Мессир барон 1-11

Кловис выругался. Потом выругался еще раз. Это было единственное, что пришло ему в голову.

— ... ты есть солнце правды, и тьма бежит тебя... — тихо сказал Корд. Кловис обернулся к брату. Хотел было сказать, что пока что дело обстоит совсем наоборот, но увидел его глаза и промолчал. Корд погладил перепуганного коня. — Ты есть знамя мое и меч мой, ты — защита моя в бою, опора в час бедствия...

Отвернувшись, он вскочил в седло. Агиограф взвился на дыбы, и девочки зашумели все разом. Тогда Кловис понял, что сейчас произойдет, и попытался перехватить поводья, но не успел. Корд всегда был хорошим наездником, вот и сейчас его конь смирился, галопом ворвался в круг поединка. И никто ничего не успел сделать.

Конечно, Кловис что-то кричал вслед. Потом он не мог вспомнить — что. Кажется, умолял его вернуться, или ругался, или... нет. Он просто звал своего младшего брата, а тот не отзывался.

Там, в сердце бури, стояла Хозяйка, и воздух вокруг нее был густым и рыжим. Песок кипел, и свет на мече Вениуса горел все слабее, и сильней становилась тьма. Но Корд смотрел лишь на женщину.

Через десять шагов конь его рухнул. Корд успел отпрыгнуть. Обнажив меч, он зашагал дальше, сквозь смерч сражения, ведомый лишь силой воли. И каждый шаг его был медленным и тяжелым, словно воздух застыл, а время остановилось.

Хозяйка взглянула на Корда, и глаза ее расширились. Она заговорила: нежный ее голос был подобен свисту хлыста, и ветер завыл, подхватив заклятие.

Тонкие пальцы коснулись сознания, обрывая ненужную шелуху.

Забудь: забудь, кем ты был, чем был связан, забудь все, отныне ты во власти моей. Забудь: лишь голод ведет тебя, великий голод — и нет ему утоления. Голод — вот закон; следуй ему, найди себе пищу. Все, что желаешь — твое, против горечи и муки, возьми, нет другого закона. Хочешь власти и славы? Я дам тебе власть и славу. Хочешь меня? Возьми, если сможешь, и я отдамся тебе при всех. Хочешь Силы? Голод — вот единственная Сила, следуй же ему, возьми, нет другого закона. Хочешь смерти? Смерть твоя будет нежной, боль твоя будет сладкой.

Вот, голод ведет тебя: иди и возьми. Нет другого закона, иного смысла. Утоли свой голод: предай, убей, умри. Следуй ему: вцепись зубами, овладей, умертви. Вот закон, и нет другого закона. Вот смысл, и нет другого смысла.

Так говорила Хозяйка, и мир изменялся по ее слову, сужался до единой точки, до единого устремления, безумия, похоти, голода.

Что-то более мерзкое по форме и содержанию Кловис не мог прежде даже представить. В своей жизни он видел многое, но она — она была воплощенной скверной, распадом личности, смертью души и тела.

Корд все-таки шел, и Кловис не знал, какой ценой давался ему каждый шаг. Он и не хотел знать. Все это было бесполезно здесь, в самом перекрестье Сил, и Кловис знал, что его брат умрет.

Он прошел почти до конца. Упал у ее ног, — меч звякнул о камни, — и больше не шевельнулся. И тогда Вениус вскочил на коня и помчался прочь, туда, откуда пришел, а буря обрушилась на город.

... говорят, что той ночью пришел в Абддаран обжигающий ветер из пустыни, и великое вожделение овладело душами людей, и многие умерли той ночью, живые же не смели наутро глядеть друг другу в глаза. И улицы засыпало ржавым песком, похожим на засохшую кровь.

Утром Кловис вернулся в свой дом с апельсиновыми деревьями. Остальные уже ждали его там; но не Корд. Его тело принесли позже воины Хозяйки. Положили в саду, и ушли, не ответив ни на один из вопросов Кловиса.

Они похоронили Корда в саду дома, где были счастливы, и покинули город.

Глава девятая

В столице стоял отличный летний денек. Пафнутьев сидел на подоконнике второго этажа дома мэтра Яся, больше известного как Безумный Ясь, и задумчиво плевал вниз, надеясь попасть в голубя. В кресле устроилась с разноцветным вязанием Лута. Герлейв за столом полировал линзы телескопа.

