"...а также в связи с возмутительным фактом условного осуждения бывшего вице-мэра города Тузун за явную самооборону в Думу, от группы депутатов партии "Единая Россия", поступило предложение о принятии и применении в отношении отдельных категорий граждан особого порядка уголовного и гражданского производства, который позволил бы оценивать производимые против них преступные деяния адекватно занимаемым ими в настоящем и прошлом постам, а также их финансовому благосостоянию и той роли, которую они играют в своих регионах. В этой связи предлагается ввести в юриспруденцию новое понятие авторитетного гражданина, или, если коротко, авторитета, в отношении которого и будет подлежать распространению упомянутое особое производство. Главной отличительной особенностью указанного производства станет локализованная под сугубо отечественные условия трактовка древнейшего принципа презумпции невиновности, предполагающая воистину беспредельно расширенное его понимание, которое в сокращённом и адаптированном для тупых толковании изначально исходит из того, что конкретно авторитетный гражданин в принципе не может быть виновен ни в чём, ни в коем случае и ни при каких обстоятельствах, за исключением тех случаев, когда..."
Ладно. Спать пора. А то завтра с мамой на огород обещал сходить, на Носок, а потом первомайские хлопоты в ДК, и — Катрин. Конечно же, Катрин!
Россия. Ленинградская область. С вечера ещё пересохшая речка Злыдня, сосредоточенно превращаемая обильными ливнями в без малого полноценную реку.
04:26 московского времени, 01 мая 2014 г.
Постепенно высвободившись от ила вибрациями несупружеского ложа в каюте-сторожке, древний дебаркадер неспешно приподнимается надо дном и принимается задумчиво дрейфовать по течению сначала речки — давно уже обыкновенно переплюйки, названием Злыдня, далее рекою Паша в направлении реки Свирь и Ладожского озера.
Кухня квартиры, заменяемой семьёй Шматковых. Шматковы Виктор Александрович и Юлия Кондратьевна, люди. Завтракают.
08:12 01 мая 2014 г.
— Кушай яиченьку-то, с колбасой и сырком колбасным, копчёным, недорогой он, посоветовали недавно, смотрю, а и правда ж вкусно получается.
— Спасибо, ма.
— Ну, и как тебе?
— Вкууусно — не оторваться. Как и всё, что ты готовишь.
— Так-то оно так... Знаешь сынок, давно хочу с тобою поговорить.
— Ма! Ну зачем такие вступления. Я же — всегда! С тобою-то...
— Да разговор такой... Больно скользкий... Про этих самых... Про баб твоих.
— Ну что ты, ма! Какие бабы. Молод ещё. Да и вообще, мне кроме тебя никого не надо.
— Нет-нет, ты погоди. Вот когда с Зинкой, оторвищей течной, у тебя началось, я так только тому рада была. Постарше тебя прилично, бывалая, то есть, девушка. Медсестра, опять же, чистенькая, значит. Скорее всего. Правда, и на таких вот прости господи молоденькие парнишки нередко женятся, ежели первая, но уж тут-то, думала, сумею тебе оборонить. После армии, к тому же, этих твоих спецвойск проклятых. Детишек, опять же, быть не может, говорили, у неё. После абортов. С этим, правда, промашка вышла, но да ничего, рассосалось...
— Что, неужто правда, ты ж говорила...
— Мало ли что я говорила... В жизни-то оно всяко бывает. Не, тут уж не ошибёшься. И походка другая, и животик округлился заметно уже, месяц где-то четвёртый, навскидку если, то есть аккурат после твоих этих с нею дел... Ежли, конечно, прям перед тобой кто не подсуетился... Но эт наврядли.
— А я ж её...
