне недоуменно посмотрели на меня. Потом на портрет. Потом на меня. Вот черт... Ну не повезло мне со внешностью, и без вас знаю!

— Пошли отсюда, — прошипела я Ворону, и красная как рак рванула в сторону.

Каблук внезапно подвернулся и я, на виду у всего зала весьма неэстетично шлепнулась, нелепо взмахнув руками. И уже в полете встретившись взглядом с безмятежными глазами нарисованного крольчонка, меня озарило...

Домой я ворвалась буквально через десять минут после своего позорного падения. Как смерч я пронеслась по лестнице в гостиную, схватила скромно притулившегося в углу голубого игрушечного зайца и принялась изучать на нем швы. Изучив его вдоль и поперек, я поняла — зайку этого никто не вспарывал, не начинял и не зашивал по-новой. Вот черт!! Но не могла ж я ошибиться...

Я схватила с полки ножницы, с намерением растерзать игрушку на мелкие тряпочки, когда меня вторично за сей вечер осенило. Я сунула руку глубоко в улыбающийся рот зайцы и с трепетом что — то нащупала в районе желудка. Мгновение — и с некоторыми проблемами вытащила пластиковый пакет, набитый восхитительно — тугими пачками долларов.

"Ай, молодца", — мелькнуло у меня в голове.

Я села на кресло, прижимая к себе этот пакет. С ума сойти — два миллиона баксов... Я вытащила одну пачку из пакета, достала купюру и повертела ее так и эдак. Как ни крути, а баксы сильно смахивали на настоящие. И тут мой параноидальный характер себя проявил во всей красе.

"Сопрут их у тебя", — истерично вопил внутренний голос.

"Да кто знает — то?" — резонно возражала я, невольно начиная просчитывать вероятность этого.

"Да все! — визжал голос. — Ты ж Ворону гадала и русским языком объявила — баксы — в зайце, бери кто хочешь!!!"

"Так про гадание-то один Ворон знает, а он даже если и догадается — так деньги все равно его!" — парировала я.

"А если Настя подслушивала?"

"Настю убили!"

"А ты откуда знаешь что она никому не рассказала, а? Не забывай, что и у стен есть уши! И вообще, хата у тебя богатая, вдруг кто залезет на дурнину!"

"Никто ко мне не полезет!" — все слабее и слабее отбивалась я. Абсурдно, но я и сама теперь непонятно чего опасалась.

"Нэ спор со мной, жэнчына!" — вдруг грозно рявкнул голос почему — то с грузинским акцентом.

Я спорить не стала. Надоел мне этот голос хуже горькой редьки — как он меня тогда с гаишниками — то подставил? "Бомбы в одну и ту же воронку не падают", как же! Встала, сложила баксы в зайца и задумчиво проследовала в ванную — надо было тщательно вымыться перед обрядом. До полуночи оставалось не так уж много времени, мне было страшно, но я сама принесла к себе в дом земли с могилы Никанора. Выхода не было — все восторги завтра, а сейчас мне надо было завершить вызов. Иначе моему домику никакие кресты на дверях и настойки чеснока не помогут, мерзавец Никанор будет беспроблемно приходить по ночам в гости. Причем не в виде невинного бестелесного привидения — а как и полагается, разлагающимся и жаждущим крови мертвяком.

Завтра я с утра вызову Ворона и торжественно вручу деньги. А сегодня надо подчистить торчащие хвосты.

Так, за размышлениями, я тщательно вымылась хозяйственным мылом, мертвецы не любят парфюмированных мыл и гелей для душа, вытерлась и накинула на обнаженное тело простое светлое платье из ситца, в котором я обычно колдовала. Распустила волосы и сняла все заколки. Проходя мимо Каморки, я нарисовала на двери печать Соломона, и сверху — знак, отпугивающий нечисть. Деть мне бабку было некуда, а нелюдь мой дом сегодня посетит. Если со мной что случится — то так хотя бы бабкой не закусят. Потом позвала Бакса, открыла дверь и велела:

— Иди отсюда, дорогой, завтра придешь, сегодня помешать мне можешь.

Бакс, недовольно моргнув, задрал черный хвост трубой и не торопясь вышел на лестничную площадку. Я оставила дверь приоткрытой и принялась готовиться. Следующие два часа я кипятила золу, раскидывала ключи по паркету холла, нашла в фотоальбоме Никаноровскую фотографию и долго смотрела, запоминая его черты. Потом взяла Книгу и устроилась на кухне, наизусть заучивая ритуал. То что я сейчас делаю, было крайне опасным. Некромантов в мире — по пальцам пересчитать можно было. И не потому, что их услуги никому не требуются — требуются, еще как требуются. Многие с удовольствием заплатят кругленькую сумму за возможность спросить у покойного дедушки, куда он, подлец этакий, все же сунул фамильные бриллианты во время революции. Просто некромант — он как сапер. Ошибается всего один раз в жизни.

Причем Книга предупреждает — что покойники обладают своей, слабенькой, но дьявольской магией. Вроде так просто — не тяни руки к ним — а почти все начинающие некроманты тянут руки и открывают круг. Так просто скинуть хлеба и прервать ритуал. Но отчего же тогда некроманты гибнут один за другим? Нелюди, они оморачивают людей. Затуманивают разум, по злобе желая умертвить того, кто их потревожил.

Я еще на раз наизусть произнесла слова заклинания. Не ошиблась. На двадцать раз повторила — нельзя тянуть к покойному руки и просить остаться. Задавит тут же.

Вскинув руку, я посмотрела на часы. Пять минут двенадцатого. Еще есть время не раз повторить заклинание. Малейшая ошибка недопустима. И я опять уткнулась в Книгу.

".. От венка, что на лбу, от цветов, что в гробу", — монотонно талдычила я то, что и так знала наизусть. Но я не хотела умереть во цвете лет, и потому я прилежно повторяла строки заклинания.

".. с глаз пятаки упадут, и холодные ноги придут...".

ЧЕГО?? Я заглянула в Книгу, сверилась и похолодела. Союза "и " там не было! Вот черт! Так и копыта отбросить недолго! И я снова принялась учить заклинание, чтобы каждая буковка и запятая не были искажены, когда придется выкликать Никанора.

Наконец без пятнадцати двенадцать я очертила в просторной прихожей круг углем, поставила стул для себя и рядом — стул с двумя стаканами, в которых плескалась родниковая вода и двумя хлебами. Это — на случай если пойдет все не так, следовало успеть скинуть хлеба со стула. Зажгла сорок свечей, и расставила их по очерченному кругу. Вот и вся моя защита на сегодня. Спохватившись, сняла часы — Санин подарок, кстати, и положила их на столик. Никаких украшений и предметов кроме платья на мне быть не должно было. Быстро заплела тонкую косу из нескольких волосков, шепча заклинание, удаляющее страх. Ибо я смертельно боялась, если честно. Потом достала пакетик с могильной землей, села и крепко задумалась.