Пафнутьев совершенно никуда не торопился. Некуда ему было торопиться.

— ... в карты проигрался, — рассказывала Лута обычным своим отсутствующим тоном. — И дочку бондаря в сарае зажал, так потом откупные папаше ее платил. И задумал он отцову кубышку утянуть, мол, все равно сестры мелкие пока, а ему-то жить надо? — Лута, шевеля губами, пересчитала петли. Ее пепельные волосы, забранные в высокий хвост, трепетали при каждом движении. — Сговорился он с одним, обмыли они, а как спать все легли, тут его батька покойный и пришел. Коромысло схватил, да и давай его по спине охаживать, мол, раньше ума в тебя не вбил, а ну как сейчас вобью, чтоб ты, охламон, за дело взялся, а сестер не обижал... Серые идут.

Переулок был пуст, но Пафнутьев проворно соскочил с подоконника. Особенных причин скрываться от серых у него не было, но и попадаться им на глаза он не хотел. Не прошло и минуты, как по переулку застучали сапоги. Стоя за тонкой занавеской, Пафнутьев смотрел, как серые деловито свернули в квартал Писарей.

— Ушли?.. — спросил Герлейв из-за стола.

— Ага.

— ... а маг ему и говорит, — бубнила Лута, — был бы ты моим сыном, я б тебя еще не так проучил, ну да ладно, скажу тебе, что делать...

— Я вот думаю, — заговорил Пафнутьев неохотно, — что они до сих пор делают в столице? Если полукровок уже всех взяли...

Герлейв, скрипнув стулом, встал, подошел к окну, разглядывая линзу на свет. В его ручищах она казалась совсем маленькой. Отвечать он не стал.

— Слышал про мэтрессу Сияну? — тихо спросил Пафнутьев. Лута не услышала. На этот раз Герлейв отозвался.

— Да. Скверно это все.

— У нее и эльфов в роду не было...

— Будто в этом дело.

— А, ну да. И в самом деле, чего это я... — на крыше соседского дома дремал, подергивая хвостом, здоровенный рыжий котяра. С трубы за ним следила ворона. Пафнутьев разжал кулаки и договорил. — Хотел бы я знать, что обо всем этом думает второй отдел.

— А что уж им думать? Чай, не слепые. Известно, Эрик хочет, чтобы одни крысы за другими следили. И слишком много не жрали.

— Да ну?

— Ну да, — спокойно подтвердил Герлейв. — А правду говорят, будто Ринальдини потребовал на магию талоны ввести?

— Не Ринальдини, вениты. Он только кивал и блеял, — Пафнутьев перегнулся через подоконник и в очередной раз плюнул. Попал. Ему очень хотелось выпить, но фляжку он оставил вчера в доме Винсент, а у Герлейва с Лутой затевать попойку было как-то неприлично. — Дивное зрелище, м-мать. Заклятия по лицензиям, получение через городскую гильдию, за несанкционированное использование — штраф, за повторное — арест. И патрули с определителями. То есть, если ты умеешь сосредоточением клопов гонять или воду перед умыванием заговариваешь — жди гостей! Красота, а?

— И приняли?

— Не тут-то было! Королева как рот открыла, так все и дрогнули, — невольно усмехнулся Пафнутьев.— Никого не забыла, по всем прошлась. И по Стейнмарку с его самоцветами, и по Ринальдини с семейкой, и фогту сборы на восстановление города припомнила, и жрецов бестолочью обозвала. А величество, видно, испугался, что она и до него доберется, потому совет быстренько свернул, а проект швырнул Ринальдини — на рассмотрение... — воспоминание о лице придворного мага в тот момент грело душу. Но Пафнутьев вдруг вспомнил, что королева-мать и мэтресса Сияна были подругами — ну, если могут быть подруги у королевы, а Сияну серые взяли на следующий день после большого совета... — Так что на Солнцеворот Ринальдини будет объяснять магам, как славно в ярме ходить, — неохотно договорил он.

— Хвала богам, есть еще при дворе хорошие люди, — сказал Герлейв, мыслей друга не расслышавший.