— Не переживай. Эта не пропадёт, тот вкруг неё давно крутился, а она всё губу выпячивала перед ним... Совет, как говорится, да любовь. Геннадиевна, про ту ваще обрадовалась, как узнала. Солидная дама, на год младше меня училась, замужняя... Она ж того, Юрчика сваво, аккурат в девятом классе когда окрутила ещё, вся школа тогда шумела, на пузо малолеткой поймала, он-то постаршей неё был... И есть, впрочем. Годков как бы не на десять, тут уж как, срок аль женись, а тогда с этим ещё строго было, не то что теперь, а иначе б никак, у него ж папа в мэрии, в смысле, горсовете тогда, не велик чмундрик, но всё ж таки чин, а мама в торговле крутилась, тож начальством, ну, а Валька, конечно, не пара ему была, из простых она, совсем, ну, навроде меня, тож шустрая такая шмакодявка бегала, попой вертела, аки пропеллером, но себе на уме, ничего запросто так, помнится, не сделает, и каждому встречному не даст... Цену себе знала, марамойка. Сыночка, вона, родила, такой, прости господи, придурок вырос толстомясый, спасу нет, вот и назначили её, как колледж, значит, торговый закончила, ну, ПТУ прежние так теперь называют, в институт дык её ну совсем никак было, не то чтоб какая-то уж вовсе совсем тупая головой, просто не до учёбы ей было всегда, в магазин, сразу отделом заведовать, тогда он ещё Ассоциацией назывался в народе... А как "Пятёрочку" там сделали, так и вовсе заведующей. Впрочем, бог с ней, с Валькой-то... Было и прошло. Вот и Олька эта твоя...
— Да не моя она!
— Какая разница, чья она теперь. Я мать, следить за ентим должна! Так вот, Олька-то, она тож эта... Неопасная. Себе, то есть, на уме, и ни к чему ты ей такой как есть на хрен не сдался. В смысле на что у неё там есть... Но вот эта Катька твоя...
— Опять моя...
— Твоя-твоя, не открестишься! Чьи волосья рыжие на подушке вчерась нашла?
— Не рыжие. Тёмно каштановые.
— Какая хрен разница! Главное что Катькины!
— Ну и что, подумаешь... Волосы...
— Как это подумаешь? Ты что себе там считаешь, не знаю, что ль, что ты со школы ещё по ней неравно дышишь? Материнское-то сердце, оно чует, его не обманешь. Не, оно-то понятно, девка вся из себя видная, оченно даже, ничо не скажу. Но крученныяяя...
— А, сейчас все они крученные...
— Ну не скажи... Крученная крученной-то рознь. А вот Катька эта твоя... Она, напраслину врать не стану, как в школе когда училась, так ничего себе ещё была, вроде как девочка-ромашечка, хоть и пела-плясала, как заведённая, попой крутя направо, налево и вовсюда. Потому как мама у неё строгая... Но вот как в Питер, в училище это своё, колледж вроде как по-теперешнему будет, умотала, дык людя сказывают...
— Ма, вот только не надо подробностей. Что у меня, своих что ли глаз нет? Всё я вижу, всё понимаю. А вот нравится, и всё тут. И хватит теперь об этом, хорошо, ма? Ну, я тебя прошу, ладно?
— Эх, что ж это за молодёжь-то нонче пошла... Особливо девки, прям как с цепи посрывались все. Мы, конешно — всякое бывало, а всё ж таки были чище, целомудреннее как-то были. Вот. Ладно, давай собираться. А то пока доползём, до огорода-то.
Дебаркадер бывшего ресторана "Белые ночи", превратившийся, волею судеб и внезапно разлившейся от проливных дождей над Валдаем речки Злыдня, в безымянное безмоторное плавсредство, медленно дрейфующее по течению р. Паша. Вышедший отлить Бородулин Андрей Романович, человек. Присоединившиеся к нему позже с аналогичными же целями Собачак Ирина Анатольевна и Кашпировский Анатолий Михайлович, опять же, люди.
10:45 01 мая 2014 года.
— Сука Игка, твагь... К ней как к человеку, а она всё с этим... Ууу... Ещё и это... Вода... Сука, твагь... Вот, плывём тепегь, блин... Камо ггядёши, человече... Тепегь ещё ггоши на пиво искать. Не отлипнут же ведь. Тваги. Паги это мудацкое... Ну и козёл же я был вчега... Мудак мудаком... Ууууу, блин. Мудак. Мудачилло. Мудачище. Мудачиссимо!!!
— О, Саня.. У, в натуре! Я ж говорил — поплывёт! С тебя пузырь. Ирка... Ирка, смотри, блин...
