Тропой лекаря - 2. Дар смерти

А нет их...

Дар вспыхнул с новой силой.

Я давно заметила, что сильнее и ярче всего он реагирует именно на детей. Может быть, потому что они меньше, и лечить их легче, а может, потому, что они никогда не верят в собственную смерть. Только в жизнь.

И вот теперь уже застонала я. Вцепилась зубами в собственную косу, чтобы не заорать в голос...

Это было больно.

Мало было остановить кровь, потом ребенок все равно умрет. Не в этот раз, так в следующий.

Надо было сделать его кровь... иной.

Кровь вырабатывается внутри нашего тела. И вот там, внутри, бывают нарушения. Если их поправить... только на это способны маги жизни, может быть, маги воды. Но боюсь, здесь и они оказались бы бессильны.

Кровь они поправить смогли бы, но она ведь не вечная! В среднем, у женщин она обновляется за три года, у мужчин за четыре, а потом — все заново. Опять заговаривать кровь, опять вызывать мага, к тому же, четыре года — это крайний срок. Максимум, два.*

* есть такая теория. Насколько она верна — не знаю, прим. авт.

Надо воздействовать не на кровь. На костный мозг.

Этим я сейчас и занималась.

Искры срывались с моих пальцев, впитывались в маленькое беспомощное тело, и я все яснее понимала, что успела в последний момент.

Еще бы немного — и все.

И наконец, ребенок застонал и открыл глаза.

— Мама?

* * *

Гентль потер ладони.

Маг жизни был в Алетаре. И выкладывался всерьез.

Интересно, что он такого делал?

Когда Гентль пытался представить количество силы, которое заставляло звенеть и вибрировать его не самые чувствительные приборы, у мужчины мороз бежал по коже.

Такая сила...

Страшноватая, честно говоря.

Как ни тверди себе, что маг жизни не может вредить людям, а все же...

Магия полна оговорок, примечаний, подстрочных уточнений... впрямую маг жизни не может убить человека.

Маг жизни не может отказать человеку в помощи. Но анналы Храма сберегают множество сведений о самых разных людях.

Некромант, к примеру, не может лечить, но есть болезни, от которых помогает только некромантия.

Маг жизни не может убивать, но может... ускорить ход событий. Например, есть случай, когда маг жизни сводил отеки, а человек умер через несколько дней.

Вода ушла, а сердце, вот, не выдержало.

Маг формально невиновен, а человека нет. Не предупредил? Бывает...

Или человек пытался омолодиться, а потом... перестарался в бурную ночь с красавицами, и получили парализованное существо. А лечить...

Там и у мага жизни уже ничего не получилось.

Впрямую вредить маг жизни не может. Но умолчать о последствиях — вполне. Сделать то, о чем его попросили, и не мучиться угрызениями совести. Хотел забавляться с женщинами, сколько пожелаешь?

Получи.

А последствия на твоей совести. Должен был знать, что столько организм не выдержит.

Хочешь жрать в три горла — жри. Но когда лопнешь — не обращайся.

Очередная булавка заняла свое место на карте, в Желтом городе. И что ему там делать?

Да еще так близко к порту, да с такой силой?

Кто-то приплыл на корабле?

Что, вообще, важного есть в том районе?

Нет, не вспомнить, сейчас не вспомнить. Гентль никогда не любил Желтый город, и вполне взаимно. В свое время его там чуть не убили, а уж лупили и вовсе каждый день. Но сам он ножки бить и не пойдет, на то другие есть. Главное, круг определен. Осталось выяснить, кто, что и где.

* * *

Я медленно отвалилась от стола, почти сползая на пол.

Фууу...

Ребенок на столе уже сел и смотрел на меня большими зелеными глазами. Симпатичный мальчишка, кстати. Волосы темные, глаза зеленые, яркие, мордяха улыбчивая и любопытная.

— Тетя, а ты кто?

— Я Вета. Лекарь.

— А я Лим. Я заболел, да?

— Нет. Ты поцарапался, и у тебя сильно-сильно потекла кровь.

Личико у мальчишки сморщилось.