— Силу не удержать, — сказала Лута из кресла. — От Силы не отказаться. Ибо Сила есть дыхание Духа и основа жизни.

Пафнутьев невольно обернулся — Лута, нахмурившись, пересчитывала петли.

— Это да, — отозвался он. Сарказма скрыть не удалось, но девушка, естественно, его не заметила. Герлейв вздохнул.

— У нас тут пока не Креган

— Пока.

Кот в очередной раз взмахнул хвостом, и ворона спрыгнула на крышу. Склонив голову набок, она деловито прошагала к тыльной части кота и остановилась, раздумывая.

— Главная засада, что многие из магов подпишутся под прошением, если Ринальдини его притащит, — продолжал Пафнутьев. — Кто-то ссориться не захочет, а другие и свою пользу углядят. Мне Целеста как-то пересказывала, о чем мэтресса Флавия с кумушками болтает. Докучают им конкурентки, всякие ведьмы доморощенные да травницы, а тут такая возможность от всех разом избавиться! А сама Целеста полностью наставницу поддерживает, и ничего дурного в том не видит. Конечно, им-то разрешение подпишут! И вот это меня и бесит больше всего: смотреть как у нас, у города, воруют последние крошки свободы, и знать, что это не неведомая темная сила творит, а мы сами, кто из страха, а кто от тупости и жадности, себя душим! Это ведь только начало, а лучше не будет. Будет хуже.

Герлейв положил руку ему на плечо.

— Тише, тише... не шуми. Не все такие.

— А что мы, "не такие", сделаем? Ты прости, но мэтра Яся слушать никто не будет, да и обмануть его проще простого. Винсент бы подняла Ринальдини на смех, ну так нет ее. А Дариа подпишет все, что скажет Эрик. Кто еще остался? Сияны нет, мэтра Андреаса нет, мэтр Ханубис и тот уехал! Остались одни овцы, понимаешь?

— А разве тебе не нравилась Целеста? — спросила Лута серьезно.

Пафнутьев от возмущения сбился с мысли.

— Нет! — заявил он. — Никогда!

— На самом деле, — сказал Герлейв примирительно,— совершенно все равно, кто подпишет, а кто нет. Прошение от гильдии все равно примет или отвергнет король.

— Это должно меня обнадежить?!

— Нет... да. Не кричи у окна, Онуфрий. Давай лучше сядем.

Пафнутьев хотел было возразить, но тяжелая лапа на плече мягко, но непреклонно развернула его вглубь комнаты. Бросив последний взгляд наружу, он увидел, как ворона схватила кота за хвост. Раздался истошный мяв. Уже у стола, Пафнутьев услышал, как на мостовую что-то шмякнулось.

— Ну вот, опять самое интересное пропустили, — сказал он.

Герлейв усадил Пафнутьева на стул. Отложил линзу. Сел напротив гильдийца, поморщился, подбирая слова.

— Мы — люди маленькие, — сказал он рассудительно. — И против власти ничего сделать не можем. Ты знаешь, Лута от мэтрессы Клавдии ушла. Ко мне. А та ругалась и грозила серым нажаловаться. Теперь, понимаешь, каждому есть, куда жаловаться. Так что...

— Ясно, — Пафнутьев встал. — Тогда не буду вас напрягать. Спасибо за прием, пойду я.

— Сядь, — поморщился Герлейв. — Супу хочешь?

Лута неслышно оказалась рядом, похлопала его по плечу тонкой рукой.

— Я погрею, а ты садись, рассказывай.

— Рассказывай, — повторил Герлейв.

Пафнутьев опять сел. Меньше всего он хотел перекладывать свои горести на друзей, но и молчать больше не мог. В последние месяцы он и так слишком много молчал. Но заговорил он только когда Лута осторожно закрыла за собой дверь.

— Серым нужна кое-какая помощь Гильдии, — он очень старался, чтобы его голос звучал спокойно и рассудительно. — Король предложил контракт Дариа. Дариа предложил контракт мне. Я думал согласиться, а то кошелек у меня совсем опустел.

— Ага...

— Но потом понял, что не могу. Вот не могу и все тут. Понимаешь?..

— Понимаю, — согласился Герлейв.