— Ша... О! Какие виды! Я когда на круизном плавала...
— Ты — на кгуизном?
— А то ж! Ну, официанткой, и вообще. Тоже вот так.. Красиво было. И весело.
— Ага. Лайнер, блин. Товарищ Нетто, пароходочеловек — человекопароход. Един в двух лицах. Шмаровоз, тля. Как у нас.
— Не, у нас этот... Ноев ковчег, ёпть. Твагей, реально, пага. И я, блин. Аки Саваоф. Над водами, блин. Чо делать-то, тля!
— Да ладно ты, дух. Не менжуйся, студент.
— Э, блин! У меня ж смена в двенадцать!
— Какая в жопу смена теперь, ты, мудак, тля... Плывём же — в озеро!
— А и хер бы с ним. Во, мальчики, бутылку нашла! Полную!
— Уга пгекгасной даме!!!! Белеет пагус одинокий в тумане могя голубом... Дальше не помню, блиннах. Наливай!
Открытие нового моста через реку Пашу, примерно в двух километрах выше по течению от Новоозёрска. Глава управы муниципального поселения городского типа Новоозёрск, Грустилов Андрей Сергеевич, и глава районной администрации Акулиничко Григорий Алексеевич, люди.
10:50 01 мая 2014 года
— ...не, так не пойдёт. Обещал 10 км бордюров освоить, а получается восемь. Что я Пётр Семёнычу доложу?
— Но так ведь тоже нельзя, бордюры новые, а асфальт покоцанный весь.
— Скромнее надо быть. Учти, не одному мне известно про асфальтовый заводик тот. Пусть и на супругу записан. У меня, вон, вообще без асфальта улицы есть — а бордюры все как положено. По полной, то есть.
— Ага. До поры. Пока дельце у того жидёныша не отчекрыжил.
— Не жида. Армяшка. Упёртый, сволочь. Ничего, перебьётся-перемелется... Но свои интересы поперёд батьки в пекло и тогда ставить не стану!
— Вот тогда и посмотрим. Аппетит-то, он ведь знаешь когда приходит.
— А вот в любом случае! Есть нижестоящие, и есть вышестоящие. То есть начальство. И если начальство заинтересовано бордюрами, соизволь обеспечить. Фронт работ. Да так, чтоб кровь из носа, понос из штанин, и птички щебечут! Тревожно...
— Ладно, пора. На трибуну. Сначала ты, потом я. Буквально пару слов — у пролетарьята трубы горят. Да и не только у него, блин...
— Что, тоже оскоромился?
— Ну, предпраздничный же вчера. Банька, и прочее всё — как положено.
Трибуна у нового моста через реку Паша. Грустилов Андрей Сергеевич и Акулиничко Григорий Алексеевич, люди. Массовка — представители населения, инженерно-технического персонала, рабочие. Тоже люди.
11:00 01 мая 2014 года.
— Дорогие мои земляки! Сегодня исторический день в жизни жителей нашего района. Его ждали многие поколения горожан. Этот мост — не просто великолепное инженерное сооружение, такого красивого моста больше нет ни в районе, ни в области. От имени всех жителей района благодарю строителей, которые в рекордные сроки при сложной погоде возвели этот мост. Давай теперь ты.
— Строительство моста через бухту Золотой Рог — профессиональная, я бы даже сказала, ювелирная работа. Спасибо всем, кто принимал участие в его строительстве.
— Блин, ты что, уху ел? Какой, блин, в жопу Золотой Рог? И почему — сказала?
— Так там написано... В бумажке. Ну, сссука, Василич, землю жрать будет! Вместе с тем пропитым дерьмом, что у него заместо мозгов.
— Ладно, проехали. Давай банкуй.
— Дорогие мои земляки! Представители администрации, общественности, ну и, конечно же, строители! Сейчас уважаемый Григорий Алексеевич, глава нашего района, перережет ленточку и откроет нам новый путь в светлое будущее. После чего — прошу к столам. Сегодня — ваш праздник! Музыка!
— Чего-то они сегодня... Как-то уж очень. Фальшивят, что ли? Или темп взяли не тот... Ножницы давай.