— Помню... мама говорит, что это очень опасно. Если у меня кровь пойдет, то не остановится, а вся-вся вытечет, поэтому мне бегать нельзя, царапаться и раниться — тоже. И я все время настойки пью, а они знаешь, какие гадкие?

Я поманила мальчика пальцем.

— Лим, а тебе можно доверить секрет?

— Да.

— Тогда слушай. Ты настойки пей, и никому не говори, но тебе теперь все можно. И заживать на тебе будет, как на всех остальных детях.

Зеленые глаза изумленно расширились.

— Правда?

— Чистая правда.

— А маме рассказать нельзя?

Я покачала головой.

— Никому нельзя, малыш. Год никому нельзя рассказывать... ты знаешь, сколько это — год?

— Знаю. Это очень долго.

Я невольно улыбнулась. Искорки дара танцевали в моей крови, и я знала — получилось. Все получилось.

— Пообещай мне, что год никому не расскажешь.

— А потом что?

— Про то, что вылечился — говори. А про меня не надо, ладно?

— Ладно. А почему?

Я задумалась.

— Потому что это наш с тобой секрет?

Ребенок замотал хитрой мордашкой.

— Не-а. Не пойдет.

Паршивец!

Я сделала самую таинственную рожицу, которую могла.

— Если расскажешь раньше, чем через год — болезнь вернется. Услышит, что ты ее зовешь, и придет обратно, понимаешь? Я ее прогнала, но она рядом с тобой была всю жизнь, а без тебя пока еще недолго. Так что молчи. Год — молчи, а лучше — больше.

Вот теперь проняло.

Мальчишка ожесточенно закивал.

— Обещаю. Буду молчать.

Я протянула каменно-тяжелую руку, потрепала его по хохолку.

— Умничка. Пошли, обрадуем твою маму?

— Пошли!

* * *

Линда уже успела влить в маму такое количество настойки пиона, что мне страшно стало. Она же на крепчайших винных выморозках и выгонках! И успокаивающий эффект там, в основном, не от пиона.

Наше явление с малышом произвело фурор. Дамы вскочили почти одновременно — и так же одновременно приземлились попами на скамейки. Сначала мать мальчика, а потом, вслед за ней, и Линда. А поди-ка, удержи эту даму...

Даму.

Темного крабом!

Что ж мне так не везет-то?! роскошное платье, хоть и изгвазданное кровью, драгоценности, да такие, что на один перстень с рубином год можно нашу лечебницу содержать, и... герб?

Кому принадлежат две черных свившихся змеи на алом фоне?

Вета, ты же знаешь геральдику, тебя этому учили, как и всех дворян... о нет!

Змеи — герб семейства Моринар. Остальные на них не покушаются уже который век, а Моринары обожают этих тварей и ляпают на гербы во всех видах и разновидностях.

— Госпожа... — вежливо обратилась я. — Ваш сын.

— Лим!

Женщина протянула руки, и мальчишка крепко обнял ее.

— Мам, ты чего? Я живой! И все хорошо...

Дама всхлипнула, и крепко, но крайне осторожно, видимо, сказалась многолетняя практика, обняла сына.

Я бы с радостью сказала ей, что опасаться больше нечего, но...

Молчание — золото. А в моем случае, молчание — жизнь.

— Кровь мы остановили. Просто будьте впредь осторожнее, госпожа, — мягко произнесла я. — простите, что пришлось быть грубоватой, но у меня не было выбора.

Женщина взмахнула рукой.

— Все в порядке. Госпожа...

— Ветана. Я здесь работаю лекаркой.

— Герцогиня Линетт Моринар. Мой сын Алемико.

— Можно — Лим, — тут же встрял мальчик.

Я улыбнулась и потрепала его по волосам.

— Тебе бы искупаться...

Вот на этой ноте в помещение и ввалилась куча народа во главе с уже знакомым мне господином Алонсо Моринаром, канцлером.

— Линетт! Лим!

— До-ро-гой!

Герцогиня протянула руки к мужу, предусмотрительно не пытаясь встать. Я уже заметила почти пустую бутылку из-под настойки пиона. Линда проворно убрала ее за спину и виновато улыбнулась мне, мол, бывает? Дело житейское?