— Чтоб меня Бездна сожрала... Я, понимаешь, всегда наивно думал, что боевые маги дерутся честно. Или относительно честно. Оно, конечно, может и время расстаться с иллюзиями... но помогать серым я не буду. Даже если этого потребует Гильдия.

— Ну и дурак.

— Дурак, ага. Надо было мне на севере остаться. Но тогда я еще думал, что Дариа — сам по себе мразь, а Бреслав ничего не знает. Я помыслить не мог, что все в курсе, но им без разницы, что у нас тут происходит, и чем мы занимаемся. Но им все равно, Герлейв. А мне — нет. Потому что дурак.

— Как бы не пожалеть тебе потом.

— Я уже жалею, — признался Пафнутьев. — Но это не то, что можно выбирать. Так что я лучше пойду. Скоро Дариа обтечет и побежит жаловаться, а вам не нужны неприятности.

— Неприятности никому не нужны, — подтвердил Герлейв. — Сиди. Сейчас суп будет. Я пойду, Луте помогу.

Он ушел. Пафнутьев остался сидеть, разглядывая разобранный телескоп. Он представил себе, как ночью Герлейв и мэтр Ясь сидят на крыше. Мэтр Ясь смотрит в небо, читает на нем сказочные приметы скорых бедствий и хихикает от восторга, что все знаки сошлись, а Герлейв хмурится и следит, чтобы мэтр не свалился, увлекшись.

На что уж он надеялся, когда пришел сюда?.. Все они — маленькие люди, и могут только надеяться, что беды обойдут их стороной. Никому не нужны неприятности. Сделать ничего нельзя. Хотя очень хочется — что-нибудь сделать...

Лута и Герлейв вернулся. Девушка прижимала к груди тарелку, половник и ложку, нелепо оттопырив локти. Герлейв тащил дымящийся котелок.

— Вы меня что, на убой откормить решили? — попробовал пошутить Пафнутьев.

Лута шваркнула посуду на стол и окинула гильдийца туманным взглядом.

— На долгую жизнь, — сообщила она. — Давай, налью.

Пока Лута наполняла его тарелку — Пафнутьев очень боялся, что сейчас его обварят, но виду не подал, — Герлейв вытащил стремянку и открыл едва приметный люк в потолке. Взяв котелок, он исчез наверху.

Пафнутьев взял ложку и начал есть. Лута присела на краешек стула, то ли наблюдая, то ли витая мыслями где-то в дальних измерениях. Спустя пару минут Герлейв вернулся, уже с пустым котелком. Так же тщательно закрыл люк и сложил лестницу. Сел напротив.

— Котят кормите? — спросил Пафнутьев. Лута улыбнулась.

— Почти.

— У нас там семья полукровок, — сказал Герлейв. — Давно уже. Было больше, но остальных мы вывели. А с этими — сложнее. Эльнике тогда ранили, он ходить не мог. Сейчас ему уже получше, да только вот тот лаз, который я знал, серые прикрыли.

— Ага, — сказал Пафнутьев. — Понятно.

Герлейв сел напротив. Пафнутьев съел еще пару ложек. Суп был недосолен и, почему-то, с изюмом.

— Мэтр Ясь о них знает? — спросил он наконец.

— Знает. Он разрешил, хотя... — Герлейв замялся, — думаю, он про них уже забыл. Я специально телескоп разобрал, чтобы он наверх не лазал. Так надежней как-то...

— Это да. И серые их обнаружить не могут?.. Хотя у вас тут артефактов, будто в лавке. Да, — он замолчал, отправив в рот очередную ложку. Лута и Герлейв внимательно на него смотрели.

— А портал вы открыть не думали? — спросил Пафнутьев. Герлейв мотнул головой.

— Я не умею. А учитель умеет вроде... только вот в последний раз, что он это делал, до места назначения добрались одни уши. А кого еще просить?

— И верно, — согласился Пафнутьев. — Некого. Хотя я, на месте ваших полукровок, предпочел бы нестабильный портал городу, полному серых. Еще тогда. Да и все эти разговоры об определителях магии... Портальное заклинание проще простого обнаружить даже без них. Как бы не пришли разбираться...

Лута и Герлейв молчали. Пафнутьев сгреб ложкой остатки репы и изюма и отправил в рот. Ничего более мерзкого ему есть еще не приходилось.