— Им Шопен привычнее. Только его и играют. На похоронах. А там знамо дело какой темп.
— Блин, ну тупые. Ленту откуда взял такую? Не разрезать... Иль ножницы... Тоже тупые. Во! Оба-на...
— О, гля, быдлота-то рванула, концы ленты на землю не успели ещё упасть, а у них уже по стаканам булькает. Ну, народ... Давай, что ль, пройдёмся. А потом уж как отметим, так уж отметим... По-нашенскому.
— И чо очкарик тот, ну, с портала который, трепался насчёт цемента... Нормальный мост. Стоит, как... Как положено ему стоять. Палыч, он свою меру знает. Хотя и ворюга, конечно, знатный...
— Знамо, знатный. Ибо знать — это мы и есть. Здесь. На своей земле. Знатные люди. И Палыч — не ворюга, а зять тебе. Что на подрядах ни сэкономит, всё одно в семью.
— Да это я так. Любя... Ты эт, Василича особо тож не трогай. Люська его жене моей двоюродная. Шалава, конечно, и стервь редкостная... Но — родной всё ж таки близкий человечек.
— Ну, и мне Василич не чужой, сам знаешь. С кем не бывает, замотался, забыл... Да ещё с Люськой этой твоей, хорошо ещё что только запил, я так и вовсе повесился бы... Мнда... Хотя как не жена, она очень даже... Вполне ничего. Была.
— А то я не знаю... Чёрт! Блин! Тля!
— Ё-моё... А ведь точно забыли. За всеми этими делами... Этому то, тому сё... Средства освой, этому сунь, с тем договорись, чтобы... А соседним районом забыли. Обсосать. Это самое дело. Чтоб дорогу встреч подвели. А те и рады чтоб подкузьмить. Вот ведь гады!
— Не. Они не при чём. Иначе торчали бы тут. Прям на берегу. Торжественной встречи, блин, для. С щелкопёрами всенепременно, а может и с телевидением даже. И сразу наверх стукануть непременно. Те ещё друзья...
— Может, они б и рады тут торчать... Да как подъедешь? Вон, смотри, прямо от моста — бор! Глухой! Сосновый. А ничего, кстати. Деревца, в смысле. Мачтовые вполне все из себя.
— Ну, не подъехать, так подошли б. Ради такого-то дела. Нагадить чтоб.
— Ага. Матвеич подойдёт, как же. С его пузом скоро до сортира под ручки придётся.
— Блин, а хреново-то как... Чё ж делать-то теперь? Федеральная ж, блин, программа. "Реки и мосты". Развития инфраструктуры, блин.
— Да ладно, не парься. Мостец возвели? Возвели. Инфраструктуру развили? И это есть. Средства освоили? Пучком! А что, да как... Пошли-ка лучше обратно. Водка холодная, банька горячая, девки заждались.
— И то правда. Погоди, позвоню сейчас. Палычу. Насчёт бора этого. У него ж и по этому делу фирмочка была, кажись. Ну, когда леса ещё не вовсе эт самое. Хорош бор-то. Соседи и пикнуть не успеют, как Палыч его на хрен в пни сведёт. А там, небось, и дорожку проложат, куда денутся. Чёрт, мобилу в машине оставил. Чтоб пиджак не морщило. Торжество всё ж таки. Электорат, блин. Дай-ка твой. А нормальный таки мост получился. Мы вот оба прошли — и ни трещинки. Стоит! Как... Как ему и положено, блин, стоять.
— Дык эт, я тоже. В машине. Мобилу, в смысле. А мост... Вот лес вывозить станут — тогда и посмотрим. Выстоит иль нет. Что-то он мне... Ёж твою мышь! Блин! Это ещё что!
— Твою мышь ёж нах блин!
Бывш. дебаркадер бывш. ресторана "Белые ночи", на данный момент безымянное безмоторное плавсредство, последние секунды мирно дрейфующее волею речных волн к центральной опоре свежеоткрытого моста через р. Паша. Команда — Бородулин Андрей Романович, Собчак Ирина Анатольевна и Кашпировский Анатолий Михайлович. Люди.