Бывает, конечно. Только в бутылочке было треть кварты.*

* имеется в виду русская кварта, равная 1,23 л, прим. авт.

Столько спиртного осушить, да сразу, да без закуски...

Мальчик спрыгнул с рук у матери.

— Пап, все со мной в порядке. Правда!

Канцлер посмотрел на меня. На Линду...

— Госпожа Ветана, я ведь не ошибаюсь?

Я поклонилась.

— Ваша светлость, вы, как всегда, точны.

— Да, я помню вас. Рад, что вы в добром здравии. Итак?

— Ваша супруга с сыном пришли сюда не так давно, — я не стала ходить вокруг да около, отлично понимая, что интересует мужчину. — У него текла кровь... такое бывает? Нам удалось ее остановить. А ваша жена... простите нас, мы чуть-чуть переусердствовали с успокоительным.

Линетт кивнула и икнула.

Герцог покачал головой.

— М-да... госпожа Ветана, я очень благодарен вам за помощь. Возьмите.

И мне протянули тяжелый кошель.

Я покачала головой.

— Я всего лишь выполняла свою работу, ваша светлость. Да и вам я жизнью обязана, считайте, долг отдаю.

Герцог улыбнулся.

— Я тоже выполнял свою работу, госпожа Ветана. Не возьмете деньги?

Я покачала головой.

— Возможно, в лечебницу что-то нужно?

— Новые кровати! — тут же сказала я. — И часть окон застеклить не мешало бы.

— Мастеров я пришлю завтра. Иди сюда, Лим.

Герцог подхватил сына на руки со всей осторожностью, кивнул одному из сопровождающих, чтобы тот помог жене.

Герцогиня одарила меня благодарной улыбкой.

— Спасибо вам, госпожа Ветана.

Распрощались мы почти друзьями.

Уже потом, от Линды я узнала, как было дело. Я-то сплетни не собирала, и семейством Моринаров не интересовалась вообще, а зря. Мне бы хоть задуматься, как так — два герцога, и оба Моринары...

И в голову не приходило!

Это — не мой мир, я живу в Желтом городе и работаю в лечебнице, неподалеку от порта. Какое отношение ко мне имеют все эти интриги?

Да никакого!

А дело было так.

Сейчас действительно есть две ветви герцогов Моринар. Официально, старший — Алонсо Моринар, он герцог старого рода, получил свое место по наследству и передаст его сыну. Но Рамон Моринар также стал герцогом за свои подвиги на поле боя, за преданность отечеству, за заслуги, одним словом. И решил не брать другого имени.

У него есть свои поместья, пожалованные королем, но другую фамилию он брать не захотел.

Моринар — и все тут.

Говорят, канцлер не было против. Это жене к позору фамилии, наоборот, не каждому удается так себя поставить и прославить. Кто-то и рад бы, а проживет жизнь, будто лопух под забором, и ничего выдающегося не совершит. Хотя лопух в хозяйстве травка полезная, целительная...

Это я отвлеклась.

Линетт Моринар — его вторая жена. В первом браке у канцлера детей не было, поэтому Рамона, который приходился ему племянником, он любил, как родного сына. Потом его супруга умерла, он женился вторично, на дворяночке из бедных, но, говорят, по взаимной любви, и Линетт Моринар родила супругу сына.

Алемико Моринара.

Счастливы были все. Но — недолго.

У мальчика оказалась редкая болезнь, жидкая кровь,* поэтому надо было соблюдать крайнюю осторожность, не бегать сверх меры, избегать любых травм, и обязательно пользоваться услугами мага воды.

*— гемофилия, прим. авт.

Таковой и жил в поместье Моринаров уже шесть лет, с рождения малыша. Так что Алемико ходил к нему на процедуры, как привык, и жил жизнью почти обычного мальчика.

А потом маг умер. Он был уже старым, смерть была вполне естественной, маги тоже смертны. К сожалению, наложить очередное заклинание на малыша он не успел.

Линетт, в панике, схватила сына, села на корабль, и помчалась в столицу, к мужу. Здесь-то маг воды есть, а найди его в провинции!

Почему они не жили с мужем в столице?

Слишком большое искушение — больной ребенок. Да и не стоило никому знать о таких тайнах рода Моринаров. В поместье это могли скрыть, в столице — уже нет, не получилось бы.

Я вспомнила придворного мага, и согласилась.

Такое — не скроешь.

Почему не подождали в поместье?

Так пока гонец туда, пока в столице, пока оттуда с магом... срок заклинания бы уже кончился. А так Линетт надеялась дотянуть до мужа, обновить заклинание на крови малыша, а там уж решать, что делать дальше. Расчет оказался верным, если бы на пристани мальчишка не навернулся с трапа, а заклинание не кончилось не ко времени.

Линетт схватила сына, заметалась — и добрые люди ей мигом указали на лечебницу. Ближе всего ведь...

Она не прогадала, только вот мне-то что теперь делать?

Хм-м...

А почему я должна что-то делать?

Я — не маг, об этом свидетельствует моя аура. А вот если я начну бегать, суетиться и прочее нехорошее — наверняка выдам себя.

Нет уж! Иногда лучшая защита — это бездействие.

Я остаюсь на месте.

Если ко мне никто не явится — отлично.

Явятся — пусть смотрят. Я заодно, и про барона Артау намекну, кому надо. С этими мыслями я и отправилась приводить в порядок запасы трав, и смотреть, какие кровати не мешало бы заменить. Давно пора!

Но деньги, которые на это выделяются, обладают странной растворимостью. И совершенно не доходят до места.

А зачем всей этой нищете хорошие кровати и тюфяки? Чай, не графья!

Грррр!

* * *

Алонсо сидел в карете, смотрел на жену с ребенком и ощущал нечто теплое внутри.

Словно в районе сердца свернулся калачиком толстый пушистый кот, и мурлычет, и так уютно становится...

Его семья.

Первый раз канцлер женился рано, еще двадцати лет не исполнилось, женился по большой любви, и был счастлив.

Пять лет, десять... потом им захотелось детей, жена принялась лечиться, отправилась к магу воды, и обнаружилось, что детей им не видать. Никогда.

Бывает такое — органы, которые отвечают за деторождение, просто не развиваются нормально. Это никак не сказывается на здоровье, на способности женщины любить и быть любимой, но ребенка ей не видать. Никогда. И даже маги могут лишь разводить руками.

Некромантия тут бессильна, смерть не может подарить жизнь. Огонь? Тоже...

Вода?

Маг воды, старый, еще прадеда знавший и все это время живший в поместье Моринаров, тоже грустно качал головой. Увы...

Могли бы помочь маги жизнь, да где ж их взять? Говорят, раньше их больше было, а сейчас вот...

Увы.

Потребительское отношение к магам жизни быстро привело к вымиранию особо редкой и ценной породы магов. Если раньше они встречались в открытую, хотя и старались сильно не афишировать свои таланты, то последнее время...

А кому ж хочется провести всю жизнь в качестве дрессированного зверя? Или храмовника? Или...

Вариантов у мага жизни было много, только приятных среди них не было.

Канцлер, впрочем, в то время он был просто Алонсо Моринар, наследник герцогства, хороший друг принца Эрика, не сдавался и продолжал искать, а вот его супруга сломалась. Отчаялась, принялась выпивать... она решила, что если ей не стать матерью, то и жить незачем. Алонсо не ждал такой неожиданно острой реакции, но Аделаида в один ужасный для него вечер напилась, и высказала ему это в лицо. Он, конечно, скрутил жену, приказал магу ее протрезвить, и собирался поговорить, когда она как следует придет в себя... не успел.

Адель приняла яд. Можно было попросить принца вызвать ее дух и поругаться, но на это Алонсо не пошел. Смирился с тем, что его наследником станет Рамон, как племянничек не отбивался, и занялся работой. Шли годы, Эрик стал королем, Алонсо канцлером, кровная вражда задела и Рамона, и его самого, лишив брата и невестки, а потом он встретил Линетт.